2

Огонь факела подрагивает, отбрасывая танцующие тени на Окровавленные стены. Камни скользкие от крови. Пол тоже, и здесь так темно. Крики эхом разносятся по узкому коридору. Его крики, поднимающиеся из самых недр храма. Коридор расширяется, превращаясь в камеру. Тела – четыре из них – лежат на каменном полу, под их головами лужи крови, пропитавшей спутанные черные волосы. Пятое тело – женщина, все еще жива. Она стоит на коленях, связанная и с кляпом во рту. Смотрит на кричащего мужчину. Он тоже связан, его твердая, мускулистая плоть порезана в дюжине мест, все тело изуродовано пытками.

Их взгляды встречаются над пропитанными кровью камнями, воздух наполнен смертью и болью. Он качает головой, в его глазах агония. Яркая и острая. В свете факела поблескивает приставленное к горлу женщины лезвие. И снова раздаются его крики, хриплые и рваные; он бьется в своих оковах, как одержимый. Молниеносное движение, и кровь льется потоком, а женщина падает на камни, которые сотканы из тени, проваливаясь в темноту. Крики мужчины – теперь с оттенком ярости – несутся ей вслед.

Вопли превращаются в крик ворона, черные крылья расправляются…

Затем слышится мольба, сдавленная от горя:

– Прости меня…

Ахнув, я распахнула глаза. Резко села спиной к стене на пустой площадке. Сумеречные тени сгущались по мере того, как садилось солнце. Я потеряла не меньше часа на… что?

«На сон. Это был сон…»

Чем бы это ни было, оно быстро ускользало от меня, и я не могла ухватиться за воспоминания. Храм? И столько крови…

– Как раз вовремя, – устало пробормотал низкий голос. – Я уже собирался сдаться и найти кого-нибудь другого.

Еще один тихий вскрик сорвался с моих губ, и я сильнее прижалась к стене. Мужчина все еще находился здесь, привалившись к деревянному поддону. Он подобрал ноги к себе, чтобы скрыть наготу.

По крайней мере, я думала, что это был один и тот же человек.

Сейчас он выглядел не таким высоким, но более крепко сложенным и мускулистым. Крылья исчезли, а бездонные черные глаза теперь стали темно-янтарными и наблюдали за мной. Внимательно. Его кожа была уже не бескровно-белая, а здорового оливкового оттенка… за исключением покрывавших тело шрамов. Множества шрамов. Порезы на торсе. Один на бицепсе. Еще один на шее. И круг размером с серебряный доллар на левой стороне груди. Прямо над сердцем.

Я с трудом поднялась на ноги.

– Что происходит?

– То, что происходит, – это только начало. – Мужчина, прищурившись, посмотрел на небо, на заходящее солнце. – И конец.

– Я не понимаю. Как долго я была?..

– Без сознания? Около часа.

Я содрогнулась от мысли, что столько времени провела в отключке рядом с голым мужчиной, сидевшим напротив меня. Он, казалось, прочитал мои мысли и положил ладонь на ужасный шрам на груди.

– Gek pro’ma-ra-kuungd-eh. Священный обет. Я не причиню тебе вреда. Ни в этой жизни, ни в какой-либо другой.

Я понятия не имела, что он сказал – или даже на каком языке… но убежденность в его глубоком голосе немного меня успокоила.

Я облегченно вздохнула.

– Кто ты такой?

– Я Кассиэль.

Кассиэль. В середине слова он словно прошипел. От этого звука по спине пробежали мурашки. То ли от испуга, то ли от предвкушения. Мне хотелось произнести его имя. Хотелось попробовать на языке.

– Что это за имя? Откуда?

– Старинное, – ответил он. – А как тебя зовут?

– Люси.

– «Люси» происходит от латинского и означает «рожденная светом», – усмехнулся Кассиэль. – Какая ирония.

На вид я бы дала ему лет двадцать пять или около того, но говорил он так, словно был старше. В каждом слове сквозили пресыщенность и доля сарказма, а еще я не могла определить, что у него за слабый акцент.

– Как ты тут оказался? – спросила я. – На тебя напали?

Я надеялась, что все было именно так, как выглядело: на него напали, раздели догола и бросили умирать.

