Кэтрин весь день проплакала, под вечер твердо пообещав себе, что завтра она непременно пойдет искать работу и не вернется в каморку, пока не найдет. Но погода снова нарушила ее планы: с утра зарядил дождь и лил без остановки несколько дней. Кэтрин с ужасом пересчитывала остатки денег и понимала, что скоро нужда встанет перед ней в полный рост. Рассчитывать ей было не на кого, и выхода она не видела.

Устав сидеть в маленькой комнатушке, она пошла вниз, чтобы предложить хозяйке свою помощь по хозяйству. Ей было все равно, что делать, лишь бы чем-то занять свои руки. Спускаясь, она столкнулась на лестнице с мужчиной. На вид ему было лет сорок. Темные грязные волосы сальными колечками лежали на его голове; мятая и местами порванная одежда словно была собрана с нескольких человек; щетины несколько дней не касалась бритва. Вдобавок от мужчины разило вином. Он преградил дорогу Кэтрин и уставился на нее.

– А я и не знал, что в этом клоповнике живет такая милашка. Ты откуда здесь появилась?

– Я спешу, мсье, – холодно сказала Кэтрин. – Дайте мне пройти.

– Нет, погоди. Я давно не встречал такой хорошенькой мордашки. Я люблю таких чистеньких, как ты. Чистеньких и нетронутых.

– Еще раз повторяю вам – дайте мне пройти, иначе я закричу.

– Не надо кричать. Я ничего дурного тебе не сделаю. Я хочу помочь. Ведь ты здесь не от хорошей жизни оказалась, верно?

– Вас это не касается.

– Можешь не отвечать, я и сам знаю, что в забегаловки, подобные этой, приходят лишь от крайней нужды.

– Вам виднее. Судя по всему, вы здесь постоянный посетитель.

– Это верно. Здесь ночлег дешев. И можно сэкономить.

– Это все, месье?

– Нет, не все. Хочешь, я помогу тебе? Я могу дать тебе денег.

– Откуда у вас могут быть деньги, если вы сами ночуете в этом, как вы выразились, клоповнике?

– Деньжата у меня есть, – ухмыльнулся мужчина. – Вот только зачем я буду тратить их по дорогим гостиницам, если я могу задешево получить ту же кровать и кувшин с водой?

– Я бы не сказала, что вы часто используете содержимое этого кувшина, – поджала губы Кэтрин.

Мужчина снова ухмыльнулся:

– Верно говоришь. Ненавижу умываться. С детства не люблю.

– Меня это не интересует. Дайте мне пройти.

– Не дам. Мне давно не попадались такие, как ты. Не набивай себе цену, соглашайся. Будешь сыта, обута-одета. Да и будет кому согреть тебя зимними ночами. Они ведь холодные. А в кровати вдвоем теплее, чем одной. – Мужчина протянул руку, желая обнять Кэтрин. Рука его была грязная, исцарапанная, с кривыми пальцами. Кэтрин затошнило от его слов и прикосновения. Собрав все силы, она оттолкнула мужчину и кинулась вниз. Обернувшись, она увидела, что он стоит на прежнем месте и тяжелым пьяным взглядом следит за ней.

Перепуганная девушка пулей влетела в кухню, где хозяйка сидела у огня и чинила постельное белье.

– Что с вами мадемуазель?

– Я встретила на лестнице мужчину. Он … он напугал меня. Кто он?

– Я толком и не знаю, мадемуазель. Он сказал, что его зовут Готьер. А большего я и не спрашиваю. Многие из них приходят только на одну ночь, зачем мне знать лишнее? Плата за ночлег у нас небольшая, поэтому сюда приходят разные люди и далеко не все из них заняты благопристойными делами. Например, про Готьера я слышала, что он занимается воровством. Но точно я этого не знаю, поэтому утверждать не берусь. Будьте осторожны и не выходите лишний раз из комнаты.

– Но, мадам, как вы можете пускать на ночлег людей, в которых вы не уверены?

– А что нам делать, мадемуазель? Нам тоже нужны деньги, чтобы жить. Мы с мужем не в том положении, чтобы выбирать постояльцев. Если мы будем требовать от них благонадежности, мы ничего не заработаем. Я знаю, вы осуждаете меня, но, в конце концов, это дело полиции – ловить воров, а не мое.

Кэтрин стало стыдно. Мадам Бертин права – каждый выживает как умеет. И ей теперь не хуже этих людей известно, как страшна нужда и голод, в какое отчаяние повергает безысходность и отсутствие всякой надежды на будущее.

