– Когда это началось? – спросила Мэгги.
Они сидели в ее внедорожнике возле станции метро «Ван-Дорн», недалеко от торгового центра «Лэндмарк». Место встречи выбрали специально, чтобы ни дома у Мэгги, ни у нее на работе их вместе не видели. И потом, кроме Мэгги, больше никто в семье не знал, что Кэрри – сотрудница ЦРУ.
– Вчера вечером, – ответила Кэрри. – Первые признаки появились раньше, но накрыло вчера. Видимо, алкоголь подстегнул приступ, – добавила она.
– Что же ты раньше не позвонила?
– Работа. Очень важное дело.
– Ты все трудишься? Без перерыва, без сна? Толком не питаешься, лишь едой из китайского ресторанчика или печеньем?
– Да мне в туалет выйти некогда. Копаюсь в данных… не хотела прерываться.
– Брось, Кэрри. Ты отлично знаешь, какие симптомы предвещают приступ. Ты моя сестренка, я тебя люблю, – сказала Мэгги, поправляя Кэрри упавшую на лоб прядку волос. – Хочу и могу тебя вылечить. Ты еще можешь позволить себе жить по-человечески. Поверь мне.
– Мэг, это мы уже проходили. Стоит мне согласиться на лечение – у тебя или настоящего мозгоправа – и об этом появится запись, как я потеряю допуск к государственным тайнам. И прости-прощай, работа! И потом, не ты ли талдычишь, будто у меня нет личной жизни? Не станет работы, и я останусь вовсе ни с чем.
Мэгги взглянула на Кэрри, щурясь на солнце. Стояла необычайно теплая для марта погода. Люди возвращались к машинам, расстегнув куртки или вовсе их сняв.
– Подыщи себе другое занятие. Мы волнуемся о тебе: я, папа, мои девочки.
– Не начинай. И не надо приплетать отца: уж кого-кого, а его нормальным точно не назовешь.
– Как тебе литий?
– Ненавижу! Тупею от него, как чурбан. Будто смотрю на мир сквозь толстенное и пыльное стекло. Понимаешь, нет? Ай-кью опускается до уровня пятидесяти баллов. Я словно зомби. Терпеть не могу это состояние.
– Зато хотя бы ведешь себя адекватно. Не то что прошлой ночью. Господи, Кэрри, нельзя так жить дальше.
– Все было замечательно в… ну, на прежнем месте работы. Там любые колеса можно достать. Клозапин для меня – самое то. Я мыслю и работаю как нормальный человек. Ты не поверишь. Я ведь профессионал. Просто выбей мне побольше клозапина, и я стану доброй тетей Кэрри, все будут довольны. Твои девчонки особенно. – У Мэгги были две маленькие дочери, Джози семи и Руби пяти лет.
– Занимаешься самолечением, принимаешь таблетки без рецепта… да ты еще дурней, чем думаешь.
Кэрри накрыла ладонью руку сестры.
– Знаю, ты права. Можешь не одобрять моих действий, главное, поверь: это важно. Моя работа – обеспечивать тебе и твоим детям спокойный сон. Так что помоги, или мне крышка. Больше мне не к кому пойти.
– Я сильно рискую, Кэрри. Могу лишиться лицензии. Да, я выписываю таблетки отцу, но он – другое дело. Он лечится: официально, под моим присмотром. Кстати, уже два года, как у него все хорошо и стабильно. Навести отца, он порадуется. Ты даже не вспомнишь, что у него были проблемы.
– Скажи это маме.
Сестры замолчали. Кэрри коснулась больной темы, незаживающей раны, семейной черной дыры. Их мать Эмма однажды взяла и пропала.
Как-то ночью, лежа с Кэрри в постели, Джон – ее учитель и любовник – спросил:
– Если с отцом познакомиться нельзя, то, может, познакомишь меня с матерью?
– Я даже не знаю, где она.
– То есть как это? Она умерла?
– Понятия не имею.
– Что-то я недопонял.
– Ну, больше я тебе ничего сказать не могу.
– Тогда объясни хотя бы то, что уже сказала, и больше мы к этому возвращаться не будем.
