Подошел официант и принял заказ на напитки. Кто-то поставил на столик корзинку с хлебом.

– Я принесла вам кольца Имоджен, – сказала Джул, когда их оставили в покое. – Мне бы следовало еще раньше отправить их по почте, но я…

– Понимаю, – сказала Пэтти. – Было тяжело расстаться с ними.

Джул кивнула и протянула женщине пакетик из папиросной бумаги. Пэтти сдернула клейкую ленту. Внутри лежали восемь антикварных колец, все резные или в форме зверушек. Имми их коллекционировала. Они были забавные и необычные, искусно выполненные в разных стилях. Девятое кольцо до сих пор носила Джул. Ей подарила его сама Имми. Нефритовая змейка обвивала безымянный палец ее правой руки.

Уткнувшись в салфетку, Пэтти тихо заплакала.

Джул посмотрела на лежавшие перед ней украшения. Эти кольца, каждое в свое время, побывали на тонких пальцах Имми. Перед глазами возникло тронутое легким загаром личико Имми в том ювелирном магазине на Винъярде.

– Покажите мне самое необычное кольцо из тех, что есть в продаже, – попросила она хозяина. – Это тебе, – сказала она потом Джул и протянула подруге кольцо в виде змейки, которое теперь Джул носила не снимая, хотя и понимала, что больше не заслуживает его, а может, и вовсе никогда не заслуживала.

Джул почувствовала, как ком подкатил к горлу, поднявшись из самого нутра.

– Извините. – Она встала из-за стола и, пошатываясь, направилась в сторону дамской комнаты. Все вокруг поплыло, закружилось. Чернота заволакивала глаза. Она вцепилась в спинку пустого стула, чтобы не упасть.

Казалось, ее вот-вот стошнит. Или она грохнется в обморок. Или то и другое. Здесь, в этом элитном ресторане, среди небожителей, где ей совсем не место, да еще поставив в неловкое положение бедную, убитую горем мать своей подруги, которая, возможно, недодала той любви или, наоборот, любила слишком сильно.

Джул дошла до уборной и склонилась над раковиной.

Спазмы не уходили. Горло стягивало снова и снова.

Она закрылась в кабинке, прислонилась к стене. Плечи задрожали. Она стала вызывать рвоту, но ничего не вышло.

Джул оставалась в кабинке, пока не утихли рвотные позывы, сотрясаясь от дрожи и пытаясь отдышаться.

Вернувшись к умывальнику, она вытерла мокрое лицо бумажным полотенцем. Прижала к опухшим глазам пальцы, смоченные в холодной воде.

Тюбик красной помады лежал в кармане платья. Джул снова накрасила губы, словно это могло послужить броней, и пошла обратно к Пэтти.

Когда Джул вернулась, Пэтти уже взяла себя в руки и разговаривала с официантом.

– Мне свекольный салат, – сказала она ему, когда Джул села за столик. – А на горячее, думаю, рыбу-меч. Как она, хороша? Да, тогда рыбу.

Джул заказала гамбургер и зеленый салат.

Когда официант ушел, Пэтти попросила прощения.

– Извини. Я очень виновата. Ты в порядке?

– Конечно.

– Предупреждаю сразу, я могу снова заплакать. Возможно, даже на улице! Теперь это непредсказуемо. Я начинаю рыдать в самый неподходящий момент. – Кольца и бумажный пакетик уже исчезли со стола. – Послушай, Джул, – проговорила Пэтти. – Ты как-то говорила мне, что родители причинили тебе боль. Помнишь?

Джул не помнила. Она больше не думала о своих родителях, разве что вспоминала их сквозь призму своего героического происхождения, которое сама для себя сочинила. Точно так же она никогда не думала о своей тете.

В голове вдруг промелькнула картинка из далекого прошлого: ее родители во дворе милого домика в самом конце тупиковой улицы, в маленьком городке штата Алабама. Они лежат ничком в лужах черной крови, которую впитывает земля, под светом одинокого уличного фонаря. Матери выстрелом размозжили череп. Отец истек кровью от пулевых ранений в плечи.

Эта история ее успокаивала. И выглядела красивой. Родители проявили чудеса храбрости. Их девочке суждено вырасти высокообразованной и чрезвычайно сильной.