– Я не осуждаю вас, мадам. Простите, если я вас обидела. Я вообще-то пришла не за этим. Мне совершенно нечем заняться. Может у вас найдется какая-нибудь работа? Хотя бы починка белья? А то я от безделья скоро с ума сойду.

– Не знаю, мадемуазель, – с сомнением сказала хозяйка. – А вы сумеете?

– Ну конечно! В пансионе нас учили всему. Я даже вышивать умею. Если хотите, я вышью вам косынку.

– Давайте начнем с белья. А там будет видно.

Хозяйка дала Кэтрин ворох рваного белья, показала, как его требуется зашить, а сама ушла прибираться в комнатах, предложив Кэтрин не возвращаться на чердак, а остаться здесь, у огня.

Глава 10.

Зарядили унылые осенние дожди. Кэтрин пыталась несколько раз пройти по магазинам и поискать себе работу, но судьба словно решила плотно и окончательно от нее отвернуться: везде девушку ждал отказ. В общем, это было неудивительно. За несколько дней блужданий платье совсем испачкалось и как ни старалась вечером Кэтрин высушить его, утром оно зачастую имело вид еще более жалкий и плачевный, чем накануне. Башмакам тоже приходилось туго – грязь бедных кварталов никак не способствовала их чистому виду. Поэтому неудивительно, что хозяйки магазинов отказывали девушке в просьбе, едва только она переступала порог.

И вот наступил день, когда Кэтрин отдала хозяйке последние деньги за ночлег. Больше у нее ничего не было. Работы тоже не предвиделось. Кэтрин уныло плелась в свою каморку и по дороге остановилась на мосту. В этот день дождь хоть и не лил стеной, как в предыдущие, однако стоял туман, на небе все равно были тучи и время от времени капли дождя падали вниз. Кэтрин стояла, поеживаясь, и глядела вниз, на воду. Одна ужасная мысль прокралась в ее сознание и овладевала ею все больше и больше. Вода манила ее. А что, если броситься вниз и покончить разом со всем: с бедностью, унижением, разочарованием? Кто будет плакать, если ее не станет? Даже родной отец не захотел иметь с ней ничего общего. Кому нужна одинокая зависимая нищая девушка?

Кэтрин уже почти решилась, она только прикидывала, как бы половчей это сделать, чтобы окружающие ее люди ничего не заподозрили и не успели остановить. Выждав момент, когда вблизи не осталось никого, Кэтрин на миг заколебалась, и момент был упущен: вокруг опять появились люди. Проходящая мимо девушка была так увлечена разговором, что случайно задела Кэтрин. Обернувшись, та невольно услышала несколько слов.

– … требует найти для девочки приличную английскую леди, а сама дала от ворот поворот всем, кто приходил. Ну, я где могу найти то, что ее устроит?

Кэтрин, не успев еще даже ничего сообразить, кинулась за девушкой.

– Простите, мадемуазель, вам нужна английская гувернантка?

– Ну да, а вам какое дело? – с подозрением спросила девушка, окидывая Кэтрин недовольным взглядом.

– Может быть я вам подойду? Я англичанка, училась здесь, в Париже, в пансионе мадам Легьер.

– Не знаю, мадемуазель, подойдете ли вы моей хозяйке… Она ужасно требовательная, – с сомнением проговорила девушка.

– Но ведь можно попытаться. Мне очень нужна работа. У меня украли те немногие деньги, которые были. Я пыталась устроиться в магазины, но меня никуда не берут. У меня не осталось ни сантима. Пожалуйста, можно я поговорю с вашей хозяйкой? Вдруг она сочтет меня подходящей? – умоляюще просила Кэтрин.

– Ой, Роза, пусть она попробует, – вмешалась подруга девушки. – Кто знает, может она и вправду подойдет. Тебе же лучше. Хозяйка сейчас не дает тебе проходу, требует гувернантку. Если эта девушка подойдет, то мадам оставит тебя в покое.

– Ну ладно, – с сомнением сказала Роза. – Но я ничего не обещаю. Это уж ваше дело – понравиться мадам.

– Конечно, я понимаю, – торопливо согласилась Кэтрин.

– Тогда идите за мной, и побыстрее. Я и так уже опаздываю.

Девушки привели Кэтрин к красивому двухэтажному дому. Он не был большим, и, тем не менее, было ясно, что здесь живут люди с достатком.