– Мать бросила нас. Ушла, и все. Сказала, что идет в аптеку, скоро вернется… больше мы ее не видели.
– Искать пробовали? В полицию обращались? Она сама не звонила, не писала?
– Да. Да. И – нет.
– Ничего себе! Теперь понятно, почему ты не рассказываешь о своей семье.
– В тот же день я отправилась учиться в Принстон. Мама исчезла, я уехала из дому. Взяла с собой чемодан и счастливые воспоминания из детства. Понимаешь? Мама была свободна. Я была младшенькой, но могла сама о себе позаботиться. Теперь-то ты получил представление о том, как у меня все хреново? Я симпатичная студентка-блондиночка, к которой тебя тянет, Джон. Однако, если честно, нужна ли я тебе?
– Хотя бы сдай анализы, – попросила Мэгги. – У клозапина есть побочные эффекты: гипогликемия, алейкия. Ты понимаешь? Сниженное количество белых кровяных телец – это очень серьезно. Проверься.
– Послушай, – сказала Кэрри, вцепившись сестре в руку. – Как ты не поймешь: мне нельзя! Просто дай мне эти чертовы колеса, и все. Я должна вернуться к работе. Срочно!
– Вот тебе на три недели. – Мэгги протянула ей пакетик. – Поможет стабилизироваться и держаться в норме. Все, Кэрри, я серьезно. Не могу я вечно тебя выручать. Если что – нам обеим конец. Тебе правда надо лечиться. Психиатр с лицензией выпишет таблеток столько, что на пешее путешествие до Луны хватит.
– Тс-ссс! – зашипела вдруг Кэрри, настраивая радио. – Тихо.
«…сообщает, что пять американских военнослужащих из Пятисотого и Второго пехотных полков, несших вахту на блокпосту в пригороде Аббассии, что к югу от Багдада, в так называемом Иракском треугольнике смерти, вломились в дом местной семьи. Иракские власти предъявляют военным обвинения: якобы они изнасиловали четырнадцатилетнюю девочку, убили ее вместе со всей семьей, а тела сожгли. Обвиняемые утверждают, будто нападение совершили боевики-сунниты. Военное руководство США и спикер коалиционного правительства заявили: инцидент в данное время расследуется. Пресс-секретарь генерала Кейси, командир Многонациональных сил Ирака, утверждает, цитирую: “Мы найдем виновных в этом отвратительном злодеянии”».
Кэрри выключила радио.
– Черт, только этого не хватало. Мне надо идти. Спасибо, Мэгги, – произнесла она, указав на таблетки. – Спасибо, что забрала вчера. Я, как смогу, приеду, повидаю девочек. Обещаю.
– Этот случай в Ираке связан с твоей работой? – спросила сестра.
– Мы… – Кэрри посмотрела на Мэгги, – …всяким занимаемся. Простым смертным не понять, – добавила она, выбираясь из машины.
– Как насчет отца? – спросила Мэгги. Кэрри обернулась, щурясь на солнце. – Надо тебе с ним поговорить.
– Старая добрая Мэг, ты никогда не сдаешься.
С папой поговорю. Как-нибудь.
Она вернулась в Лэнгли, успев на общую планерку. Дэвид Эстес устроил собрание и предупредил: из-за инцидента в Аббассии террористическая активность, направленная против американцев, может резко пойти вверх как в Ираке, так и за его пределами.
