– Спасибо, – довольно сказала Кэрри, и в этот миг Роберт мог бы поклясться, что если и не свадьба, то, по крайней мере, помолвка не за горами, потому что эти двое понимали друг друга на каком-то ином, недоступном для прочих уровне. – Всем спасибо за мнение, – повторила Кэрри. – Откройте же кто-нибудь дверь нашим птичкам.

***

День выдался дождливым, хмурым и ветреным, но Кэролайн Джайлз чувствовала себя превосходно и намеревалась провести его с наибольшим удовольствием.

После легкого завтрака по два часа отводилось на вышивание и книги, прогулку, затем отдых, а ближе к вечеру – несколько визитов по салонам и снова домой, в уютное кресло, с увлекательным чтением.

В планы не входили уловки, притворство, ухищрения по преподнесению своей красоты, словесные пикировки и обязательная сортировка комплиментов, составляющие основную часть светской жизни.

Кэрри улыбнулась своим мыслям – все эти заботы были несильно обременительны, но и отдых от них оказывался приятен.

Иногда ей становилось обидно, что каждое слово приходилось отслеживать, и сказать хотелось совсем не то, что надо, но она редко позволяла себе отступление от правил: все остроты и язвительность помещались в строгих рамках приличия и хорошего тона.

Она нахмурилась… Если бы вечер накануне удалось провести без Дика и Тома, а с Гарри или только с Робертом, то день завершился бы плодотворнее. Ей наверняка удалось бы вывести Гарри на прямую беседу о его жизненных планах и узнать наконец, к чему он стремится на самом деле.

А Роберт… Втайне от всех Кэрри надеялась, что он останется среди регулярных посетителей дома Джайлзов и приходить будет не только ради дружбы с Артуром, но пока она совсем не могла понять этого человека. Являются ли его любезные слова данью правилам, интересна ли ему она сама или ему просто скучно?

– Доброе утро, милая Кэрри, – пробурчал Артур, спускаясь к завтраку и затягивая на шее шарф.

– Тяжелая выдалась ночь? – спросила Кэролайн. – Пророческие сны напали с вечера и не отпускали до утра?

За холодным тоном и напускным безразличием скрывалась истинная забота, но распознать ее могли только ближайшие родственники: Артур и Жанет, для всего остального мира Кэролайн Джайлз была эгоистичной красавицей.

– Ох, какие сны, милая моя. Я и глаз не сомкнул, и не прилег вовсе.

Кэрри отставила чашечку с райской птицей и покосилась на молочник.

– Думаю, тебе стоит выпить одного молока, чтобы успокоиться.

– Нет-нет…

– Тогда прогуляйся и снова попробуй уснуть.

– Да нет же! Ты… Ты можешь меня не перебивать? – выпалил Артур и так несчастно посмотрел на сестру, что та сменила привычное ерничанье на более мягкий тон.

– Попробую, конечно. Не волнуйся. Что случилось?

– Пока ничего. Но я хотел бы тебя предупредить…

– Так-так?

Артур набрал полную грудь воздуха, закашлялся, замотал головой, залпом выпил чашку молока и, немного осмелев, прошептал:

– Не надо так со мной говорить, пожалуйста. Мне надо кое о чем тебе рассказать.

– Я слушаю, Артур. Внимательно слушаю.

Кэролайн понемногу начинала волноваться. Артур умел держать себя в руках и принимать удары судьбы. Кэрри любила брата, после гибели родителей полностью полагалась на него и прекрасно знала, что под невзрачной внешностью кроется твердый и решительный характер, который не в состоянии противиться всего трем вещам: женской насмешке, женским слезам и женскому пренебрежению, чем обычно и пользовались самым бессовестным образом тетя Жанет и сама Кэролайн.

Что же так могло испугать его? В прошлый раз подобная бледность и бегающий взгляд сопровождали Артура к завтраку после сна, в котором Кэролайн потерялась в темном лесу, полном волков.