Велев Кэтрин подождать в прихожей, Роза пошла докладывать хозяйке. Через несколько минут девушку позвали в библиотеку.

У камина сидела нарядная дама, лет шестидесяти. Она была красива, но эта красота была основательно подпорчена сильной худобой, говорившей, что дама серьезно и неизлечимо больна.

– Добрый день, мадам, – поздоровалась Кэтрин, сообразив, что она даже не спросила у Розы, как зовут ее хозяйку.

– Добрый день, мадемуазель, – ответила дама. Ответ был сух и нейтрален, словно мадам еще не составила себе мнение о девушке и поэтому не выказывает к ней никакого отношения. – Значит, вы ищете место гувернантки?

– Да, мадам.

– Мне нужна гувернантка для моей внучки. Я предлагаю хорошее жалованье, но у меня есть некоторые условия, которые я вам могу огласить только после того, как приму решение, подходите вы мне или нет. А чтобы я его приняла, расскажите мне о себе и как можно честнее. Я хочу быть уверена, что моя внучка будет в надежных руках. Одно могу сказать сразу: вы должны уехать с девочкой в Англию. Поэтому если у вас есть намерение оставаться во Франции, скажите сразу, чтобы мы не теряли времени друг на друга.

Вот так удача! Кэтрин едва не подскочила от радости.

– Как раз это мне подходит! Я собиралась уехать в Англию, но обстоятельства сложились таким образом, что я не смогла это сделать.

– Вот и расскажите мне поподробнее об этих обстоятельствах. Заодно покажите рекомендации, если они у вас есть.

Кэтрин вытащила из саквояжа рекомендации, слегка помятые за время ее блужданий в поисках работы. Дама, прищурившись, внимательно изучила написанное.

– Итак, мадемуазель Кейт Уилсон, расскажите мне, кто вы, откуда, и как попали в пансион мадам Легьер.

Кэтрин молчала несколько секунд, а потом, решившись, рассказала женщине всю правду о себе – о своем настоящем имени, о выходе из пансиона, о романе с Этьеном и об ужасном происшествии, которое закончилось разрывом с отцом. На своих дальнейших злоключениях она не стала подробно останавливаться, полагая, что о них можно и без этого составить представление, лишь только взглянув на платье.

– Ну что же, вы были очень откровенны со мной и я это ценю. Кстати, я забыла представиться – меня зовут мадам Дюпон. Я …

В этот момент дверь открылась и в комнату вбежала девочка лет десяти. У нее были русые волосы и темные глаза. Роста она была среднего, черты лица не назовешь правильными, но она была очень милая и живая.

Не обратив внимания на Кэтрин, она подбежала к женщине:

– Бабушка, посмотри, как ужасно Роза зашила платье моей Адель! Ну что мне теперь с этим делать? А ведь Адель собиралась на бал!

Мадам Дюпон развернула девочку к Кэтрин:

– Поздоровайся с мадемуазель Уилсон, Фанни. Не будь невежей.

Девочка со злостью посмотрела на гостью и буркнула что-то себе под нос. Кэтрин решила пока не обращать внимания на капризы предполагаемой подопечной и приветливо кивнула в ответ. Заметив в руках у Фанни куклу, она протянула руку:

– Можно посмотреть?

Та неохотно протянула куклу Кэтрин. С первого взгляда ей стало понятно расстройство девочки – на кукле было красивое шелковое платье. Оно разорвалось на рукаве и Роза, как могла, заштопала его. Но сделала она это грубо и неумело, и платье сразу потеряло свой вид.

– Фанни, если ты принесешь мне иголку с ниткой, я смогу зашить его красиво.

Девочка недоверчиво посмотрела на Кэтрин, но все же пошла за швейными принадлежностями.

– Я должна извиниться за нее перед вами, мадемуазель Уилсон. Фанни знает, что я собираюсь отправить ее в Англию, как только найду подходящую гувернантку. Поэтому она встречает грубостями каждую, кто хоть немного мне приглянулся.

– А вы сами не поедете с ней, мадам?

Глубокая тень набежала на лицо женщины.

– Я очень больна, мадемуазель. Неизлечимо. Доктора не оставили никакой надежды. Поэтому мне приходится отправлять девочку к ее отцу, в Англию. Именно поэтому я так тороплюсь выбрать ту, которой я могу смело доверить Фанни. Она все, что у меня есть в жизни, и я не могу не озадачиться ее судьбой. А болезнь моя настолько коварна, что никто не может сказать, сколько я еще протяну.

