Джулия, свидетель того разговора, подумала: «Чепуха все это. И бесполезно для мамы, которая каждую неделю стирает чужое белье, чтобы оплатить счета».

Наверное, Чарли пытался поддержать беседу, какую, по его мнению, другие отцы вели бы с приятелями своих дочерей. Задав вопрос, он осушил стакан и вновь потянулся за бутылкой.

«Папа-то выглядел испуганным, – позже скажет Сильвия, когда они с Джулией улягутся и погасят свет. – Раньше ты слышала от мамы слово ”обескуражен”? Она так не разговаривает. Они оба выставлялись перед Уильямом».

– Нет, сэр, – ответил Уильям. – Отец занимается бухгалтерией, а я…

Он замешкался, и Джулия подумала: «Ему трудно, потому что он не знает ответа. У него вообще нет ответов». По спине ее пробежал холодок удовольствия, ибо она по части ответов была докой. Едва научившись говорить, Джулия уже командовала сестрами, указывала на возникшие проблемы и подсказывала пути их решения. Порой девочки злились, однако признавали ценность того, что в доме имеется свой «спец по устранению неполадок». То одна, то другая прибегала к ней и робко говорила: «Джулия, у меня проблема». Речь шла о мальчике, строгом учителе или потере монисто, взятого поносить. Джулия загоралась и, потирая руки, намечала план действий.

– Если ничего не выйдет с баскетболом, я, вероятно… – Уильям осекся, вид у него был такой же растерянный, как у Чарли минуту назад; он завис – будто в надежде, что концовка фразы чудодейственно возникнет сама.

– Вероятно, станешь преподавателем, – пришла на помощь Джулия.

– Здорово! – одобрила Эмелин. – Тут неподалеку живет один симпатичный преподаватель, за ним женщины ходят табуном. У него такие классные пиджаки.

– И что он преподает? – спросила Сильвия.

– Не знаю. Какая разница?

– Большая.

– Преподаватель! – произнес Чарли таким тоном, словно речь шла об астронавте или президенте Соединенных Штатов. Жена его всегда мечтала об учебе, но образование ее закончилось на средней школе, а сам он бросил колледж после рождения Джулии. – Это что-то с чем-то.

Уильям кинул на Джулию взгляд, в котором сквозили благодарность и что-то еще, застольная беседа потекла дальше.

Вечером, когда вдвоем они вышли прогуляться, Уильям спросил:

– С чего ты взяла, что я буду преподавать?

У Джулии запылали щеки.

– Я хотела помочь, а Кент сказал, ты пишешь книгу по истории баскетбола.

– Вон оно что. – Уильям даже не заметил, как выпустил ее руку из своей ладони. – Это всего лишь наброски. Я даже не уверен, станут ли они книгой. Еще неизвестно, во что это выльется.

– Все равно это круто. Я не знаю другого такого студента, который в свободное время пишет книгу. Это очень серьезно, вполне в духе будущего профессора.

Уильям пожал плечами, но идея в него явно проникла.

Джулия шагала в тени высоченного Уильяма. Мужчина, только еще юный. Пльзень притих под темно-синим небом. Уильям и Джулия вошли в проулок. Правее виднелся шпиль церкви Святого Прокопия, в которую семья Падавано ходила на воскресные службы. Джулия представила младшую сестру, которая, укрывшись за стеллажом с научной фантастикой, целуется, не обращая внимания на резкий свет потолочных ламп. Она взяла Уильяма за лацканы пиджака и потянула к себе: пригнись.

Он понял и нагнулся. Его губы встретились с ее губами, нежными, теплыми, и они прижались друг к другу в центре улицы, в центре своей любви, в центре Пльзеня. Джулии понравилось целоваться с Уильямом. До него она целовалась лишь с парой мальчиков, которые подходили к поцелую так, будто раздался стартовый выстрел перед спринтом. Финишной чертой предполагался, видимо, секс, но ни один из мальчишек и не надеялся зайти столь далеко и лишь старался одолеть максимум дистанции, прежде чем Джулия отменит гонку. Поцелуй в щеку, поцелуй в губы, быстро переходящий во французский поцелуй, а затем мальчик ощупывал ее грудь, словно пытался определить размер. Джулия никому не позволяла продвинуться дальше, но вся эта процедура была такой напряженной, что оставляла впечатление чего-то мокрого и ненужного. С Уильямом было иначе. Его поцелуй был медленный и совсем не напоминал гонку, что помогло Джулии расслабиться. Она чувствовала себя в полной безопасности, все ее тело отозвалось на поцелуй, и она нежно прижалась к Уильяму. Впервые она сама хотела большего. Она желала его. Но вот их губы разъединились, и Джулия, уткнувшись в грудь Уильяму, прошептала:

– Я хочу выбраться отсюда.

– В смысле? Из родительского дома?

– И вообще из этого района. После колледжа, когда… – Джулия помешкала, – начнется моя настоящая жизнь. Здесь этого не будет, ты же видел мою семью. Тут завязнешь. – Она представила землю в их огороде, богатую перегноем, на ощупь жирную, и, будто испачкавшись, отерла ладонь о рукав Уильяма. – В Чикаго есть районы гораздо лучше. Там совершенно другой мир. А ты, наверное, вернешься в Бостон?

