На вопрос Янеса, кто этот таинственный пилигрим, даяк поторопился заявить, что ничего не знает, и его слова казались искренними. – Мы сами не знаем, – убеждал он, – кто это, он прибыл сюда несколько недель назад, привез много ящиков с оружием и осыпал даяков золотом и серебром. У него было несметное множество английских гиней и голландских гульденов. Его всюду встречали с почетом, даже вожди разных племен склонялись перед ним, потому что он носил зеленый тюрбан, как хаджи – человек, посетивший родину Магомета. Пилигрим целыми часами совещался с вождями, но о чем они говорили – остается их тайной. Однако вскоре по наущению старейшин даяки подняли восстание и потребовали головы Тремаль-Наика – того самого, который еще недавно пользовался общим уважением как их покровитель и защитник. Даяки эти хорошо вооружены: им розданы привезенное пилигримом оружие и боеприпасы. Они же получили богатые дары деньгами.

– Верно ли, – задал вопрос внимательно слушавший эти важные показания португалец, – верно ли, что недавно в устье Кабатуана появлялся английский корабль, что таинственный хаджи приплыл сюда именно на этом корабле и высадился на берег вместе с английским офицером?

– Верно, господин мой, – ответил лоцман. – И еще скажу: английские матросы выгрузили на наши берега то, что принадлежало пилигриму, то есть ящики с оружием и припасами.

– Какого племени, какого происхождения хаджи?

– Откуда мне знать? – ответил лоцман. – Никто не знает этого.

– Что за тайна? – проворчал нетерпеливо португалец. – Словно пузырь на болоте, неведомо откуда выскакивает этот чалмоносец. Неведомо почему, оказывается нашим злейшим врагом. Неведомо почему, получает полную поддержку и содействие англичан…

Минуту он молчал, задумчиво глядя на бледного, дрожавшего всем телом Пададу. Потом произнес:

– Теперь скажи, каким образом вы узнали, что «Марианна» прибудет сюда?

– Не скажу точно, но, кажется, среди близких Тремаль-Наику слуг есть человек, который обо всем оповещает наших вождей.

– Ну, а ты лично какое поручение получил? Даяк заколебался, и лицо его еще больше посерело.

– Ну? Открывай карты. Ведь я же пообещал тебе сберечь твою жизнь. Но требую полной откровенности. Иначе…

– Пощади, господин! Я все скажу. Мне было поручено навести твой корабль на мель.

– Так. Недаром я подозревал тебя. Дальше.

– А остальное должны были завершить даяки нападением на судно, лишенное возможности двигаться. Я же должен был воспользоваться замешательством в момент их нападения и поджечь судно.

– Любезный прием и дружеская услуга, – засмеялся Янес. – Но за откровенность благодарю. Итак, значит, даяки мечтали уничтожить нас?

– Да, господин. Мне кажется, хаджи хочет за что-то отомстить Тиграм Мопрачема.

– Что? Тиграм Мопрачема? Пиратам Сандакана? – удивился Янес. – Что за путаница? Какое отношение имеет этот проклятый хаджи к нам? Кажется, мы с мусульманами никогда не враждовали.

– Не знаю ничего, господин мой, – отозвался дрожащим голосом пленник. – Но я знаю, что хаджи поклялся погубить вас, истребить всех до последнего. Он заставил поклясться в этом и вождей наших племен. Они обещали помочь ему, чтобы из Тигров Мопрачема не уцелел никто. И никому не будет пощады.

– Ладно. Мы еще не просили, кажется, о пощаде. Мы со своей стороны постараемся отплатить той же монетой. Ведь мы не цыплята, чтобы позволить кому вздумается свернуть себе шею… Верно, Тангуза?

– Разумеется, сахиб, – отозвался метис, скрипнув зубами.

– Постой! – перебил его Янес. – Скажи, Падада, осаждена ли уже твоими любезными сородичами фактория Тремаль-Наика?

– Не думаю, господин. Ведь хаджи сначала направил свои силы против тебя.

– Значит, дорога от пристани к кампонгу должна быть свободна?

– По крайней мере, господин, не занята сильными отрядами.

– Сколько тебе обещал хаджи или как его там за то, что ты наведешь на мель и погубишь мой корабль?

– Пятьдесят гульденов и два карабина.

– Дешево. Я дам тебе двести гульденов, если ты проведешь мой отряд до кампонга.