Заметив удивление на лице Кэтрин, она торопливо сказала:

– Если я решу, что вы действительно подходите мне, я расскажу вам всю историю Фанни.

В этот момент вернулась девочка и уселась рядом с Кэтрин, внимательно наблюдая, как ловко и красиво девушка зашивает, казалось бы, загубленное неумелыми руками маленькое платье. В пансионе Кэтрин очень хвалили за рукодельное искусство, а особенно за вышивку, в которой Кэтрин преуспела исключительно. Вот и сейчас лицо девочки все шире расплывалось в улыбке, видя как вместо грубого шва, сделанного руками Розы, появляется изящная вышивка.

– Мадемуазель, а вы можете сделать такой же на другом рукаве, чтобы было одинаково? Адель очень понравится, я уверена.

Кэтрин не стала отказываться и сделала на другом рукаве точно такую же вышивку.

– Мадемуазель, а вы умеете и шить тоже? Или только вышивать?

– И шить тоже.

– А вы сможете сшить Адель еще платье?

– Смогу. И если хочешь, я и тебя научу. Вдвоем мы сошьем кучу платьев для Адель.

– Как замечательно! – в восторге захлопала в ладоши девочка. – Ладно, бабушка, если уж так необходимо ехать в Англию, то лучше я поеду с этой мадемуазель. По крайней мере, с ней можно шить платья. Спасибо, мадемуазель! – схватив куклу, Фанни умчалась, как ураган.

Кэтрин рассмеялась. Живая и кипучая энергия Фанни ей нравилась. Конечно, с ней будет много хлопот, но скучать не придется, это точно.

– Ну что же, мадемуазель, видимо, выбор уже сделан, – развела руками мадам Дюпон. – Вы единственная девушка, которую Фанни так открыто одобрила.

– Мне тоже понравилась Фанни. Я, конечно, еще не уверена, смогу ли я с ней справиться, ведь очень живая и непосредственная. Но я надеюсь, что ее отец мне хоть немного поможет в этом.

Мадам Дюпон замялась:

– Видите ли, мадемуазель Уилсон… В этом все и дело. Не хочу вас заранее настраивать на трудности, но боюсь, что от отца Фанни вам помощи ждать не придется.

– Я не очень понимаю вас, мадам….

Женщина помолчала, перебирая в руках красивый браслет с жемчужными бусинами, потом сказала:

– Наверное, будет лучше, если я расскажу вам все сейчас, открыто и правдиво. Так будет честнее. И вы до завтрашнего утра сможете подумать и принять решение. Так слушайте….

Мадам откинулась в кресле, устраиваясь поудобнее.

– У меня есть сын, Шарль. Восемь лет назад он поехал в Англию, погостить у кого-то из друзей. Там он встретил и полюбил англичанку, женщину по имени Эдит. Она отвечала ему взаимностью. Он писал мне, что они созданы друг для друга и им нет дела до преград, которые их разделяют. Все дело в том, что Эдит была замужем, за герцогом Равенторпом. И как я поняла, брак этот был крайне несчастлив, в первую очередь для самой Эдит. Я просила Шарля оставить эту женщину, как бы сильно он ее ни любил, и как бы больно ему не было. Но он меня не послушал и спустя несколько месяцев появился здесь, с Эдит и ее двухлетней дочерью Фанни.

Кэтрин ахнула:

– Она сбежала от мужа с … вашим сыном.

– Да, с моим сыном, который стал ее любовником. Нет смысла умалчивать об этом, вы сами понимаете. Я умоляла Шарля одуматься, а Эдит вернуться к мужу. Но для нее это было уже невозможным. Как она сказала, – «Мой муж – Синяя Борода. И если я вернусь к нему, то меня ждет смерть».

Кэтрин содрогнулась.

– Я не знаю, что она имела в виду под этими словами, – продолжила свой рассказ мадам Дюпон. – Но она действительно к нему не вернулась. Напротив, она рискнула послать ему письмо с просьбой о разводе и получила категоричный отказ, пышущий ненавистью, злобой и угрозами. После этого они решили с Шарлем уехать как можно дальше из Парижа. Но девочку она с собой не взяла. Она напоминала ей о муже, из-за этого Эдит недолюбливала свою дочь. Она оставила мне записку с просьбой отправить девочку обратно к отцу, в Англию. Но я, помня его злобный отказ, не рискнула подвергать ребенка такому испытанию. Я боялась, что он выместит всю злость на девочке, тем более что в письме герцог сказал, что отныне, после побега Эдит, Фанни ему больше не дочь.