Но она знала, что это не та история, которой можно поделиться с Пэтти. Поэтому ограничилась уклончивым:

– Я такое говорила?

– Да, и я еще тогда подумала, что, может быть, тоже причинила Имоджен боль. Когда она была маленькой, мы с Гилом почти никогда не говорили о том, что ее удочерили. Ни с ней, ни друг с другом. Мне хотелось думать, что Имми – мой ребенок, понимаешь? Не чей-нибудь, а мой и Гила. И было трудно говорить об этом, потому что ее мать была наркоманкой, и не нашлось никого из родственников, кто взял бы малышку к себе. Я утешалась мыслью о том, что просто оберегаю ее от боли. И даже не догадывалась, что делаю ей больно, пока она… – У Пэтти дрогнул голос.

– Имоджен любила вас, – сказала Джул.

– Что-то привело ее в отчаяние. Но она не пришла ко мне.

– Ко мне тоже не пришла.

– Мне следовало воспитать ее так, чтобы она умела открываться людям, просить о помощи, если оказалась в беде.

– Имми рассказывала мне все, – возразила Джул. – Свои секреты, страхи и беспокойства. Как она хочет жить своей жизнью. Она назвала мне имя, которое ей дали при рождении. Мы обменивались одеждой и книгами. Честно говоря, я была очень близка с Имми до самой ее смерти, и, думаю, она была безумно счастлива, что у нее есть вы.

У Пэтти на глаза навернулись слезы, и она коснулась руки Джул.

– Ей повезло, что и ты была у нее. Я подумала об этом, еще когда она выбрала тебя в подруги в первый год учебы в Гринбрайаре. Я знаю, что она обожала тебя больше, чем кого-либо в своей жизни, Джул, потому что… Ладно. Есть еще одна причина, почему я хотела встретиться с тобой. Наш семейный адвокат сказал мне, что Имми завещала тебе свои деньги.

У Джул закружилась голова. Она отложила вилку.

Деньги Имми. Миллионы.

Они гарантировали безопасность и власть. Билеты на самолет и ключи от машин, но, что еще более важно, обучение в колледже, полноценное питание и медицинское обслуживание. С такими деньгами уже никто не смог бы сказать ей «нет». Больше никто не встал бы у нее на пути, не обидел. Джул уже никогда не нуждалась бы ни в чьей помощи.

– Я ничего не смыслю в финансах, – продолжала Пэтти. – Хотя и следовало бы. Но я доверяла Гилу и была рада, что он взял на себя решение всех вопросов. Меня это утомляет до чертиков. Но Имми хорошо разбиралась в таких делах и оставила завещание. Перед смертью она отправила его адвокату. Она получила много денег от отца и от меня, когда ей исполнилось восемнадцать. До этого все средства находились в доверительном управлении, а после ее дня рождения Гил оформил все документы, и деньги перешли к ней.

– Она получила деньги, когда еще училась в старшей школе?

– В мае, перед поступлением в колледж. Возможно, это была ошибка. В любом случае, дело сделано. – Пэтти продолжила: – Она здорово соображала в финансах. Жила на проценты и никогда не трогала основной капитал, разве что потратилась на покупку квартиры в Лондоне. Вот почему у нее не было необходимости работать. И по завещанию она все оставила тебе. Сделала небольшие пожертвования в Национальный почечный фонд – из-за болезни Гила – и в Лигу защиты животных Северного побережья, но основную часть денег завещала тебе. Она прислала адвокату письмо по электронной почте, в котором указала, что хочет помочь тебе вернуться в колледж.

Джул была растрогана. Все это в голове не укладывалось, но сердце сладко защемило.

Пэтти улыбнулась.

– Она покинула этот мир, возвращая тебя обратно в школу. Это светлая сторона, которую я пытаюсь увидеть.

– Когда Имми составила завещание?

– За несколько месяцев до смерти. Она заверила его у нотариуса в Сан-Франциско. Тебе осталось только подписать кое-какие бумаги. – Пэтти подтолкнула конверт через стол. – Деньги будут перечислены на твой счет, и в сентябре ты будешь учиться на втором курсе Стэнфорда.

Когда деньги поступили в ее банк, Джул сняла всю сумму сразу и открыла новый расчетный счет в другом отделении. Она завела несколько новых кредитных карт и подключила услугу автоматической оплаты счетов.