– …Стоило расслабиться и подумать, будто уже ничто не испортит нам репутацию среди арабов, как появились эти свиньи и устроили «Аль-Каиде» такую промоакцию, какой нам с одиннадцатого сентября не снилось! – злобно вещал Эстес. – Теперь наши объекты на Ближнем Востоке и в Европе под угрозой. Напомню: из проверенного источника поступило не подтвержденное пока предупреждение о готовящемся в нашей стране теракте, – добавил он, не глядя на Кэрри. – Любую инфу с Ближнего Востока или из Азии проверять следует особенно тщательно. Тща-тель-но! О любых – даже сомнительных – угрозах докладывать непосредственно мне. В багдадское отделение направим дополнительные ресурсы. Саул, это на тебе, – сказал Эстес Саулу, и тот кивнул. – Последствия будут те еще, пресса своего не упустит. Среди наших – военных и гражданских – в «Зеленой зоне» и за ее пределами могут быть жертвы. Много жертв. Я предупредил об этом директора, однако нужен более детальный прогноз. Комитет начальников штабов и Белый дом должны иметь полное представление, чего ждать. Еще: нужен подробный анализ вражеской активности в «Суннитском треугольнике» – из Разведывательного директората и лично от тебя, Саул. К пяти вечера результаты должны лежать у меня на столе. Если кто-то хоть пукнет где-нибудь между Багдадом и Эль-Хилялем, я должен сразу же об этом узнать. Те из вас, кого не посылают в Багдад, принимаете дела у откомандированных. Все за работу! Время против нас, – закончил Эстес, распуская сотрудников.
Позднее Кэрри подкараулила Саула в коридоре у лифта.
– Только не сейчас, Кэрри, у меня встреча на седьмом этаже, – взмолился Саул, имея в виду, что встреча у него с высшим начальством ЦРУ.
– Соловей встречался с Ахмедом Хайдаром. Филдинг должен был знать об этом, но он и словом не обмолвился.
Саул, моргая, уставился на нее, будто филин – на дневной свет.
– Откуда ты знаешь?
– Есть фото с израильского спутника: Соловей и Хайдар сидят в кафе. Где именно, я не поняла. Скорей всего в Каире или Аммане.
– И о чем это говорит?
– О сношениях сирийских спецслужб и «Хезболлы». Может, даже об убийстве Рафика Харири. Вдруг что-то и правда готовится, как предупреждала Джулия, а кровавый эпизод в Аббассии – для отвода глаз? Сам как думаешь, Саул? Что, по-твоему, происходит?
– Не знаю. Думай, я для этого тебя и нанял. Что-нибудь нужно?
– Ресурсы Форт-Мида. С кем я могу связаться? – В Форт-Миде, что на военной базе в Мэриленде, базировался штаб Агентства нацбезопасности.
– Исключено. Есть строгие процедуры, которые не предусматривают твоих хотелок. Ты и так ходишь по тонкому льду. – Саул взглянул на часы. – Мне еще разбираться с последним провалом. Дождались, – пробормотал он, тыкая в кнопку вызова лифта. – Пачками посылают юнцов туда, где на каждом углу самодельные мины, безголовые трупы и женщины, на которых даже смотреть-то нельзя… Половина этих сопляков служит в Национальной гвардии, к войне не приспособлена, и у многих посттравматический стресс… А они чего ждали?! Господи боже! – Саул вошел в лифт. – Забудь о Форт-Миде. Я серьезно, – добавил он.
Двери лифта закрылись.
Брехня. Без АНБ Кэрри не обойтись, и она найдет контакт в Форт-Миде.
Следуя вверх по шоссе I-295 в Мэриленд, Кэрри подумала, не свернуть ли на 495-ю трассу, вместо того чтобы пилить дальше на юг? Можно будет остановиться в Кенсингтоне, где Кэрри росла после того, как они всей семьей покинули Мичиган и отец получил работу в Бетесде.
Средняя школа Святой Троицы, католическая школа для девочек. Монахини, хоккей на траве, короткие плиссированные юбочки. «Вселенский центр мастурбации» – так звала это место Мэгги. Еще до того, как у Кэрри на втором курсе случился первый приступ биполярного расстройства, она достигла всех мыслимых и немыслимых успехов: президент класса, второе место на соревнованиях штата в забеге на 1500 метров, речь на выпускном и прямая дорога в Лигу плюща, Принстон, стипендия… И мать, что увядала не по дням, а по часам.
– Соревнования штата, мам. Приходи!
– Попроси отца, Кэрри. Он точно пойдет.
– Сама знаешь, что нельзя. Там будут скауты из колледжа, отец все испортит. Он всегда все портит.
– Иди, Кэрри, все будет хорошо.
– Да что такое, мам? Боишься, что я приду первой?