– Согласен сделать это и даром, сахиб: ведь ты пощадил мою жизнь, которая была в твоих руках.

– Что обещано – получишь. Но далеко ли пристань?

– Вероятно, часа два пути, не больше, – вмешался Тангуза.

– Меньше, – кивнул головой даяк, который ликовал, чувствуя себя спасенным.

Янес разрезал стягивавшие его до этого момента веревки и, приказав следовать за собой, вышел на палубу «Марианны», которая тем временем, подняв якоря, двигалась вверх по течению Кабатуана.

Над ложем потока и вокруг по-прежнему царило полное спокойствие, и волны лениво катились между берегов, заросших зеленым ковром ползучих растений, среди которых высились разнообразнейшие деревья.

День давно наступил, и лес оживился. Кроме перелетавших с места на место пестро оперенных и крикливых птиц, в чаще поминутно мелькали темные тела обезьян рода сиаманги с плоской головой, вдавленными глазами и огромной пастью до ушей. Обезьяны, по-видимому, чувствовали себя в полной безопасности и с криками, ужимками, гримасами весело гонялись одна за другой, перепрыгивали с ветви на ветвь, кувыркались в траве, то исчезая, словно нырнув в зеленые волны, то выскакивая на опушке. В воде, здесь и там, виднелись, шныряя среди болотных растений и трав, многочисленные гигантские ящерицы, земноводные пресмыкающиеся, достигающие двух метров в длину.

Ни малейшего следа даяков не обнаруживалось: будь они близко, вне всякого сомнения, это уже давно вызвало бы переполох среди четвероногих, отличающихся крайней пугливостью и боящихся человека пуще огня.

«Марианна» мало-помалу замедлила ход: в чаще, в которой протекала река, ветру негде было разгуляться, в отличие от нижнего течения Кабатуана. Приходилось помогать веслами и даже шестами.

Около полудня, однако, впереди показалась плоская и низкая платформа, языком отошедшая от довольно крутого берега к середине реки. Это была пристань кампонга Пангутаран, владений Тремаль-Наика, опирающаяся на вколоченные в глинистое дно реки могучие колья. По приказу Янеса «Марианна» направилась к пристани, одновременно изготовив к бою все пушки на тот случай, если окрестности заняты даяками.

Беглый осмотр, однако, не дал обнаружить самих дикарей, но позволил увидеть многочисленные следы их недавнего пребывания здесь: так, на близком расстоянии от пристани оказалось пепелище разрушенных пожаром хижин и навесов.

– Никого нет! – промолвил, задумчиво созерцая печальную картину разрушения, Янес.

– Должно быть, не ожидали, что нам удастся пробиться сквозь засаду и пройти так далеко, – ответил Тангуза, стоявший рядом с португальцем. – Были уверены, что остановят нас и уничтожат, не допустив войти в устье реки, или в ее русле. Обманулись!..

– Далеко ли до самого кампонга?

– Часа два, господин.

–А если мы станем стрелять из пушек, то долетит ли звук выстрелов до поселка Тремаль-Наика?

– Вероятно. Но мы сейчас же отправимся в путь?

– Нет. Ночью это проделать легче и проще.

– А сколько людей возьмем с собой?

– Не больше двадцати. Мне не хочется оставлять «Марианну» беззащитной. Потеряем наше суденышко – рискуем погибнуть все и не спасем ни Тремаль-Наика, ни Дарму. А пока исследуем окрестности. Мне эта тишина кажется, признаюсь, не совсем естественной. Может быть, опять нас ожидает какая-нибудь западня.

Затем Янес распорядился прикрыть фальшборт «Марианны» бочонками с железными обрезками, чтобы лучше защитить канониров на случай обстрела судна с суши, и собрать паруса, не убирая их совсем. В таком виде «Марианна» могла за несколько минут подготовиться к продолжению пути.

Оставив судно под командой Самбильонга, сам Янес в сопровождении метиса Тангузы, лжелоцмана Падады и четырех матросов, прекрасно вооруженных, сошел на пристань и углубился в лесную чащу, которая простиралась до самого кампонга Тремаль-Наика.

Неболышая полянка, плохо расчищенная, с торчащими из земли стволами деревьев, раскинулась перед полуразрушенными огнем хижинами, шалашами и навесами поблизости от пристани. А дальше начиналась лесная чаща, целая стена стволов, оплетенных сетями ползучих растений. Никакой шум не нарушал царственного спокойствия могучего леса. Только изредка в зелени раздавался слабый крик геккона – «певучей» ящерицы Борнео – или писк крошечной птички халъкостэт – соперницы южноамериканского колибри по блеску оперения.