– Ты не слушаешь, нет… То есть ты слушаешь, но не так. А дело вовсе не во мне и не в моих страхах. Но если бы ты дала мне договорить…

Кэрри молчала – и голос Артура, становясь тише и тише, исчез совсем.

– Дело во мне, – догадалась девушка. – Я что-то делаю не так, но ты не решаешься заговорить об этом.

Артур кивнул, и Кэролайн продолжила рассуждение, не глядя больше на брата и водя пальчиком по ободу чашки:

– Но это не моя так называемая затянувшаяся разборчивость в замужестве, ты обещал никогда не давить на меня и не торопить с выбором.

Артур вздохнул, и Кэрри догадалась, что находится на нужном пути. По давно уже состоявшемуся договору брат не должен был ни на чем подобном настаивать: финансовые дела Джайлзов не требовали улаживания, напротив, позволяли всем членам семьи не беспокоиться о насущных проблемах и не стесняться в расходах. Новой хозяйки в доме тоже не предвиделось, поэтому – никакого давления, никаких упреков. К тетушке Жанет договор не относился, но в ее отсутствие Кэрри могла быть уверена – разговор о «пора, пора бы…» даже не возникнет.

– И дело не в тратах. В прошлом месяце я оставила у портных и шляпника в полтора раза меньше денег, чем в начале лета.

– Да если бы ты пошила новое платье, я был бы счастлив! – воскликнул Артур, приподнялся, но обессиленно свалился обратно на стул и закрыл лицо руками.

– Но что я еще могла натворить? – изумилась Кэрри. – Я и на улицу выйти не успела!

– Лучше бы вышла, – проворчал Артур, – и сразу уехала в поместье, и сидела там до… Ну, год или два безвылазно. Я бы был спокоен.

– Ах, вот в чем дело, – Кэрри встала, подошла к журнальному столику и взяла с него свежую газету. – В Лондоне повысилась преступность?

– Нет, нет, нет! – Артур резво подскочил к сестре, выхватил газету и гневно швырнул ее обратно. – В Лондоне все внешне благопристойно, но под этим морем спокойствия плавают такие акулы, что тебе следует быть осторожней.

– Но это смешно. Мне что же, вовсе не выходить из дома?

– Напротив. Соблюдать осторожность и здесь.

– Еще лучше. – Кэрри оглянулась. – Чего мне здесь бояться? Или кого? Тебя? Тетю? Наших гостей?

Артур сжал руки в кулаки и заскрипел челюстями.

Кэрри похлопала его по плечу и усадила обратно за стол.

– Кто из них?

– Роберт Вуд, – жалобно выдавил Артур.

– Вот оно что… – Кэрри попыталась прокрутить несколько вариантов, но не нашла ничего лучшего, чем предположить, что Артур боится потерять покой их устоявшегося мирка. – Думаю, тебе не стоит беспокоиться, я пока не собираюсь за него замуж. Я его вообще только вчера увидела и даже как-то всерьез не воспринимаю.

– Нет, ты снова не поняла, – горько сказал Артур. – Боюсь, что это он тебя всерьез не воспринимает. Он неспособен на настоящие чувства.

– Артур! – укоризненно воскликнула Кэрри. – Ты и сам с ним не столь уж давно общаешься, откуда тебе знать, на что способен, а на что неспособен молодой человек его лет?

– У него плохая репутация.

– Ты шутишь? У офицера, только что вернувшегося из Индии и отличившегося там в боях, плохая репутация? Королева ему доверяет, а ты – нет?

– Я о другом. Ничего не могу сказать о гражданском и военном долге, но в отношениях с женщинами он зарекомендовал себя нехорошо.

– Но ты сам привел его в наш дом.

– Я думал, что тебя не будет. Ты находилась в Линден-парке, дом пустовал. Мы бы тихонько поговорили с ним, а потом бы он ушел и больше не появлялся. Я – не тот человек, в чьем обществе нуждается Роберт Вуд. Я занудлив, скучен, толст и не остроумен…

– Хватит самоуничижения! – воскликнула Кэрри. – Ты говорил о Роберте, но зачем-то перешел на свою персону.

