– Утром я проснулся в своей квартире, 15 августа 2016 года, – продолжал свой рассказ Виталий. – Открыв глаза, увидел знакомый потолок, потолок молочного цвета в моей уютной и безопасной квартире. Никакого шипения в голове, тревоги и след простыл. Сделав зарядку, а после, приняв душ, я позавтракал и отправился сюда. Приехав намного раньше, решил присесть на скамейку около корпуса БРИ. Разместился недалеко от входа, так и сидел минут сорок, наблюдая за птицами. За время нахождения во сне успел по ним соскучиться.
Виталий замолчал, вспоминая, как сидел на скамье и наблюдал за птицами: «Голуби, словно темно серое покрывало, сорванное ветром с бельевой веревки, перелетали с одной крыши на другую. Пара воронов на большой березе с любопытством наблюдали за снующими внизу людьми. Вороны такого бездонного черного цвета, какого не найти в кромешной тьме самого глубокого колодца. Создатель очень долго держал их в густой черной краске, затем, не жалея времени, валял в саже, потом вставил каждому по паре жемчужин черных перламутровых глаз и посадил на березу наблюдать за людьми».
– Подходило к одиннадцати, и я направился в БРИ, – закончил Виталий и посмотрел на Адама.
Доктор некоторое время смотрел на пациента, не говоря ни слова. Виталий так живо и красочно обрисовал детали и события, что Адаму все представлялось очень натурально, словно они вместе посмотрели сон Гариева в повторе. Рассказ произвел невероятно сильное впечатление.
– Альцекситин 2.0, тревога, пропавшие собаки, незнакомый потолок, – вслух перебирал Адам, собирая кусочки мозаики в единую картину маленькой альтернативной реальности из сна Виталия.
– Сегодня, услышав дежурный вопрос о проблемах со сном, решил все рассказать, – снова заговорил Гариев, – совершенно уверен, что это не просто сны.
– Виталий, ты еще не знаком с Вероникой Левановой? – спросил Адам.
– Нет, – несколько разочарованно ответил пациент, настроенный на какую-то другую реакцию лечащего врача.
– Она в нашем исследовательском центре главный специалист по вопросам психотерапии, – осторожно продолжил доктор.
– Предлагаете ей рассказать об этих снах?
– Я думаю, это может оказаться полезным. Вероника поможет разобраться.
Виталий не стал спорить и сразу согласился на встречу с доктором. Еще несколько минут они беседовали, Гариев отвечал на стандартные вопросы о наличии болей в мышцах и суставах, регулярности стула и проблемах с мочеиспусканием, мыслях о суициде. У него все было в порядке. Мужчины пожали друг другу руки и попрощались.
Часы показывали 13:20. Адам снял трубку рабочего телефона и набрал внутренний номер Вероники, но короткие гудки отшили его. Не успел он положить трубку на место, как поступил входящий звонок. На табло телефона высветилось: «V.Levanova 2335».
– Привет еще раз! – бодрым голосом проговорил Адам, но перестарался, чуть не закашлял от сковавшей горло сухости и, снизив громкость, продолжил, – как раз только что тебе звонил.
– Здравствуй, Адам. Правда? – мягко произнесла Вероника.
Голос её звучал очень приятно. Профессиональная деятельность сформировала уникальную способность – заворожить любого лишь заговорив, как сирена. Вероника определенно была лучшим специалистом этого города в своем деле.
– Ага, ты уже обедала? – поинтересовался Адам.
– Нет, как раз тебе по этому поводу и звоню, – в её голосе послышались радостные нотки.
– Пошли вместе покушаем, заодно обсудим одного пациента.
– Встречаемся у столовой через пять минут, – подтвердила Ника и положила трубку.
Адам вышел из кабинета и направился на второй этаж, где находилась столовая исследовательского центра. Сотрудники могли обедать здесь за счет компании. Кормили весьма недурно. Меню разнообразное, блюда приготовлены качественно. Единственное, чего не переносил желудок Адама – куриный шницель с гренками. Неизвестно, на каком масле его готовили, но дважды попробовав его, Адам мучился от ужасной изжоги.
Около входа в столовую ожидала она, Вероника Леванова. Психотерапевт от бога. Чуть меньше месяца назад ей исполнилось 34 года, но выглядела она гораздо моложе. Очень привлекательное лицо Вероники и яркие зеленые глаза не оставляли равнодушными мужчин. Густые темные волосы опускались чуть ниже плеч и чернилами разливались по белому медицинскому халату. Ростом она была чуть выше среднего. Увидев Адама, Ника слегка улыбнулась и, приподнявшись на цыпочках, помахала ему рукой.
В столовой обедало совсем немного людей. Выбрав понравившиеся блюда, коллеги присели за четырехместным столиком у большого окна.
