Глава 2
Возвращение в Уайтлиф

Арабелла и Элизабет так и не подружились. Элизабет абсолютно всё не нравилось в Арабелле, и неприязнь эта, похоже, была взаимной. И у Арабеллы всё в характере и поведении Элизабет вызывало презрение и возмущение.

А вот маме Элизабет девочка понравилась – ведь у неё были такие прекрасные манеры. Она всякий раз вставала, когда миссис Аллен входила в комнату и с неизменной вежливостью открывала и закрывала для хозяйки дома дверь, всегда готовая ей услужить. Но, чем вежливее вела себя Арабелла, тем шумнее становилась Элизабет. Так что миссис Аллен всё чаще приходилось выговаривать дочери, и ей это, конечно, не нравилось.

– Ах, дорогая, вот если бы у тебя были такие прекрасные манеры, как у Арабеллы! Ну почему ты вечно врываешься в комнату с таким шумом! И постоянно перебиваешь меня, не давая договорить!

После подобных слов Элизабет страшно дулась. Арабелла это, конечно, подмечала и с явным удовольствием нарочито вежливо демонстрировала разницу между собой и Элизабет.

Прошла неделя. За это время все в доме успели полюбить Арабеллу, и даже кухарка миссис Дженкс, у которой был весьма крутой нрав.

– Да ты ведь только и делаешь, что подлизываешься к ней, – упрекнула Элизабет Арабеллу, когда та пришла из кухни и сообщила, что миссис Дженкс специально для неё печёт свой знаменитый пирог.

– Я к ней вовсе не подлизываюсь, – как всегда вежливо ответила Арабелла. – А вот тебе, Элизабет, хорошо бы перестать употреблять грубые словечки, они совсем не красят леди. Подлизываешься! Фу, как вульгарно!

– Да заткнись ты! – огрызнулась Элизабет.

Арабелла вздохнула:

– Жаль, что мне придётся учиться в Уайтлифе. Если там все такие, как ты, мне там точно делать нечего.

Элизабет вскинула голову.

– Послушай-ка, Арабелла. Давай я расскажу тебе немного об Уайтлифе, тогда ты хоть будешь знать, что тебя ждёт. Тебе не понравится школа – а школе не понравишься ты. Уж лучше подготовить тебя заранее, чтобы знакомство не оказалось для тебя слишком горьким.

Арабелла кивнула. Похоже, она немножко струсила.

– То, что я тебе расскажу, порадовало бы большинство детей, ведь в школе всё устроено разумно, с уважением и заботой, – начала Элизабет. – Но, боюсь, такой, как ты, мисс её Высочество-Величество, уайтлифские порядки придутся не по нраву.

– Не смей меня так называть! – рассердилась Арабелла.

– Вот послушай. В школе у нас два председателя, их зовут Уильям и Рита. Оба замечательные. Уильям руководит мальчиками, а Рита девочками. И ещё есть двенадцать старост.

– А это кто такие? – спросила Арабелла, сморщив нос, словно почувствовала дурной запах.

– Лидеры школы, – пояснила Элизабет. – Их выбирают сами ребята, потому что все им доверяют и знают, что они добрые, справедливые и умные. Старосты следят за тем, чтобы всюду соблюдались правила пансиона, и сами соблюдают их, а ещё они помогают Уильяму и Рите решать на еженедельных собраниях, кто из ребят заслужил наказание, а кто награду.

– Что ещё за собрания? – насторожилась Арабелла, вытаращив от удивления свои голубые глаза.

– Ну что-то вроде детского парламента, – объяснила Элизабет. Ей нравилось рассказывать Арабелле об их школьном устройстве. – На каждом собрании мы сдаём все свои деньги в общую кассу, это правило. У нас даже заведена специальная коробка.

– Что? Сдавать собственные деньги в какую-то коробку? – возмутилась Арабелла. – У меня много денег, и я ни за что не стану этого делать! Что за дурацкая идея!