Кассиэль склонил голову набок.

– Ты уже беспокоишься о моем благополучии? Это хорошее предзнаменование. Но прибереги свою жалость; никто не причинил мне вреда. Переход всегда труден.

Я кивнула, как будто его объяснение вполне логично, и медленно двинулась к деревянной лестнице, которая вела к моей квартире.

– Ладно… Хорошо, тогда я, пожалуй, позвоню в полицию…

– Никакой полиции.

– Но тебя ограбили, разве нет?

– Да, меня ограбили. Но то, что отняли, мне больше не принадлежит.

– Эм, ладно. – Он говорил загадками, но боль в его голосе была настоящей. – Есть ли еще кто-то, кому я могу позвонить? Семья?..

– Ты меня не боишься?

Я сглотнула.

– А должна?

– Большинство людей боятся.

– Ла-а-а-дно, – я сделала шаг назад. – Мне действительно кажется, что я должна кому-нибудь позвонить.

«В полицию или, может быть, в психиатрическую лечебницу».

Кассиэль пригвоздил меня своим янтарным взглядом.

– Ты веришь во второй шанс, Люси Деннингс? Даже для самых страшных грешников? Несмотря на немыслимые преступления?

Полное горя и кровавой смерти видение, сон или что бы там это ни было про зияющую пропасть накрыло меня своей тенью. Я похолодела и чуть не упустила тот факт, что ему известно мое полное имя.

– Я… Я тебе не говорила…

Кассиэль пробормотал что-то на незнакомом мне языке – что-то экзотическое и древнее.

– Прости меня, Люси Деннингс. В мои намерения не входит тебя пугать, хотя понимаю, что с этим ничего не поделаешь. Но если ты настаиваешь на том, чтобы позвонить властям, может быть, сначала мне нужно чем-нибудь прикрыться?

– Тебе нужна одежда, – глупо произнесла я. – Верно. Хорошо. Конечно. Я… Я сейчас вернусь.

Я поднялась по шаткой лестнице в свою студию и дрожащими пальцами отперла дверь, дважды чуть не выронив ключи. Оказавшись внутри, я тут же забаррикадировалась, запершись на все замки.

Квартира выглядела так же, как и перед моим уходом на работу. Утренняя кофейная чашка на стойке. Кровать аккуратно застелена. Цветок в горшке – Эдгар – на окне. На фоне привычной реальности моего дома вся странность ситуации с Кассиэлем казалась еще более из ряда вон выходящей.

На площадке за моим домом находился голый мужчина. И только.

«А крылья? А черные глаза? А бескровная белая кожа?»

– Всему этому есть правдоподобное объяснение, – пробормотала я, успокаивая дыхание. Удар головой об стену оказался серьезнее, чем я думала.

За исключением того, что Кассиэля я обнаружила до удара головой. А есть объяснение того, откуда у него крылья?

«Не будем об этом».

Я подняла телефон, готовая набрать 911. Появится полиция, и этот человек исчезнет из моей жизни. Все вернется на круги своя. Я могла бы принять горячую ванну, разогреть рамен и, свернувшись калачиком на постели, провести все выходные в обнимку с книгами, пока мне снова не понадобится куда-то идти.

Так же, как в прошлые выходные. И в следующие будет то же самое.

«Ведь ничего ужасного, если я сначала принесу Кассиэлю какую-нибудь одежду?»

Да. Ужасно.

Я набрала «девять» и снова остановилась.

Героини моих любимых романтических фантазий всегда оказывались в опасных ситуациях. Они храбро встречали их лицом к лицу и в итоге выясняли, что обладают особыми способностями, или становились королевами фантастических земель. Принести одежду обнаженному мужчине, красивому обнаженному мужчине, со шрамами и экзотическими глазами – это не то же самое, что спасти королевство или попасть в Нарнию, но все равно уже что-то.

«Абсурд, – насмехался ехидный голосок, который, казалось, появлялся всегда, когда мне хотелось постоять за себя или попробовать что-то новое. – Это не книга, а реальность, и в тебе нет ничего особенного. Ты глупышка Люси, живущая своей глупой никчемной жизнью».

Я вздернула подбородок.

– Не сегодня.