– Так я о нем и продолжаю. Со мной он связался потому, что мы столкнулись и немного э-э-э, выпили. Но в нашем доме он задержался, лишь увидев тебя.

– Это нормально. Многие молодые люди определенного возраста и положения пытаются больше времени проводить в тех местах, где можно узнать что-то об особе противоположного пола. Артур! Я тебя не понимаю – наш дом всегда был открыт для визитов, и мы сами всегда охотно посещали знакомых, где гостили молодые люди и девушки, что случилось?

– Если среди них и были мужчины, которых я бы не подпустил к моей сестре, то они держались на расстоянии, и я видел, что ты не обращаешь на них внимания. Но этот молодчик подобрался слишком близко! И сразу стал пользоваться твоей благосклонностью!

– Ты что же, следишь за мной? – вскинулась Кэрри.

– За твоими эмоциями. За твоим лицом, за жестами. К сожалению, и ты заинтересовалась яркой оберткой этого человека.

– Не понимаю. Какие-то загадки. Если он – негодяй, то почему с таким рвением служил? Откуда награды?

– Ты многого не знаешь о жителях Лондона. Представители нашего круга умеют хранить тайны, когда дело касается кого-то из их семьи, но слухи не остановить. Девичьи ушки негласно оберегаются от подобных историй, – Артур больше не мялся, а решившись наконец выложить тайну, говорил без умолку, – но если уж ты не веришь мне на слово… Роберт в юности слыл изрядным бабником, но ему все сходило с рук, пока он не повел себя некорректно по отношению к гостье в их доме. Напился и… Наговорил ей лишнего. Бедная девушка еле-еле выдержала это испытание, а на следующий день рассказала все Джорджу Вуду. И тот, горя от гнева, немедленно услал брата подальше с глаз, чтобы тот не позорил их дом и имел возможность одуматься.

– Погоди-погоди… Наговорил? И вызвал столь бурную реакцию?

– Но поставь себя на место его брата! Гостья! Невинная девушка, приехала из провинции, доверилась Вудам…

– Ах, из провинции, – скривилась Кэрри. – Тогда чего удивляться? Наверняка весь этот анекдот вырос из заурядного комплимента и слишком бурной реакции мнительной девицы.

– Но факт налицо! Джордж Вуд лично занимался отправкой младшего Вуда в Индию, а их хорошему другу, лорду Райту, пришлось напрячь все связи, чтобы устроить Роберта в приличное место и быстро.

– Артур! – К Кэрри вернулось самообладание, и теперь она понимала, что раздутый из мухи слон возвращается в прежние размеры. – Из болота, подобного благопристойному дому Вудов, ему просто необходимо было вырваться на простор и столкнуться с настоящей жизнью. Миссис Вуд и ее дочь думают только о моде, сам Джордж погряз в хозяйственных заботах, от отца поддержки не дождаться, вероятно, лорд Райт таким образом хотел предоставить ему эту возможность.

– Ты меня не слушаешь? Это сделано, чтобы замять ту историю…

– А девушка?

– Какая девушка?

– Которая якобы пострадала. Ее имя, дальнейшая судьба?

– О девушке я ничего не знаю, – растерялся Артур. – Я слышал эту историю от разных знакомых, частично мне ее рассказал сам Роберт, осыпая при этом ругательствами ханжескую натуру брата, но о девушке больше не было ни слова.

– Неудивительно, – пожала плечами Кэрри. – Потому что она – миф, а долго обсуждать миф неинтересно даже завзятым сплетникам вроде тебя.

– Я не сплетник, я о тебе пекусь!

– В таком случае избавь меня от пересказа чужих выдумок, – отрезала Кэрри.

***

Роберт налил молока на дно простой белоснежной чашки и невольно улыбнулся, вспоминая пузатую фарфоровую тыкву с золочеными плетьми-ручками, которую достала Кэрри, обнаружив, что на всех присутствующих сервиза не хватает.