– Может, она и кажется дурацкой, но только поначалу, пока не привыкнешь, – сказала Элизабет, вспомнив, как всего две четверти назад сама негодовала по этому поводу. – Но на деле всё очень здорово придумано. Понимаешь, Арабелла, нехорошо, когда у кого-то одного или двух полно денег и они могут тратить их на что угодно, а у кого-то их вовсе нет. Это нечестно.

– А я думаю, очень даже честно! – выпалила Арабелла, догадавшись, что именно она будет одной из немногих богатых учениц.

– А вот и нет! – возразила Элизабет. – А дальше мы поступаем так: всем раздаём поровну – каждому по два фунта на неделю, их можно тратить на что угодно. Всё по справедливости.

– По справедливости? Всего по два фунта?! – ужаснулась Арабелла.

– Ну, если тебе вдруг понадобится больше, обратись к председателям, и они решат, выдать тебе ещё или нет, – объяснила Элизабет.

– А чем ещё вы занимаетесь на этих ваших собраниях? – спросила Арабелла. – По мне, так они просто ужасные. Разве учителя не имеют на них права голоса?

– Только если мы к ним обратимся. Понимаешь, взрослые хотят, чтобы мы сами устанавливали правила, сами решали, как и за что наказывать, и сами определяли поощрения. Например, предположим, ты, Арабелла, слишком высокомерная, что ж, мы попробуем излечить тебя…

– Не надо меня лечить, – твёрдо заявила Арабелла. – Тебя саму стоило бы излечить много от чего. Удивительно, почему старосты этим не занялись. Может, начнут в этой четверти?

– Да я сама теперь староста, – с гордостью сообщила Элизабет. – Одна из двенадцати членов президиума, которые сидят на подиуме во время собрания. И если кто на тебя пожалуется, я буду вправе судить и решать, как с тобой поступить.

Арабелла покраснела.

– Ничего себе! Не хватало ещё, чтобы такая невоспитанная девочка, как ты, судила меня! – выпалила она. – Да ты даже ходить правильно не умеешь, у тебя нет никаких манер и ты вечно хохочешь во всё горло!

– Угомонись, – сказала Элизабет. – Может, я и не такая примерная, как ты. Зато не подлизываюсь ко всем взрослым без разбору. Я ничего из себя не строю и не стараюсь выглядеть как глупая расфуфыренная кукла, которая, если потянуть за шнурок, пищит «ма-ма».

– Элизабет Аллен, будь я такой, как ты, швырнула бы в тебя чем-нибудь за такие слова – прямо в голову! – вскочив, прошипела в ярости Арабелла.

– Ну так швырни! – подзадорила её Элизабет. – Всё лучше, чем быть «миленькой девочкой, маменькиной драгоценной дочуркой»!

Арабелла в сердцах выбежала из комнаты, хлопнув дверью и забыв про всякие манеры, – прежде она никогда такого себе не позволяла.

Элизабет усмехнулась. А потом задумалась.

«Будь осторожнее, Элизабет Аллен! – сказала она себе. – Ты умеешь наживать врагов, но не накличь беду. Арабелла, конечно, дурочка и пустоголовая воображала, но позволь школе перевоспитать её, не пытайся делать это сама. Лучше подружись с ней, чтобы помочь».

Так что Элизабет старалась не думать о том, как неприятна ей маленькая заносчивая Арабелла с её кукольными нарядами и манерами, и по возможности держалась с гостьей приветливо. О, как она была рада-радёшенька, когда наступила наконец пора возвращаться в школу! Ведь в Уайтлифе её ждут друзья и там будет, с кем поговорить и посмеяться. А проводить все дни в компании одной Арабеллы было просто невыносимо, с ней она будет теперь общаться, только когда сама этого захочет.

«Она старше меня, так что, может, ещё попадёт в другой класс», – думала Элизабет, с удовольствием надевая школьную форму. Это была красивая форма. Тёмно-синий пиджак с жёлтой окантовкой на воротнике и манжетах. Шляпка тоже тёмно-синяя с жёлтым бантом. На ногах – длинные коричневые чулки и коричневые туфли на шнурках.