Подобное заявление не превратило волшебным образом мои нервы в стальные канаты. Но я читала, что храбрость состоит не в том, чтобы не бояться. А в том, чтобы делать, несмотря на страх.

Я покопалась в шкафу среди простых блузок, свитеров и платьев в поисках того, что могло бы подойти Кассиэлю. Во мне почти пять футов и пять дюймов^[3]. Он же был ростом около шести футов^[4] и широк в плечах…

«С крыльями или без них?»

– Хватит.

Я отодвинула в сторону вешалки и ощутила в груди резкую боль утраты. Удар был таким внезапным и сильным, что все остальное попросту вылетело из головы.

Папин плащ.

Он любил говорить, что плащ немного старомодный, но в нем он чувствует себя Хамфри Богартом из «Касабланки». И всегда надевал его, когда мы по воскресеньям ходили в кинотеатр «Олд Вик» в Милфорде на дневные сеансы классики кино.

Я прижала манжету к щеке и вдохнула. Папы не было уже шесть месяцев, но присущий ему запах одеколона «Олд Спайс» и табачного дыма до сих пор не выветрился.

«Кассиэлю подойдет».

Эта мысль была приятной и одновременно ужасающей.

– Ни за что, – выдавила я сквозь стиснутые зубы. – Абсолютно нет.

Мне показалось, что я мысленно слышу папин голос.

Мне это больше не нужно, тыковка. И тебе тоже. Я навсегда останусь с тобой.

«Я навсегда останусь с тобой» – эта фраза была одной из последних, сказанных мне папой.

Пока рак не забрал его.

Я подчинилась его последнему желанию и продала большую часть его вещей, а также наш дом в Коннектикуте, чтобы после окончания Университета Нью-Йорка со степенью бакалавра в области биоинженерии у меня было состояние. Но вместо того, чтобы устроиться в лабораторию или присоединиться к исследовательскому проекту по очищению океана от пластиковых частиц после разложения мусора, я устроилась на небольшую должность в некоммерческую организацию, где никто не ожидал многого от застенчивой девушки, сидевшей в уголке и прекрасно справлявшейся с электронными таблицами.

– Не могу, папочка, – пробормотала я в рукав. – Я не могу отдать твой плащ какому-то незнакомцу.

Ну вот, я снова это делала. Осторожничала. Делала то, чего от меня ожидали: ничего.

Я сняла плащ с вешалки, в последний раз уткнулась в него лицом и вышла обратно.

Кассиэль все еще оставался там же, где я его и оставила. Он выглядел слабым и беспомощным.

«Он не слабый и не беспомощный. И ты это знаешь».

Вот только я не знала, кто он такой. И даже думать себе не позволю над этим вопросом. Я вдохнула, готовая заорать «Убивают!», если Кассиэль, эм… планировал меня убить.

– Думаю, подойдет, – произнес он, глядя на стиснутый в моих руках плащ.

Он неуклюже поднялся на ноги, шатаясь из стороны в сторону. Отводя взгляд, я передала плащ отца, а затем быстро отошла. Кассиэль повернулся, и я мельком увидела еще несколько шрамов, пересекавших его спину, пока их не скрыл плащ. Немного тесноват в плечах, но прикрывал достаточно хорошо.

– Хорошо, ну… думаю, тогда все на этом. Удачи.

– Люси, подожди.

Кассиэль покачнулся и вскинул руку, хватаясь за воздух. Инстинктивно – сумасшедшая, ей-богу – я бросилась к нему, а не прочь. Подхватила его под руку и чуть не согнулась под внезапной тяжестью. В нос ударил запах дыма и раскаленного металла и еще какой-то странный запах, который мне не удалось определить.

Я посмотрела на Кассиэля, а он опустил на меня взгляд. Казалось, будто в глубине его глаз полыхал огонь. Тысячи восходов и закатов, сменявшихся на протяжении тысячелетий. Они затягивали меня, пока я не услышала крики…

– Что происходит? – выдохнула я.

– Мое время истекает, Люси Деннингс, – ответил Кассиэль, его голос был подобен дыму. – Мне нужна твоя помощь. Через одиннадцать дней все будет кончено. К лучшему или к худшему. И каким бы невероятным это ни казалось, я стремлюсь к лучшему.