Потом она занялась шопингом. У девушки созрел план. Она купила накладные ресницы, тональный крем, подводку, румяна, пудру, кисти, три вида губной помады, две палетки теней для век и маленький, но дорогой несессер для косметики. А еще – рыжий парик, черное платье и пару туфель на шпильке. Конечно, было желание накупить всего и побольше, но она знала, что должна путешествовать налегке.

Воспользовавшись компьютером, она купила авиабилет до Лос-Анджелеса, забронировала отель в этом городе и изучила рынок подержанных автомобилей в районе Лас-Вегаса. Из Лондона до Лос-Анджелеса, из Лос-Анджелеса автобусом до Вегаса. Из Вегаса на машине в Мексику. Таков был план.

Джул еще раз пролистала документы на своем ноутбуке. Она убедилась в том, что запомнила телефонные номера банка и службы поддержки клиентов, пароли, номера кредитных карт и коды. Она заучила наизусть номера паспорта и водительских прав. И однажды ночью, после наступления полной темноты, выбросила ноутбук и сотовый телефон в Темзу.

Вернувшись в хостел, она написала Пэтти Соколофф искреннее письмо благодарности на старомодном листке почтовой бумаги и отослала его. Она освободила свой шкафчик и упаковала чемодан. Аккуратно сложила удостоверение и документы. Лосьоны и средства для волос в дорожных флаконах поместила в герметичные полиэтиленовые пакеты.

Джул впервые оказалась в Вегасе. Она переоделась в туалете на автобусной станции. Пространство вокруг умывальника оккупировала белая женщина лет за пятьдесят со старушечьей сумкой на колесиках. Она уселась прямо на столик, стоящий рядом с раковиной, и уминала сэндвич, завернутый в промасленную белую бумагу. Грязные черные леггинсы обтягивали ее узкие бедра. Светлые с проседью волосы, взбитые в высокий начес, выглядели отвратительно неухоженными. Туфли – бледно-розовые виниловые «стилетто»^[29] – валялись на полу. Голые ступни, с пластырями на пятках, болтались в воздухе.

Джул прошла в самую просторную кабинку и порылась в чемодане. Впервые за долгое время, почти за год она надела серьги. Втиснулась в недавно купленное платье – короткое, черного цвета, – и кожаные туфли на «платформе» и высоком каблуке. Потом вытащила рыжий парик. Волосы казались неестественно гладкими, но цвет хорошо смотрелся с ее веснушками. Джул достала косметичку, закрыла сумку и направилась к умывальнику.

Женщина, устроившаяся на столике, не выказала никакого удивления по поводу нового цвета волос. Она скомкала бумагу из-под сэндвича и закурила.

Навыки макияжа Джул освоила благодаря видео-урокам. На протяжении последнего года она предпочитала макияж в стиле «девушка из колледжа»: натуральная кожа, румяна, прозрачный блеск для губ, тушь для ресниц. Теперь в ее арсенале появились накладные ресницы, зеленые тени, черная подводка, тональная основа, контурные кисти, карандаш для бровей, коралловый блеск для губ.

Собственно, особой необходимости в этом маскараде не было. Она вполне могла обойтись без косметики, маленького черного платья и туфель на каблуке. Хватило бы, наверное, одного парика. И все-таки в искусстве преображения следовало потренироваться – во всяком случае, так она думала. К тому же ей нравилось становиться кем-то еще.

Женщина заговорила, когда Джул накрасила глаза.

– Работаешь?

Джул ответила, просто для удовольствия изобразив шотландский акцент.

– Нет.

– Я имею в виду, продаешь себя?

– Нет.

– Не торгуй собой. Так душа болит за вас, девочки.

– Я не продаю себя.

– Это позор, вот и все, что я хочу сказать.

Джул затихла. И нанесла на скулы хайлайтер.

– Я сама этим занималась, – продолжала женщина. Она слезла со столика и кое-как впихнула скрюченные ступни в туфли. – Ни семьи, ни денег: так я начинала, и с тех пор ничего не изменилось. Но это не путь наверх, даже с самыми крутыми парнями. Запомни это.

Джул нацепила зеленый кардиган и подхватила сумку.

– Не беспокойтесь обо мне. Я в порядке, честное слово. – Волоча за собой чемодан, она направилась к двери, но слегка споткнулась в непривычной обуви.