– Как я ненавижу эту мрачную школьную форму! – с отвращением произнесла Арабелла. – Сплошное уродство! В Грей Тауэрс, в той школе, где я хотела бы учиться, девочкам разрешено носить то, что они сами выберут.

– Ну и глупо, – ответила Элизабет. Она оглядела Арабеллу с ног до головы. В школьной форме, а не в дорогущей, сшитой на заказ, одежде девочка выглядела иначе. Теперь она хотя бы походила на школьницу, а не на какую-то розовощёкую куклу. – Совсем другое дело, – сказала Элизабет. – В форме ты мне больше нравишься. Ты так более естественная, что ли.

– Что за странные вещи ты говоришь? – удивилась Арабелла. – Я такая, какая есть. Как и ты.

– Не думаю, – с сомнением в голосе произнесла Элизабет. Она испытующе посмотрела на Арабеллу. – Ты так спрятана за своими рюшечками да кружевами, хорошими манерами и сладкими речами, что я и не знаю, какая ты на самом деле.

– Что за глупость! – вспыхнула Арабелла.

И тут их позвала миссис Аллен:

– Девочки, вы готовы?! Автомобиль ждёт у ворот.

Они спустились вниз, каждая с маленьким чемоданчиком в руке. В нём было только самое необходимое на первую ночь – ночная рубашка, зубная щётка, ну и тому подобное, – всё остальное находилось в больших чемоданах, которые распакуют только на следующий день.

Ещё девочки несли клюшки для хоккея и для лакросса. Правда, Арабелла выразила надежду, что ей не понадобится ни та ни другая, – она терпеть не могла спортивные игры.

Девочки сели на лондонский поезд, а потом на большом вокзале встретили других учеников, которые возвращались в школу Уайтлиф. Мисс Рейнджер, классная руководительница Элизабет, тоже была там и поздоровалась с ними.

– Это Арабелла Бакли, – представила Элизабет.

Все тут же повернули головы, чтобы посмотреть на новенькую – такую аккуратную и нарядную, словно с иголочки. Ни один волосок не выбился, коричневые чулки нигде не топорщатся, никаких пятен на щеках.

– Привет, Элизабет! – крикнула Джоан и подхватила подругу под руку.

Один за другим к Элизабет подходили её друзья, и то и дело слышалось:

– Привет, Элизабет! Привет, Элизабет! Привет, Элизабет!

Они улыбались и радовались, что снова видят ту, которая совсем недавно была самой несносной девчонкой во всей школе. Гарри хлопнул Элизабет по спине, и Роберт тоже. Джон поинтересовался, занималась ли она садом. Подошла Кэтлин, такая же розовощёкая и с ямочками на щеках. Ричард помахал ей, когда заносил в поезд свою скрипку.

«Как хорошо снова оказаться всем вместе, – подумала Элизабет. – К тому же в этой четверти я буду старостой. Уверена, что я отлично справлюсь. И заставлю эту задаваку Арабеллу уважать меня!»

– Быстро все в поезд! – скомандовала мисс Рейнджер. – Прощайтесь и заходите в вагон.

Дежурный свистнул в свисток. Поезд тронулся. Они снова ехали в Уайтлиф.

Глава 3
Четверо новеньких

Главный вопрос в начале каждой четверти: есть ли новенькие, кто они и в какой класс попадут?

Старожилы высматривали новичков. На этот раз их четверо: Арабелла и ещё одна девочка и два мальчика.

Как староста, Элизабет считала своим долгом помочь им освоиться в школе. Как только они прибыли в Уайтлиф, она принялась за дело.

– Кэтлин, покажи Арабелле её спальню и объясни правила. А я займусь тремя другими. Роберт, а ты не поможешь мне присмотреть сегодня за двумя новенькими мальчиками?

– Хорошо, – сказал Роберт и улыбнулся. Он изрядно подрос за каникулы, вытянулся и окреп. И был рад вернуться в школу, потому что здесь были лошади, которых он обожал. Роберт надеялся, что ему, как и в прошлой четверти, позволят за ними ухаживать.