– К лучшему?

– Может быть, уже слишком поздно; у меня много грехов. Бесчисленное множество. Но я хочу попытаться. Мне нужно, чтобы ты показала мне, как это делается.

Мое сердце вырывалось из груди. Мне стоило убежать, но я этого не сделала.

– П-показать тебе что?

– Как найти свой путь обратно к свету.

«Потому что он был изгнан».

По телу пробежал холодок, когда безумные подозрения о том, кем или чем является Кассиэль, начали воплощаться в реальность.

– Нет. Я… я не могу. – Я отпустила его и попятилась. – Не могу сделать то, о чем ты просишь.

– Люси…

– Нет. Я не как те девушки из романов. Хотелось бы, но нет. Я не могу тебе помочь. Мне очень жаль…

Я поднялась на три ступеньки к своей квартире, когда низкий голос Кассиэля пригвоздил меня к месту:

– Этот плащ принадлежал твоему отцу.

Я повернулась, мой пульс бился медленно, но сильно.

– Что ты сказал?

– Он его. Ты сохранила его, а остальное раздала. – Кассиэль растерянно нахмурился. – Что такое Хам-фри Бо-гарт?

Кровь отхлынула от моего лица.

– Кто тебе сказал?..

– Он мне сказал.

– Ты разговариваешь с моим отцом? Сейчас?

– Он говорит, что ты должна позволить мне объяснить. – Он снова нахмурился, прислушиваясь. – Не совсем понимаю, при чем тут тыквы…

– Ты лжешь, – едва выговорила я дрожащими губами, но принялась отчаянно оглядываться в поисках своего отца. – Ты лжец и жестокий…

– И первое, и второе. – Кассиэль скривил губы. – Но не сегодня.

Я тяжело дышала, ком в горле от сдерживаемых слез грозил задушить меня.

– Не знаю, кто ты и откуда о нас знаешь, но позволять какому-то незнакомцу насмехаться над моим горем – неправильно. И страшно.

– Я позволю себе не согласиться, – резко ответил Кассиэль. – Страшно – вручать судьбу своей вечной души в руки человеческой девушки, у которой явно не хватает на это смелости.

Я покачала головой.

– Ты нездоров. Тебе нужна помощь.

– Разве я не об этом говорил с самого начала? – Кассиэль провел рукой по своим растрепанным темным кудрям. – Боги, женщина, у меня нет времени…

– Мне все равно! – закричала я, отступая и ударяясь бедром о перила лестницы. Боль была острой, но не пробудила меня от этого безумия. – У тебя плащ моего отца. Это уже слишком много, но больше ты от меня ничего не получишь. А теперь оставь меня в покое, или я вызову полицию.

Кассиэль пробормотал проклятие, а затем произнес громче:

– Он просит передать тебе, что всегда будет с тобой.

Я замерла и обернулась.

– Он говорит, что это может показаться безумием, но мне нужна твоя помощь. И ты никогда не была из тех…

– Кто поворачивается спиной к нуждающемуся в помощи, – закончила я. – Боже мой. – Я сделала еще один шаг ближе, расправила плечи и встретилась взглядом с Кассиэлем. – Это взаправду?

– Взаправду.

– Почему я?

– Люси, рожденная светом, ты можешь помочь мне стать другим. Не таким… какой я сейчас.

Вокруг меня роились образы черных крыльев, черных глаз и смерти.

– А ты сейчас…

– Порожденный тьмой.

За короткие мгновения реальность исказилась. В конце концов, я шагнула в пресловутый шкаф, и назад не отступить. Да я и не хочу. Кассиэль излучал странную энергию, которая что-то пробуждала глубоко внутри меня. Немного смелости, о которой я и не подозревала. Прогнать его сейчас означало бы снова ее усыпить.

«А я и так многое проспала в своей жизни».

– Мой отец здесь? Со мной?

– Всегда.

– Он ангел?

– Можно и так сказать.

– Но ты нет.

Это был не вопрос.

– Нет, – ответил Кассиэль. – Я не такой.

– А как тебя называют?

Мне казалось, что я тону в его янтарном взгляде.

– Разве ты не догадываешься, Люси Деннингс?

– Расскажи.