Янес и его спутники, оглядевшись и убедившись по полному спокойствию пары обезьян буто, обитавших на одной из ближайших банановых пальм, что непосредственная опасность не угрожает, обошли постройки поселка у пристани, потом исследовали на полмили вокруг окрестности, не обнаружив, однако, признаков присутствия врагов.

– Словно сквозь землю провалились! – ворчал португалец, которого это непостижимое отсутствие даяков сильно беспокоило. – Уж не опомнились ли они, получив жестокий урок?

– Не думай так, господин, – отозвался лжелоцман, – ведь с ними пилигрим. Он поклялся погубить вас всех, и он не откажется от своей мести Тиграм Мопрачема. Он сделает все, чтобы получить ваши головы.

– Ладно. Ведь и ты с нами? Так в наш общий счет включи и собственную башку, – нетерпеливо ответил португалец, зорко оглядывая окрестности. И потом добавил: – Ну, пошли назад. Вернемся на судно, подождем до ночи.

День прошел без всяких приключений. Как только начало темнеть, Янес приказал готовиться к походу.

Экипаж «Марианны» насчитывал в данный момент около сорока человек, включая раненых, способных к бою. Не желая слишком ослаблять экипаж на случай нападения даяков, Янес взял с собой только пятнадцать испытанных бойцов и, оставив судно на попечение Самбильонга, пустился в рискованный путь по дебрям Борнео, сопровождаемый Тангузой, лжелоцманом и маленьким отрядом, тенями скользившим по лесу.

Все были вооружены дальнобойными индийскими карабинами и страшными саблями – парангами, любимым оружием малайцев. Кроме оружия отряд нес с собой богатый запас пороха и пуль на тот случай, если в кампонге Тремаль-Наика не окажется этого добра, так быстро расходуемого в бою.

– Вперед! – скомандовал Янес. – И ни звука. Как можно меньше шума, чтобы не выдать ничем нашего присутствия. Нельзя быть уверенным, что путь действительно свободен.

Он оглянулся назад, и долго его взгляд не мог оторваться от любимого корабля, а на сердце становилось почему-то все тяжелее. Судно было полускрыто от взора роскошной тропической зеленью, и на нем царила полная тишина, как будто его покинул экипаж.

– Можно подумать, что существуют так называемые предчувствия, – пробормотал португалец, отрывая взгляд от судна. – Какая же потеря грозит мне?

Он пожал плечами и потом решительно шагнул по направлению к лесной чаще. Метис и даяк-лжелоцман шли на несколько шагов впереди, показывая дорогу, потому что из всего отряда только они двое могли ориентироваться в этих девственных зарослях, где человек чувствовал себя одиноким, беспомощным, затерявшимся среди лесных гигантов.

Как и утром этого дня, теперь, в первые часы ночи, кругом под зелеными сводами леса царило полное спокойствие, словно тут не таились никогда хищные животные, словно отсюда исчезло почти все живое, за исключением птиц и обезьян. Но с приближением мглы и те исчезли. Даже не показывались летучие мыши, которыми кишат леса Борнео. Теперь только изредка слышался характерный крик «певучей» ящерицы.

– Похоже на то, – сказал португалец, – что это затишье перед бурей. Надвигается ураган, что ли? Мне тяжело дышать.

– Верно, сахиб, – отозвался метис. – Быть буре. Солнце опустилось в свинцовую тучу. Поторопимся, чтобы вовремя добраться до кампонга. Понадобится убежище…

– Если нас только пропустят туда, – хмуро улыбнулся португалец.

– Но даяков все не видно.

– Хорошо, если бы в самом деле они сняли осаду кампонга.

– А если кого и встретим, сахиб, то их не может быть слишком много, – высказал свое соображение Падада. – Те, кто работал у устья реки, не могли так быстро добраться сюда; а те, которых мы можем встретить, не окажут серьезного сопротивления.

– Эх, кабы они в самом деле опоздали на двадцать четыре часа! Тогда бы я их ничуть не опасался, – ответил Янес. – «Марианна», пополнив свой экипаж людьми Тремаль-Наика, сумела бы отстоять себя Кстати, Тангуза, много ли бойцов в распоряжении Тремаль-Наика?

– Человек двадцать малайцев, господин.