У Кэтрин сжалось сердце. Слишком хорошо она знала эти слова…

– И я оставила девочку себе. В какой-то степени я чувствовала себя виноватой перед ней. Ведь это мой сын разрушил семью ее родителей, пусть даже она и была не очень благополучной. Но, к сожалению, несчастливые семьи не редкость в наши дни. По крайней мере, девочка была у себя дома, на родине. Здесь же ей пришлось жить совсем по-другому, учиться чужому языку. Ведь в доме никто, кроме меня не понимал по-английски. Но вот что было странным: девочка все время плакала и просилась к отцу. Не к матери, которая ее так жестоко оставила, а к отцу, который в письме от нее отказался. Я не смогла от нее добиться ответа, почему она хочет именно к отцу – Фанни тогда плохо говорила, а я не настолько хорошо знаю английский язык, чтобы точно понять ее. Я лишь поняла, что отец девочку очень любит и он ее лучший друг. Я до сих пор не знаю, может и стоило рискнуть и отвезти девочку обратно. Но я все время вспоминала его письмо и после раздумий решила оставить девочку здесь и воспитывать как свою внучку. Фанни знает, что она мне не родная. Знает она и о своей матери. Мне пришлось ей об этом рассказать, так как она все равно слышала какие-то недомолвки от слуг и, в конце концов, пришла ко мне, чтобы получить прямые ответы на свои вопросы. Я очень сильно полюбила ее, она моя гордость и радость. Поэтому мне так важно устроить ее судьбу, пока я еще в силах. Но я не знаю на свете ни одного человека, кроме ее отца, кому бы я могла ее отправить. Я лелею надежду, что он за эти годы одумался и будет готов принять дочь, не гневаясь на нее за поступок матери. Правда, за все годы он не сделал попыток разыскать ее. И это говорит мне о том, что возможно, мои надежды напрасны.

Кэтрин осторожно спросила:

– А что, если, отец откажется принять Фанни и выставит нас вон?

– А вот здесь, мадемуазель Уилсон, и заключается главное: в случае, если отец не примет Фанни, вы возьмете ее на воспитание.

Кэтрин показалось, что она ослышалась:

– Я? Мадам, я вас не понимаю!

– Вам придется взять девочку к себе и вырастить ее так, как вы растили бы собственную дочь или сестру.

– Но, мадам…

– Выслушайте до конца. Вы не будете нуждаться в деньгах. Я не так богата, как многие думают, но у меня есть деньги. Когда-то я хотела оставить их Шарлю, как моему единственному сыну. Но он, с момента отъезда с Эдит, более не показывался у меня. Я даже не знаю, жив ли он. Я оставлю на его имя некоторую сумму, чтобы моя совесть была спокойна, но все остальное я хочу завещать Фанни. Этих денег будет вполне достаточно, чтобы вы смогли жить на них, не нуждаясь. Конечно, при условии, если вы не будете гнаться за роскошью. На все необходимое денег вам хватит. Вам не придется работать, и вы можете все свое время уделять девочке. Я, конечно, понимаю, что очень рискую, отдавая вам Фанни. Я не могу знать заранее, как вы поступите с девочкой, когда в ваших руках окажутся деньги. Поймите меня правильно, мадемуазель: я не хочу обидеть вас таким недоверием, но деньги очень сильно меняют человека. А Фанни – самое дорогое, что есть у меня в жизни.

Женщина заплакала. У Кэтрин сжалось сердце. Мадам Дюпон действительно оказалась в сложном положении: на ее попечении девочка, которая еще не может сама о себе позаботиться. Все, на что может уповать женщина – это доброта герцога или порядочность Кэтрин. И то, и другое для нее под большим вопросом.

– Я понимаю вас, мадам, и нисколько не обижаюсь. Но мне нужно время, чтобы обдумать ваше предложение. Если герцог откажется принять дочь, на мне окажется очень большая ответственность, и я опасаюсь брать на себя то, с чем я заведомо не смогу справиться. Фанни не игрушка, которую можно кому-то отдать, когда она надоест. Я тоже хочу быть уверена в себе, что мне достанет сил воспитать ее.

– Я дам время на раздумье. Когда вы сможете дать мне ответ?