– Куда ты так спешила с утра? – спросил Адам прежде, чем начал есть.
– Вчера в конце дня сообщили, что ко мне направлен пациент, назначено на 9:30. Его карту и историю болезни полноценно изучить не удалось, нужно было утром наверстать, – пытаясь показаться максимально ответственной, сказала Вероника.
Адаму даже стало немного стыдно за утреннее предположение о необходимости накраситься с утра. Хотя, судя по всему, макияж сделать она тоже успела.
Молниеносно расправившись с салатом, Адам продолжил:
– Ника, хочу рассказать тебе о своем пациенте и предложить с ним побеседовать.
– С удовольствием послушаю, но только с одним условием, – загадочно сверкнув зелеными глазами, ответила она.
– Каким же?
– Ты послушаешь историю моего нового пациента, того, что приходил ко мне сегодня утром.
– Отлично, считай, договорились.
– Рассказывай, – произнесла Ника и принялась не торопясь есть окрошку.
– Я уже как-то рассказывал тебе о Виталии Гариеве. Это пациент, который все время в джинсовых костюмах ходит, высокий такой, статный, на Альцекситине. Сегодня он рассказал мне о своем сне. Точнее, что перемещается в 2027 год, пока спит, и проводит там целый день. И так каждую ночь. Его рассказ насыщен чрезвычайно реалистичными событиями и деталями. Есть и фантастическая часть его истории. В 2027 году в мире Гариева люди мучаются от слуховых галлюцинаций и чувства тревоги. Групповая депрессия трансконтинентального масштаба. В общем, без тебя мне тут не разобраться. Хочу направить его к тебе на консультацию. Виталий готов встретиться.
– Да у тебя еще цветочки по сравнению с моими ягодками, – посмотрев на Адама широко раскрытыми глазами, сказала Вероника и добавила: – Очень вкусная окрошка.
– Встретишься с Виталием?
– Конечно, могу в пятницу в любое время, – мило прищурив глаза и улыбаясь, ответила Ника.
– Отлично!
– А теперь устраивайся поудобнее, тебя ждет история моего пациента, – слегка наклонившись к Адаму, произнесла Ника. Она говорила очень тихо, создавая атмосферу таинственности.
Пациента звали Николай Третьяков, 34 года, диагноз рассеянный склероз (РС) поставлен девять лет назад. С недавних пор наблюдались признаки депрессии. Именно из-за психологического состояния коллеги из Центра рассеянного склероза отправили его проконсультироваться с Вероникой. Жил он недалеко от БРИ на ул. Пушкина, жены и детей не было. Такую информацию доктор получила вчера вечером из электронной выписки. Сегодня утром, придя на работу, Ника ознакомилась с данными о текущем состоянии и анамнезом. РС протекал благоприятно на фоне терапии интерферонами бета. Последнее обострение болезни случилось этой весной. Наблюдалась сильная слабость и онемение в конечностях с правой стороны. После курса нестероидных противовоспалительных препаратов, витаминов группы В, антиоксидантов и сопутствующих поддерживающих препаратов, болезнь, как обычно, вошла в стадию ремиссии и последствия обострения исчезли. Правда, психологическое состояние Николая начало меняться, впервые за время наблюдения, судя по записям прошлых лет.
Он пришел к Веронике в назначенное время. Молодой мужчина, стройного и спортивного телосложения, очень симпатичный, но хмурый. На нем была черная футболка, узкие синие джинсы и коричневые кеды. Глаза спрятаны за стильными солнцезащитными очками. Гладко выбритое лицо с мужественными скулами. Брови, казалось, от природы всегда нахмурены.
– Добрый день, меня зовут Николай, – спокойным голосом произнес вошедший пациент
– Здравствуйте, Николай, я Вероника, – искренне теплым и успокаивающим голосом поприветствовала Ника. Она пригласила пациента присесть, указав ладонью на мягкое кресло.
– Спасибо, приятно познакомиться.
Николай снял очки. Глаза оказались карими. Осмотревшись, изучил окружающую обстановку, затем подошел к креслу и разместился в удобном положении, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. Кабинет психотерапевта совершенно не ассоциировался с медицинским учреждением. Зайдя туда, вы попадали в мир душевного спокойствия и комфорта. Светло-зеленые обои на стенах, огромный ковер на ламинированном полу, бархатные темно-зеленые шторы, покрытые лаком стол и книжный шкаф из массива дуба, цветы в углах комнаты, велюровая мягкая мебель в теплых тонах. Все как в гостиной хорошего загородного дома, не хватало только камина.
– Вам комфортно? – дружелюбно поинтересовалась гостеприимная хозяйка.
– Вполне, спасибо, – все также спокойно проговорил пациент
– Николай, давайте познакомимся. Я расскажу о себе, потом вы расскажете о себе, – прищурив глаза и улыбаясь, предложила Ника.