– Мне нравится здесь, – сказал Уильям. – И семья твоя понравилась.

Джулия поймала себя на том, что затаила дыхание, ожидая его ответа. Она решила связать с ним свою жизнь, но не была вполне уверена, что у него такие же планы, хоть на это и надеялась.

– Я тоже их люблю, однако не хочу в них превратиться.

Когда поздно вечером Джулия прокралась в их с Сильвией маленькую спальню, там ее поджидали все сестры, облаченные в ночные рубашки. Они встретили ее торжествующими улыбками.

– Чего вы? – шепотом спросила Джулия и, не сдержавшись, улыбнулась сама.

– Ты влюбилась! – прошептала Эмелин.

Девчонки праздновали грандиозное событие: старшая сестра первой отдала свое сердце мужчине. Вся троица сгрудилась на ее кровати. Они это делали бессчетно и, даже повзрослев, исхитрялись так уложить руки-ноги, чтоб поместиться всем.

Рассмеявшись, Джулия зажала рот, дабы не услыхали родители. В объятьях сестер она вдруг почувствовала, как подступают слезы.

– Похоже, так, – призналась Джулия.

– Мы одобряем, – сказала Сильвия. – Он смотрит на тебя благоговейно, но ты и впрямь богиня.

– А мне нравится цвет его глаз, – поделилась Цецилия. – Необычный оттенок голубого. Я напишу его портрет.

– Но это не та любовь, о какой мечтаешь ты, Сильвия. – Джулия решила внести ясность. – У нас разумная любовь.

– Конечно, ты же у нас умница-разумница. – Сестра поцеловала ее в щеку. – И мы очень рады за тебя.

Уильям сделал ей предложение, когда они были на третьем курсе. Таков был план – план Джулии. Они поженятся после завершения учебы. Прослушав увлекательный курс организационной психологии, Джулия поменяла специализацию с гуманитарной на экономическую. Она узнала о сложной механике бизнеса, о том, что он сводится к комплексу из мотиваций и действий. Что если одна из этих частей выйдет из строя, то сломается вся компания. Профессор Купер, ее наставник, консультировал компании, помогал организовывать рабочий процесс «экономично» и «эффективно». На каникулах перед последним курсом Джулия работала с ним – вела документацию, чертила деловые графики градостроительного проекта. Родные посмеивались над ее темно-синими жакетом с юбкой и туфлями в тон, но ей нравилось входить в кондиционированную прохладу офиса, где все одевались так, что было сразу ясно – тут относятся серьезно и к себе, и к работе, ей нравились даже облака сигаретного дыма в женском туалете. Мужчины полностью соответствовали ее представлению о том, как должны выглядеть мужчины, и потому в подарок Уильяму на день рожденья она купила элегантную белую рубашку с воротничком на пуговках. На Рождество она собиралась надеть вельветовый пиджак. Уильям решил последовать ее совету и стать преподавателем истории. Джулия любовалась изящностью своего плана: помолвка этим летом, а следующим – свадьба и поступление Уильяма в аспирантуру. Вот и настала жизнь здесь и сейчас, а не где-то вдалеке. Все детство она ждала этого момента, о котором возвестят колокола взрослости.

Свое последнее студенческое лето Уильям проводил на тренировочных сборах, и в конце дня Джулия часто его навещала, чтобы вместе поужинать. Иногда во дворе она сталкивалась с Кентом, который, закончив тренировку раньше, спешил на работу в университетском медпункте. Он нравился Джулии, и все же с ним было как-то неуютно. Похоже, их жизненные ритмы были настолько не согласованы, что оба говорили одновременно – например, стоило Уильяму что-нибудь сказать, как Джулия и Кент тотчас, перебивая друг друга, ему отвечали. Однако Джулия уважала стремление Кента получить медицинское образование и считала, что он хорошо влияет на Уильяма. Ощущение дискомфорта возникало у нее еще и потому, что она старалась понравиться Кенту, но не знала, удается ли. В его обществе Джулия перебирала в голове возможные темы беседы, которые позволят ей чувствовать твердую почву под ногами.

– Привет, генерал, – поздоровался Кент, встретив ее однажды вечером. – Я слышал, ты горишь в корпоративном мире.

– Не называй меня так, – сказала Джулия, но тут же улыбнулась. Обижаться на Кента было невозможно, тон его и добродушная улыбка просто не позволяли этого. – Как там баскетбол?

– Прекрасно, – произнес Кент в той же манере, в какой Цецилия говорила о насыщенном пурпуре. – Сегодня наш парень в ударе. Приятно видеть, как он радуется лету.

Джулия уловила упрек, но не поняла, в чем виновата. Разве она не хочет, чтоб Уильям радовался?