Элизабет повернулась к новичкам. Арабелла уже ушла с Кэтлин, она выглядела испуганной. Трое других новичков стояли вместе. Один из мальчиков издавал странные звуки.

– Будто курица кудахчет, – сказала Элизабет. – Можно подумать, что ты снёс яйцо.

Новенький усмехнулся.

– Я умею подражать почти всем животным, – сказал он. – Меня зовут Джулиан Холланд. А тебя как?

– Элизабет Аллен, – представилась Элизабет и с интересом посмотрела на новичка. Такого неряхи она в жизни не видывала. Длинные чёрные волосы спадали космами на лоб, закрывая тёмно-зелёные глаза, блестевшие как у кошки.

«Кажется, он очень умный, – подумала Элизабет. – Готова поспорить, что будет лучшим в классе, если окажется у мисс Рейнджер».

Мальчик издал звук, похожий на индюшачье кулдыканье. Мистер Льюис, учитель музыки, как раз проходил мимо и удивлённо покосился в их сторону. Джулиан тут же издал звук настраиваемой скрипки, услышав его, учитель поспешил в один из музыкальных классов, решив, что там кто-то упражняется на скрипке.

Элизабет прыснула со смеху:

– А ты не промах! Надеюсь, окажешься в моём классе.

Второй мальчик, Мартин, был совсем другим. Очень аккуратный и чистенький. Волосы тщательно зачёсаны со лба назад, а глаза ясно-голубые, немного близко посаженные, но взгляд открытый и вполне невинный. Элизабет он понравился.

– Меня зовут Мартин Фоллет, – произнёс он приятным голосом.

– А я – Розмари Винг, – сказала новенькая девочка. У неё было миленькое личико, улыбающийся рот, но глаза маленькие, которые она постоянно опускала вниз, словно боясь смотреть глаза в глаза.

«Наверное, очень стеснительная, – заключила Элизабет, – ничего, это пройдёт».

– Роберт, проводи, пожалуйста, Джулиана и Мартина в их корпус и не оставляй, пока они не разберутся, что к чему, а заодно покажи, где у нас столовая и всё прочее, – попросила Элизабет. – А я отведу Розмари.

– Хорошо, староста, – сказал Роберт, снова улыбнувшись.

Элизабет испытала чувство гордости. Здорово быть старостой!

– Ох, так ты староста? – спросила Розмари, семеня за Элизабет. – Это ведь очень почётно, верно?

– Верно, – кивнула Элизабет. – Я твоя староста, Розмари. Так что по любым вопросам и с малейшими затруднениями обращайся ко мне. Я постараюсь помочь.

– А я думала, мы должны рассказывать о своих трудностях и жалобах на еженедельных собраниях, – сказала Розмари. Так она поняла из разговоров в поезде.

– Да, конечно. Но для начала лучше сообщить мне, – ответила Элизабет. – Видишь ли, на собрании мы поднимаем только очень важные вопросы и жалобы, а не обсуждаем всякие там сплетни и россказни. Возможно, ты ещё не знаешь разницы между пустой болтовнёй и настоящими проблемами.

Розмари кивнула:

– Я так и сделаю.

«А она милая», – подумала Элизабет, показывая девочке, куда убрать вещи, и объясняя, что ей надо достать зубную щётку, расчёску и ночную сорочку.

– Кстати, Розмари, на туалетном столике разрешается держать не больше шести вещей. Выбери, что захочешь оставить наверху.

Приятно было объяснять школьные правила. Элизабет вспомнила, как в первый день в школе-пансионе её вот так же наставляла староста Нора, но как же глупо она тогда себя вела! Заупрямилась и отказалась выполнять требования старосты, выложив на столик одиннадцать предметов. И как она только посмела!

– Хорошо, Элизабет, – послушно сказала Розмари и пересчитала вещи на своём столике.

В соседней спальне Кэтлин не так легко было убедить Арабеллу, которая выслушивала её объяснения, не скрывая насмешки.