Пациент задумался. Помолчав секунд пять, он тоже прищурил глаза, улыбнулся и одобряюще кивнул.
– Мне 34 года, родилась я в Перми, до сих пор здесь и проживаю. С детства увлекаюсь рисованием и психологией. Была замужем, но не сложилось, детишек нет. Наверное, потому, что я всецело отдаюсь работе, и на остальную жизнь меня почти не остается. В выходные и иногда по вечерам, если не поздно возвращаюсь с работы, могу, почувствовав вдохновение, накинуться на мольберт. Иногда весьма недурно получается, – посмотрев куда-то на потолок, говорила Вероника, представляя себе свои последние произведения.
– Какие сюжеты рисуете? – спросил пациент, не скрывая своего интереса
– В основном пейзажи: тлеющий закат, восхождение солнца, бездонное ночное небо, дыхание травы…
– Покажете как-нибудь? – улыбнувшись, застенчиво спросил Николай
– Ах, конечно, как-нибудь похвастаюсь, – ответила Ника и рассмеялась.
– Вы, Вероника, весьма интересная девушка, – серьезным голосом произнес пациент.
Девушка неожиданно для себя смутилась, и щеки налились розовым румянцем.
Пациент продолжал:
– Думаю все, что касается моего здоровья, вы уже прочли в истории болезни, поэтому начну с вопроса, в котором сам не могу разобраться, и очень надеюсь на вашу помощь. Знаю о себе, что меня зовут Николай, мне 34 года. У меня есть неприятное хроническое заболевание. Каждый мой день – это день сурка. Пробуждение, пробежка по стадиону, душ, завтрак, работа, обед, снова работа, дом, ужин, сон. В моменты обострений перестают слушаться руки и левая нога, голова, словно чужая, и в шею словно вбивают кол. Когда это случается, приходится много дней проводить в больнице, получать уколы и капельницы. И так целый месяц. До недавнего момента все было хорошо, но последнее обострение нарушило привычный порядок вещей. В начале апреля этого года меня госпитализировали и прописали уже привычный курс лечения. Самочувствие было нормальное, но через несколько дней начались проблемы со сном. Лечащий врач прописал Феназепам. «Выпьете перед сном, препарат снимет беспокойство и поможет уснуть», – говорил лечащий врач.
Ника молча слушала пациента и мысленно соглашалась с назначением коллеги из отделения неврологии.
– Препарат я пил, и проблемы с засыпанием исчезли, но с тех пор мне стали сниться очень странные сны. Самый первый был очень красочный и реалистичный, как, в общем, и все последующие. Мне снилось, что я лежу в маленькой кровати с трёхлетним сыном, зовут его Дима. Рядом на нашей постели лежит моя жена и рукой качает детскую кроватку с дочкой Настей. Реальнее быть просто не может, я слышу тишину комнаты, легкое поскрипывание качающейся кроватки, вижу в темноте очертания сына, чувствую теплое дыхание. «Папа», – шепотом произносит малыш. «Что, Димка?» – шепчу я в ответ.
«А что такое война?» – спрашивает не желающий просто так засыпать ребенок. В тот момент мне кажется, что Дима всегда так, когда надо спать, то в туалет попросится, то попить, то рассказать ему про другие планеты или почему бывает холодно.
«Война – это когда к нам приходят люди, которые желают нам зла, хотят отнять у нас все самое дорогое», – еле слышно отвечаю я, надеясь удовлетворить интерес сына.
«А почему они хотят у нас все отнять?» – продолжает любопытствовать малыш.
«Видимо у них нет чего-то своего, и они хотят силой забрать это у нас», – терпеливо продолжаю я.
«А почему у них нет своего?» – спрашивает Дима.
«Тихо! – раздраженно шепотом выкрикивает мама. – Если вы разбудите мне Настю, я вам обоим покажу, что такое война. Спите уже».
Димка замолкает и через полминуты начинает сладко сопеть. Я перебираюсь на кровать к жене, закрываю глаза и медленно погружаюсь в сон. Уже не слышу звуков, и перед глазами только чернота, но я не вижу сна, просто ощущение полной пустоты, словно меня засосало в бездонное невесомое пространство. Так длиться минут двадцать по ощущениям, пока тишину не нарушает детский плач. Мгновенно вырвавшись из плена дремоты, я открываю глаза и вижу, как Димка, всхлипывая, забирается на нашу кровать.
«Что случилось, малыш?»
«Папа, не умирай, пожалуйста, папа!» – растягивая окончания слов, говорит он.
Я уже привык к темноте и вижу, что слёзы градом льются из его испуганных глаз.
«Все хорошо, сын, папа рядом», – продолжаю я спокойным голосом, хотя от его слов по спине табуном пробегают холодные мурашки.