– Недурно. Значит, вместе с нами образуется маленькое войско, с которым будет предостаточно хлопот у этого проклятого мусульманского святоши. Но ускорим же шаги и постараемся добраться до кампонга перед рассветом.

Однако легче было высказать такое пожелание, чем привести его в исполнение: путники наткнулись на покинутую и одичавшую перцовую плантацию, которая образовала буквально непроходимую чащу. Колоссальные стволы многовековых деревьев не могли быть задушены вьющимися, ползучими лианами, но те, свешиваясь с ветвей деревьев, оплетенных ими, образовывали целый лабиринт из миллионов и миллионов скрученных, извивающихся, свитых в клубки или разбегающихся по всем направлениям толстых канатов, увитых зелеными гирляндами.

– За паранги! – скомандовал Янес, видя, что его проводники остановились перед зеленой стеной. – Где нельзя просто пройти – надо прорубить себе дорогу.

– Но тогда даяки услышат наш шум, – попробовал остановить его метис.

– Пусть так. Не отступать же нам? Рубите эти заросли. Живее!

Людям, сопровождавшим Янеса, не нужно было повторять приказание: моментально засвистали в воздухе тяжелые и острые паранги, рассекая живые канаты лиан, прокладывая узкую, но достаточную для прохода одного—двух человек дорогу в могучей чаще. Работая с лихорадочной быстротой парангами, отряд врубался все дальше и дальше в зеленый лабиринт. Прошло, должно быть, около часа, когда лоцман остановился и крикнул:

– Ни с места!

– Даяки близко? – спросил его Янес, понижая голос.

– Не знаю кто, господин мой, – отозвался тот. – Но впереди нас я слышал треск раздавленных кем-то сучьев и веток.

– Пойдем, Тангуза, поглядим, что там такое? – распорядился Янес. – Вы же держитесь вместе и берегитесь.

Метис и португалец змеями скользнули в гущу стволов и лиан и скрылись из виду.

Сделав добрую сотню шагов, разведчики остановились под растением, известным под названием крубуль, гигантские цветы которого распространяли вокруг одуряющий и неприятный острый запах. Растение это находилось на небольшой полянке, и отсюда можно было видеть на сотню—другую метров вперед. Поэтому Янес и Тангуза без труда различили фигуры нескольких человек, двигавшихся по лесу.

– Падада не ошибся, – прошептал Янес.

– Да, господин, – отозвался метис. – Вижу людей. Но кроме них есть еще кто-то. Слышишь ли шум, о господин?

– Похоже на гром, но… Но тогда почему не видно блеска молнии? И похоже на то, что бурный поток ворвался в лес и крушит деревья.

Но ведь не упала еще ни единая капля воды. Наводнения быть не может. А гул растет и быстро приближается к нам.

Тангуза подтвердил это. Тогда Янес припал ухом к земле. Через секунду он вскочил на ноги, воскликнув:

– Ничего не понимаю! Вернемся к отряду. Может, наш проводник сумеет объяснить это странное явление.

Нескольких минут было достаточно, чтобы разыскать отряд Люди были взволнованы и обеспокоены странным нараставшим гулом, происхождения которого они объяснить не могли. Один Падада оставался спокойным. И на вопрос Янеса не замедлил дать объяснение:

– Стадо слонов, господин мой, – сказал он. – Лесные великаны убегают от какой-то опасности, прокладывая себе дорогу в зарослях. Их очень, очень много.

– Кто мог испугать их?

– Конечно, люди, господин. Даяки. Твои враги.

– Что посоветуешь делать?

– Продолжить свой путь. Если нам преградят дорогу слоны, то ведь они боятся стрельбы. Они очистят дорогу, как только ты велишь дать несколько выстрелов.

– Если так, то вперед! – скомандовал Янес, и отряд опять двинулся по направлению к кампонгу Тремаль-Наика.

Что проводник не ошибся, в этом могли убедиться очень скоро все: к глухому гулу присоединились треск и топот, а потом явственно донеслись характерные звуки, напоминающие рев медных труб. Это гонимые кем-то лесные великаны нарушали тишину дремучей чащи.

По всем признакам, действительно, огромное стадо толстокожих владык леса подверглось нападению своего врага – человека. Надо предполагать, что это было делом рук весьма многочисленного отряда даяков, потому что слоны в обычных условиях не позволяют запугать себя какой-нибудь кучке охотников.

Но куда мчались лесные гиганты?