Кент ушел, а Джулия, сев на скамью, покачала головой, досадуя, что ее задели слова этого парня. Потом достала из сумочки помаду и, глядя в зеркало пудреницы, подкрасила губы. В дверях спортзала показалась группа долговязых нескладных ребят, среди которых был и ее красивый жених. Недавно Джулия встретила знакомую, с которой на первом курсе посещала занятия по биологии, и та сказала: «Говорят, ты обручилась с тем высоким парнем, у которого красивые глаза? Он ужасно милый». По дороге в кафе Джулия крепко держала Уильяма за руку.

Уильям двигался замедленно и толком не мог поддержать беседу, пока не забросит в себя тысячу калорий, которые вернут краску его лицу. Джулия, напротив, сама не своя от волнения, говорила без умолку, рассказывая обо всех событиях дня.

– Профессор Купер сказал, что я природный решатель проблем.

– Он прав. – Уильям разрезал печеную картофелину вдоль, затем поперек и отправил четвертинку в рот.

– Я хотела спросить, продолжаешь ли ты свои записи. – Джулия усвоила, что от слова «книга» лучше воздерживаться. – Ты бы мог представить их как дипломную работу.

– С этим неразбериха. Совсем нет времени, вдобавок я все никак не соображу, как скомпоновать материал.

– Я бы охотно прочла твои заметки.

Уильям помотал головой.

Джулия едва не спросила: «А Кент читал?» – но сдержалась, опасаясь услышать «да». Ей было бы любопытно ознакомиться с книгой, чтобы понять, насколько она хороша и сможет ли способствовать карьерному росту автора.

– Теперь я буду выходить в стартовом составе, – сказал Уильям. – Тренер говорит, что у меня качественный скачок.

– Что значит – в стартовом?

– Буду начинать игру в составе лучшей пятерки. Скауты НБА меня увидят сразу.

– Здорово! А я стану болеть за тебя.

– Спасибо, – улыбнулся Уильям.

– Ты уже сказал родителям о нашей помолвке?

– Еще нет. – Уильям покачал головой. – Я знаю, сказать надо, только… – Он помолчал. – Не уверен, что им это интересно.

Джулия изобразила улыбку, чувствуя, какой натянутой она вышла. Уильям все откладывал разговор с родителями. Наверное, стыдился сообщить им, что сделал предложение девушке из бедной итальянской семьи. С его слов Джулия знала, что отец занимает внушительную должность, а потому мать может не работать. Вероятно, от своего единственного ребенка они ожидали высокого полета, но Уильям в этом не признается, а Джулия не выскажет своих тревог напрямую.

– Не глупи, они твои родители, – проговорила она сдавленным голосом, под стать ее вымученной улыбке.

– Знаешь, я понимаю, было бы странно не позвать родителей на свадьбу, но, по-моему, не стоит их приглашать. – Он посмотрел на Джулию и добавил: – Я говорю честно. Хоть все это необычно.

– Позвони им прямо сегодня, – предложила Джулия. – Мы вместе поговорим с ними. Я обаятельная, они меня полюбят.

Прикрыв глаза, Уильям молчал, словно мыслями был где-то далеко. Потом взглянул на Джулию, как на проблему, требующую решения.

– Ты же меня любишь, – сказала она.

– Да, – ответил он, и слово это как будто перевесило чашу весов. – Ладно, будь по-твоему.

Часом позже они втиснулись в старомодную телефонную будку в вестибюле общежития и, усевшись вдвоем на жесткий деревянный табурет, позвонили в Бостон. Ответила мать Уильяма, он поздоровался. Похоже, на том конце провода звонку удивились, хотя говорили вежливо. Потом трубку взяла Джулия; она слышала собственное громкое эхо, словно вещала через мегафон, а вот собеседница ее звучала как с другого края земли. Мило, что вы женитесь, сказала мать Уильяма, только, знаете, мне надо бежать, у меня там кое-что в духовке.

Весь разговор не занял и десяти минут.

Джулия повесила трубку, однако не сразу отдышалась от попыток пробиться к далекому абоненту и, лишь придя в себя, сказала:

– Ты был прав. Ей неинтересно.

– Извини. Я знаю, как ты расстроена. Тебе виделась свадьба со всеми родственниками.

Они сидели на узком табурете, прижавшись друг к другу. В будке было душно и жарко. Пережитое огорчение только усилило сочувствие Джулии к этому парню, который заслуживал таких же родителей, как у нее – всегда готовых поцеловать своего ребенка. Они с Уильямом условились, что до свадьбы у них не будет секса, хотя раз или два чуть не нарушили эту договоренность. Но вот далекая женщина в телефоне так легко отдала своего сына, будто они уже принесли супружеские клятвы. Теперь она, Джулия, будет заботиться о нем, любить его каждой клеточкой тела. И сделать это нужно прямо сейчас. Джулию кинуло в жар, она поправила юбку, перекрутившуюся вокруг талии из-за неудобного табурета, – она должна стать как можно ближе к нему, и тогда все будет в порядке.

– Ты ведь сейчас один в комнате? – спросила Джулия.

Уильям недоуменно кивнул – сосед его уехал на каникулы.

Джулия взяла его за руку, отвела к нему в комнату и заперла дверь.