«Мне приснился плохой сон. Ты умер, приснилось, тебя больше нет, совсем», – всхлипывает малыш и его плач становится все сильнее.
Дочь начинает ворочаться. Жена спит как ни в чем не бывало, словно наелась успокоительного. Мир её снов от нашей реальности отделяет пятиметровая стальная стена, и даже ядерный взрыв не нарушит её покой. Целый день с двумя детьми изматывает не меньше, чем две смены шахтера в угольной шахте.
Я беру сына на руки, уношу в гостиную и сажусь с ним на диван. Обнимая малыша обеими руками и осторожно покачиваясь вперед-назад, еле слышно напеваю колыбельную. Через пару минут Димка снова засыпает. Вернувшись в спальню, я укладываю его на кровать между собой и спящей женой. Сейчас он видит сладкий сон, на маленьком лице замерла улыбка, как будто и не ревел несколько минут назад. Вокруг очень тихо, настолько тихо, что слышно собственные воспоминания, слышно, как плакал несколько минут назад мой сын, слышно, как я успокаивал его колыбельной, слышно, как поскрипывала детская кроватка.
«Папа… не умирай, пожалуйста», – звучит в голове, и сам ужас проводит по моей спине своей холодной костлявой рукой.
Темный потолок и стены комнаты начинают движение, чувствую всем телом, что вокруг меня все вибрирует. Что-то меняется, появляются новые звуки, я пытаюсь открыть глаза, но не могу. Чувствую, как комната, в которой я лежал, и все, кто в ней находился, отдаляются. Пытаюсь пошевелиться, бесполезно. Теперь все становится на свои места, я спал, а сейчас начинаю просыпаться. Глаза, наконец, открываются, и передо мной предстаёт моя светлая пустая больничная палата. Я лежу в постели один, и рядом нет семьи.
– После этого сна, все изменилось, – продолжил Николай, – стало казаться, что во сне передо мной предстают утраченные воспоминания. У меня была жена и двое детей, а теперь они исчезли, не оставив о себе никаких напоминаний. Я искал дома какие-то документы или фотографии, ничего нет. Принимать Феназепам я сразу перестал, не сообщая врачу.
– В вашей истории болезни указано, что вы холосты, и детей нет, – внимательно считывая реакцию пациента, сказала Ника.
– С тех пор мне постоянно снятся сны про мою семью, – озадаченно произнес Николай.
– Каждую ночь?
– Да, каждую ночь вижу свою семью, – проговорил пациент и тяжело вздохнул.
– Сон один и тот же? – продолжала Вероника.
– Снов очень много, иногда они повторяются, – отвечал он. – Сегодня мне снилось, как дети, схватив скакалку за разные концы, несутся по коридору, изображая поезд. «Ту-тууу!» – кричит Димка, а Настёна звонко хохочет, смех отражается от пола и стен и заполняет всю квартиру энергией радости и беззаботности. Все эти эмоции слишком реальные, чтобы быть просто сном.
Рассказывая о своих воспоминаниях, Николай менялся в лице – он был счастлив, а когда он закончил рассказывать, железная маска печали вернулась.
– А что это может быть, по-вашему, Николай, – заглядывая в глаза пациенту, спросила Ника.
– Либо я сошел с ума, либо у меня была семья, но из памяти все исчезло, и никто из друзей и родственников ничего об этом не говорит, – очень серьезно заявил пациент и с утомленным видом откинулся на спинку дивана.
– Есть одна хорошая новость. Вы точно не сошли с ума. Люди с психическими заболеваниями редко признают и не осознают возможность болезни, почти всегда отрицают диагноз.
– Хоть что-то хорошее за день, правда? – Николай пытался пошутить, но его голос превратил шутку в едкий сарказм.
– Приходите ко мне дважды в неделю, в понедельник и в пятницу. Будем вместе разбираться с вашими снами.
– Ни за что не откажусь от такого предложения, Вероника.
– А теперь, если не возражаете, предлагаю поговорить о вашем прошлом, – глядя на пациента, очень мягко произнесла доктор.
– Не возражаю, давайте поговорим.
– Расскажите о своем детстве, о родителях, о друзьях, все что вспомните.
И Николай, попавший в плен голоса сирены-психотерапевта, послушно рассказал о своем прошлом. Обычное детство, мама работала в крупной торговой компании товароведом, папа на заводе, занимающимся разработкой авиадвигателей. Еще брат, старше на 2 года.
Николай был не по годам развит как физически, так и интеллектуально, и учеба давалась ему очень легко. С одноклассниками дружил, но настоящим другом считал только своего родного брата – Сергея. Брат профессионально занимался боксом и уже к старшим классам стал чемпионом России. Они вместе занимались спортом, вместе отдыхали, у них были общие друзья.
О проекте
О подписке