– С чего ты взяла? Я хочу, чтобы ты победила. Не в этом дело…
– А в чем? Что я сама чего-то достигну? Ты этого боишься? Боишься, что кто-то из нас – но не ты – сбежит из этого дурдома?
– Какая же ты глупая, Кэрри. В этой игре нет победителей.
Эх, мама, мама… Просто чудо, что Кэрри не сошла с ума окончательно.
Она свернула с шоссе и остановилась у шлагбаума, за которым виднелось крупное здание из черного стекла – штаб АНБ, или попросту Черный дом.
Полчаса у нее проверяли удостоверение, затем выдали гостевой пропуск и проводили в переговорную с длинным столом красного дерева. Спустя какое-то время в комнату вошел мужчина в рубашке с короткими рукавами и галстуке-бабочке. Будто из пятидесятых сбежал.
– Джерри Бишоп, – представился он, садясь напротив Кэрри. – Вот это событие! Обычно к нам по двести девяносто пятому из Маклина не приезжают.
В чем дело? Эпизод в Аббассии?
– Ну, если есть что-нибудь интересное на этот счет или насчет операций «Аль-Каиды», вы меня осчастливите. Честно. – Кэрри улыбнулась, мысленно посылая Бишопу чуточку флюидов соблазна.
– Особенно террористы не оживлялись. Мы засекли обычный треп по сети джихадистов: отравить систему водоснабжения в Нью-Йорке, атаковать нефтеперерабатывающие заводы или химическое производство и – наше любимое – сесть в нагруженный взрывчаткой личный самолет и влететь на нем в Капитолий. Я, правда, не понимаю, что сделается Америке, если она потеряет нескольких конгрессменов. – Джерри ухмыльнулся. – Кроме этого, слегка участились переговоры по сотовым с какими-то племенами салафитского толка в Эль-Арише, что в Северном Синае. Это, наверное, будет интересно израильтянам. – Он пожал плечами. – В общем-то, все.
– На юге Синая расположены туристические курорты, и отдыхают там все подряд: израильтяне, американцы, европейцы. Эти места привлекают ныряльщиков. К тому же правительство Египта не имеет там особого влияния, так что информация любопытная.
– Может, и так. Передам ее вам. – Джерри кивнул. – Только вы ведь не за ней приехали?
Кэрри достала из сумки для ноутбука и выложила на стол фотографии Тахи ад-Доуни – Соловья, Ахмеда Хайдара, Димы и Дэвиса Филдинга. Указав на них, она назвала каждого по имени.
– Эти трое из Бейрута, – сказала она, показывая на Соловья, Диму и Дэвиса Филдинга. Постучав пальцем по фото Хайдара, добавила: – На этого типа нам указали ваши люди, снимок – с израильского спутника.
– Чего вы хотите?
– Все, что у вас есть, на этих четверых: телефонные переговоры, е-мейлы, посты в «Твиттере», результаты слежки, открытки от бабушек… все.
Джерри хихикнул.
– Вы же понимаете, что мы работаем на количество, не на качество. Собираем все: публичное, частное, разговоры по сотовым, эсэмэски от Абу аль-Хрен-с-Горы маме… Потом все это расшифровываем, переводим и просеиваем, пытаясь выделить наиболее очевидный мусор. Отсылаем записи к вам, в ЦРУ, и заодно в Разведуправление Минобороны, Совет нацбезопасности, ФБР – короче, всем, кто пишет свое название с большой буквы. Так-то. А уж частички головоломки складывать вам.
– Хотите конкретики? Сосредоточьтесь вот на этих четверых, на всем, что связано с ними, кроме ад-Доуни и Хайдара, в Бейруте.
Джерри задумчиво посмотрел на нее.
– Вы ведь на Эстеса работаете?
– Отчитываюсь непосредственно перед ним. Не знаю, важно ли это, но Саул Беренсон, шеф Отдела разведки по Ближнему Востоку из Национальной секретной службы, знает, что я здесь.
Джерри взял со стола фотографию Филдинга и посмотрел прямо на Кэрри.
– Мы обычно не расшифровываем материалы, связанные с шефами зарубежных отделений. Случилось что-то серьезное?