– Что тебя так развеселило, милый братец? – спросила Агата, демонстративно отодвигая блюдо с тостами.

Роберт возвел глаза к потолку и патетически воскликнул:

– На днях я видел такую чашку… Такую чашку… Что, боюсь, больше ни из какой чай пить не захочу.

Агата внимательно посмотрела на него и заключила:

– Ты шутишь. Или дело не в чашке, а в хозяйке того дома, в котором ты загостился недавно?

Роберт на миг прикусил язык и задумался. За время его пребывания в колониях в Агате кое-что изменилось, это была уже не маленькая наивная девочка с бантиками в кудряшках, острому язычку которой дозволительны любые высказывания, а достаточно сообразительная молодая девушка. С ней дозволительно вести лишь беседы на нейтральные темы, не допуская ни злых сплетен, ни бестактных выражений. Пусть даже собеседник – единокровный брат, а речь идет о вкусовых пристрастиях людей, вполне вероятно, ей незнакомых.

– Хозяйка не занимается посудой. То есть посудой занимается не она, а ее тетя, – Роберт попытался вывернуться, чтобы не упоминать никаких имен. Меньше всего ему хотелось, чтобы острый язычок Агаты записал его в перечень кавалеров Кэрри.

– Мадам Жанет Шардю? О да… Ты видел ее сервиз «Карета для Золушки»? Незабываемо, правда? А еще у них дома есть «Парадоксальная пастораль», это набор для чаепития на природе, чашки вкладываются друг в друга, а потом в чайник, и можно наливать кипяток во все сразу. Чашки позвякивают, поворачиваются, меняя видимые картинки…

Роберт чуть склонил голову, внимательно слушая сестру, и та без каких-либо пауз и переходов спросила:

– Она тебе понравилась?

– Я боюсь подобных громоздких предметов, а тыкву предпочитаю в виде ледяного сока в летний полдень.

– Нет, не тыква, а Кэролайн Джайлз? Она тебе понравилась?

Роберт промолчал, но Агата не унималась. Она требовательно дернула его за рукав и повторила вопрос. Роберт не остался в долгу и тоже отреагировал довольно неожиданно:

– Что ты можешь сказать мне о Гарри Эдвардсе? А, сестренка?

Агата пожала плечами.

– Он красивый.

Роберт нахмурился.

– Ты знакома с ним? Или это мнение миссис Вуд?

Агата оглянулась по сторонам, живо перемахнула на стул, стоящий рядом с братом, и заговорщически зашептала тому на ухо:

– Любая девушка скажет тебе, что Гарри Эдвардс – неотразимый, завидный жених с хорошими манерами. А какой всегда элегантный, блестящий и сияющий! А вежливый и предупредительный! А…

– Достаточно, – Роберт устало отмахнулся и закатил глаза вверх. – Уже и так слишком приторно. А значит – фальшиво. И не сверкай на меня своими прекрасными гневными очами, я лучше знаю, что от подобных типов ничего хорошего ждать не приходится. Лучше скажи, если вдруг тебе и это известно, по каким дням и где он занят, чтобы я ненароком с ним не пересекся в… кое-где.

Агата шутливо погрозила ему пальцем и вернулась на свое место.

– Два дня в неделю он, как и любой другой послушный сын, проводит у своих родителей, помогая маме ухаживать за плетистыми розами и визгливыми племянниками, – нараспев произнесла Агата и накрутила на указательный палец длинную прядку.

Роберт заметно оживился.

– А бывает ли так, чтобы в эти два дня у Томаса Эткинса был завал в лаборатории, а сэр Ричард Фленеган находился бы где-нибудь еще дальше?

Агата захихикала.

– Ты подаришь мне золотые серьги с жемчужинами-капельками?

Роберт развел руками:

– У меня теперь нет выбора, маленькая разбойница. Но тебе придется потерпеть до Рождества.

Агата довольно кивнула и, подскочив к комоду, вытащила из верхнего ящика длинные перчатки горчичного цвета.