Это скоро выяснилось: они направлялись прямо на маленький отряд Янеса, грозя буквально растоптать его. К счастью, поблизости находился «остров» из могучих камфарных деревьев, росших так тесно одно около другого, что образовывалась настоящая стена, достаточно крепкая, чтобы устоять даже под напором слонов.

– Скорее туда! – закричал Падада, и люди Янеса в мгновение ока бросились под защиту деревьев. Едва последний из малайцев скрылся за стволами камфарного дерева, как на месте действия показались мчавшиеся ураганом передние слоны, прорезавшие своими телами широкую дорогу среди зарослей. Казалось, ничто не может остановить их безумного бега, ничто не способно сопротивляться их дикому натиску.

На их пути стояло несколько стройных молодых пальм. Миг – и словно серп титана скосил эти прекрасные и гордые деревья.

Но это были только передние слоны. А вслед за ними в чащу врезался настоящий живой поток, море колоссальных темных тел. Они неслись плотной массой, клином, врезаясь в заросли, и там, где они проходили, держа самок и детенышей в середине, казалось, проносился по лесу ураган, выворачивающий с корнями деревья, разрывающий, словно паутину, сеть лиан.

Группа слонов направлялась, по-видимому, к «острову» из камфарных деревьев, и Янес хотел уже распорядиться встретить гигантов леса ружейными выстрелами. Но Падада остановил его:

– Ни звука, господин, здесь люди.

В самом деле, вслед за слонами показались и те, перед которыми бежало в слепом, паническом страхе стадо лесных великанов. К общему удивлению, это был крошечный отряд, состоявший не более чем из двадцати почти совершенно нагих дикарей. Но даяки обладали оружием, подчинявшим их воле колоссальных владык леса: это был огонь.

Янес из своего убежища наблюдал все подробности маневра врагов: даяки швыряли в слонов пылающие факелы из облитых смолой сучьев. Падая на спины лесных колоссов, факелы, естественно, причиняли толстокожим ужасные ожоги, доставляющие невыносимую боль. Затем факелы скатывались и падали на землю, а даяки подхватывали их и опять бросали вслед слонам, неустанно преследуя, гоня их в одном и том же направлении.

Живой поток промчался, к счастью, мимо спрятавшихся в камфарном лесу людей Янеса. И гнавшие слонов даяки, увлеченные своим делом, пронеслись мимо отряда, не заметив его присутствия.

– Охотники, что ли? – спросил шепотом Янес державшегося поблизости Пададу.

–Да, охотники. Только они охотятся не за слонами, господин. Они устраивают облаву на тебя и твоих друзей. Будь уверен, господин: то, что мы покинули корабль и пошли лесом, уже известно твоим врагам. И вот они направили навстречу тебе слонов, рассчитывая, что где-нибудь в лесной чаще гиганты встретят и растопчут твой отряд.

– Значит, мы можем столкнуться с этим стадом снова?

– Возможно, если не ускорим шаг и не укроемся в кампонге Тремаль-Наика. Но я не знаю, далеко ли мы от Пангутарана: в этой чаще почти невозможно ориентироваться. Все же, думаю, доберемся раньше рассвета. Трогаться?

– Ладно, – ответил Янес. – Но сначала объясни мне: каким образом твои соплеменники так ловко управляются со слонами?

– Дело случая, господин. Должно быть, они в поисках нашего отряда просто наткнулись на стадо слонов и воспользовались этим.

Среди даяков нет ни магутов Сиама, ни карнаков Индии¹⁷, знающих великую тайну укрощения слонов.

– Но что же будет дальше со стадом? Долго ли будут гонять его даяки?

– Пока не разбегутся слоны. Или пока не истощится запас факелов, – ответил лоцман.

– Большие же хитрецы и ловкачи твои соплеменники, – одобрил сметливость и бесстрашие своих врагов Янес.

Вслед за тем отряд покинул свое убежище и тронулся в дальнейший путь, прокладывая себе дорогу по лесу. Шум, поднятый пронесшимися по лесу слонами, слышался, постепенно слабея, еще не меньше получаса: даяки, очевидно, продолжали гонять по лесу слонов огнем факелов в надежде где-нибудь наткнуться на притаившийся отряд Янеса и уничтожить его, не тратя сил на открытый бой.

По временам гул нарастал: слоны возвращались.

Но Падада и Тангуза уже без труда ускользали от встречи с живым потоком, меняя направление.