– Не могу сказать.
– Но что-то в Бейруте неладно, я прав?
– Этого я тоже сказать не могу, однако прикиньте сами: обратилась бы я к вам с подобной просьбой, если бы у нас все было замечательно?
– Мне держать рот на замке?
– Именно. Иначе наши действия окажутся под угрозой.
– Минутку, – тяжело вздохнул Джерри. – По-вашему, в Бейруте у вас завелся «крот»?
– Ничего такого я не говорила, – отрезала Кэрри. – Не придумывайте. Просто сохраните мой запрос в тайне. В конце концов, тайны – наша работа, Джерри. Вот и все.
– Как вам передать информацию? По электронке через ОГСРК? – спросил Джерри, имея в виду Объединенную глобальную сеть разведывательных коммуникаций, компьютерную сеть, разработанную для обмена особо секретными зашифрованными сообщениями на самом высоком, правительственном уровне.
– Нет. Вот на этом, – сказала Кэрри и положила рядом с фотографиями внешний жесткий диск.
– Господи Иисусе, дело и впрямь тайное. Идемте, – позвал Джерри и вывел Кэрри в коридор.
На лифте они спустились под землю и прошли по коридору без окон, через несколько закрытых кабинетов, где повсюду висели камеры наблюдения. Двери открывались либо по пропуску, либо по пропуску и паролю. Замок на последней требовал пропуска, пароля и отпечатка пальца.
Бишоп завел Кэрри в комнату со стеной мониторов, на которые передавалось изображение со спутников по всему миру. Среди экранов выделялась отдельная группа – на них в режиме реального времени отображались ключевые для разведки объекты в Ираке.
В кубариках работали за компьютерами аналитики. Бишоп отвел Кэрри к одной из секций, у стены.
– Вот эти ребята ведут Ближний Восток, – сказал он. – Вы их, может, и не видели ни разу, но знакомы с их работой.
– Привет, – поздоровалась Кэрри.
Один из аналитиков – рыжий, веснушчатый и взъерошенный, с ухоженной бородкой – мельком глянул на нее и снова уткнулся в монитор. Сидел он в кресле-каталке. Бишоп объяснил своим людям, что нужно Кэрри, раздал фотографии и проинструктировал всех.
– Не хотите посидеть рядом со мной, пока я работаю? – спросил рыжий в инвалидном кресле. Ему досталась фотография Филдинга.
– Если в итоге я получу желаемое – то да, конечно.
– Не вы одна получите, – ухмыльнулся рыжий. Он был по-своему привлекателен, напоминая выпускника привилегированной школы.
– Если не возражаете, хотелось бы понаблюдать за работой, – обратилась Кэрри к Бишопу и присела рядом с рыжим. Под штанинами джинсов у того угадывались очертания тонких, как карандашики, ног.
– Я Джеймс, – представился рыжий. – Джеймс Абдель-Шауафи.
– Вы не похожи на араба, – заметила Кэрри.
– Мой отец – египтянин, мать – американка с ирландскими корнями.
Джеймс широко улыбнулся.
– Hal tatakalam Arabiya?[9] – спросила Кэрри.
– Aiwa, dekubah, – ответил рыжий, мол, да, конечно. – С чего начнем? С телефонных сообщений?
С е-мейлов?
– Вы прямо мысли читаете. С телефонов. – Кэрри показала ему список номеров Филдинга в посольстве: зашифрованный номер со скремблером, сотовый номер и прочая, прочая. Всего пять пунктов.
– И без этого обойдусь. Смотрите, – сказал Джимбо, забивая имя Филдинга в поиск по базе данных. В итоге он получил одиннадцать номеров. Кэрри от неожиданности выпрямилась. Ничего себе! У большинства агентов ЦРУ по одному или два телефонных номера, но у Филдинга…
– До какой даты ищем? – спросил аналитик.
– Охватим несколько лет и начнем с последних трех месяцев.
– Нет проблем, но инфы будет куча, – предупредил рыжий, набирая на клавиатуре команду и нажимая «ввод».
О проекте
О подписке