– На самом деле правил не так много, – сказала Кэтлин. – А раз мы сами их устанавливаем, то должны и выполнять. Если хочешь, я позову Элизабет, она наша староста и сможет всё тебе как следует объяснить.

– Не надо никакой Элизабет, – поспешила отказаться Арабелла. – Мне хватило её общества на каникулах. Надеюсь, мы попадём в разные классы.

Кэтлин с большим уважением относилась к Элизабет, хотя в предыдущей четверти было время, когда она её ненавидела. И она сразу же предупредила:

– Не стоит говорить в таком тоне о наших старостах. Мы потому их и выбрали, что они нам нравятся. И вообще, отзываться дурно о человеке, у которого только что был в гостях, – разве это хорошо?

Арабеллу ещё ни разу не упрекали в плохих манерах. Она побледнела и не могла найтись с ответом. Посмотрела на Кэтлин и решила, что та ей не нравится. По правде говоря, ей никто здесь не нравился, кроме той новенькой – малютки Розмари. С ней бы она, может, и подружилась. Арабелла не сомневалась, что Розмари придёт в восторг от её рассказов о красивой жизни, богатстве, дорогих нарядах и великолепных праздниках.

В течение первых нескольких дней все освоились. Кое-кто ещё скучал по дому, но в Уайтлифе к детям относились с заботой и все ученики были такими милыми и приветливыми, что новички быстро привыкали к обстановке. Повсюду раздавался смех и весёлые голоса.

Все новенькие оказались в классе с Элизабет. Она была этим довольна. Теперь, когда Элизабет стала старостой, ей хотелось показать Джулиану и остальным, как она умеет со всем справляться. Джоан перешла в старший класс, так что Элизабет осталась единственной старостой.

Мисс Рейнджер, их классная, быстро составила мнение о вновь прибывших учениках и поделилась им с Мадемуазель:

– Джулиан – лентяй, и это очень досадно, потому что у него светлая голова. Он придумывает много интересного, но только вне класса. Ещё у него золотые руки, он может смастерить всё что угодно. Я видела, как он показывал детям свой аэроплан, тот так красиво летал! И ведь надо же, до всего додумывается сам, ничего не копирует! Может часами вынашивать свои идеи, а на то, чтобы выучить историю или географию, не потратит ни минуты.

– Ах, этот Джулиан! – сказала Мадемуазель с неодобрением. – Не нравится мне он. Постоянно издаёт какие-то странные звуки.

– Звуки? – удивилась мисс Рейнджер. – У меня он ничего такого не вытворял. Пусть только попробует!

– Вчера на уроке раздалось мяуканье, – начала рассказывать Мадемуазель. – Я всполошилась. Подумала: «Бедная киска! Наверное, забежала к нам в класс и потерялась». Минут десять её искала. А оказалось, что мяукал этот мальчишка!

– Неужели? – удивилась мисс Рейнджер. Уж она-то не потерпит никакого мяуканья или лая в своём классе! – Спасибо, что предупредили. Я понаблюдаю за этим Джулианом.

Разговор перешёл на Арабеллу.

– Глупая, пустоголовая девочка, – сказала мисс Рейнджер. – Надеюсь, нам удастся как-то это исправить. На самом деле ей следовало бы учиться на класс старше, но она так отстала, что сперва её надо немного подтянуть. Кажется, она слишком высокого о себе мнения. Постоянно поправляет волосы и приглаживает платье. Всячески пытается показать, какие у неё превосходные манеры.

– Ну не такая уж она и плохая, эта девочка, – вступилась за неё Мадемуазель, которой Арабелла понравилась, ведь та прожила целый год во Франции и хорошо говорила по-французски. – В моей стране, мисс Рейнджер, у детей манеры лучше, чем здесь, – так что приятно видеть воспитанную девочку.

Мисс Рейнджер хмыкнула. Она знала, что Мадемуазель всё прощала тем, кто хорошо говорил по-французски.

– А что вы думаете о Мартине и Розмари?

– О, это милые детки! – прощебетала Мадемуазель, которой нравилась услужливость и послушание Розмари. – Маленький Мартин – такой добрый и так старается.