– С тобой все в порядке? – спросила женщина.

– О, да.

– Порой так трудно быть женщиной.

– Ага, отстой, если бы не макияж – так вообще труба, – ответила Джул. Она толкнула дверь и вышла, не оглядываясь.

Оставив чемодан в камере хранения на автобусной станции, Джул перекинула через плечо объемную сумку и взяла такси до Лас-Вегас-Стрип^[30]. Она устала – ей так и не удалось поспать в автобусе, – и организм еще жил по лондонскому времени.

Казино полыхало неоновыми огнями, светом люстр и блеском игровых автоматов. Джул прошла мимо мужчин в спортивных костюмах, пенсионеров, девушек легкого поведения и большой группы библиотекарей с бейджиками участников конференции. Часа два она бродила по казино, но наконец нашла то, что искала.

Женская компания собралась у игровых автоматов «Бэтмен» и, похоже, весело проводила время. Все пили замороженные напитки, пурпурные и подтаявшие. Две женщины были похожи на американок азиатского происхождения, другие две – белыми. Похоже, они устраивали девичник, и невеста как нельзя лучше подходила для того, что задумала Джул. Бледнолицая и миниатюрная, с крепкими плечами и нежными веснушками, она выглядела не старше двадцати трех лет. Ее светло-каштановые волосы были стянуты в хвост, а ярко-розовое мини-платье украшала белая лента с выложенной стразами надписью: НЕВЕСТА. С левого плеча свисала бирюзовая сумочка с множеством молний. Она нависала над своими подругами, увлеченными игрой, подбадривала их и чувствовала себя абсолютно счастливой под восхищенными взглядами окружающих.

Джул подошла ближе и заговорила с южным акцентом, как говорят в равнинных штатах, например в Алабаме:

– Прошу прощения, у кого-нибудь из вас… понимаете, мой телефон разрядился, а мне нужно отправить сообщение подруге. В последний раз я видела ее возле суши-бара, но потом начала играть, и вот теперь – упс! Прошло три часа, а ее и след простыл.

Подружки невесты обернулись.

Джул улыбнулась.

– Ой, у вас девичник?

– Она выходит замуж в субботу! – воскликнула одна женщина, хватая невесту за руку.

– Ура! – отозвалась Джул. – Как тебя зовут?

– Шанна, – ответила невеста. Они были одного роста, но Шанна в балетках казалась чуть ниже Джул.

– Шанна Дикси скоро станет Шанной Макфетридж! – воскликнула другая подружка.

– Черт, повезло, – с завистью произнесла Джул. – А у тебя уже есть платье?

– Конечно, – сказала Шанна.

– Это будет не обычная свадьба в Вегасе, – объяснила ее собеседница, – а венчание в церкви.

– А вы откуда родом? – спросила Джул.

– Такома. Это в штате Вашингтон. Знаешь? Мы просто приехали в Вегас, чтобы…

– Они организовали выездной девичник на целый уик-энд, – похвасталась Шанна. – Мы прилетели сегодня утром, сразу отправились в спа-салон и на маникюр. Видишь? Я сделала гелевые ногти. Потом мы зависли в казино, а завтра собираемся посмотреть белых тигров.

– И какое у тебя платье? Свадебное, я имею в виду.

Шанна схватила Джул за предплечье.

– Умереть – не встать. Я себя чувствую в нем принцессой, настолько оно шикарное.

– Можно посмотреть? На твоем телефоне? Наверняка у тебя есть фотки. – Джул прикрыла рот рукой и слегка наклонила голову. – У меня пунктик на свадебные платья, представляешь? Еще с самого детства.

– Черт, конечно, у меня есть фотки, – оживилась Шанна. Она расстегнула молнию на сумочке и достала телефон в золотом корпусе. Подкладка у сумки оказалась розовой. Внутри лежали бумажник из темно-коричневой кожи, два тампона в целлофановом пакетике, пачка жвачки и губная помада.

– Дай посмотреть, – попросила Джул и встала за спиной у Шанны, чтобы заглянуть в телефон.

Шанна листала фотографии. Собака. Ржавое дно раковины. Ребенок. Опять тот же ребенок.

– Это мой сынок, Деклан. Ему полтора годика. – Какие-то деревья на берегу озера. – А, вот оно.

Платье – длинное, без бретелей – мягкими складками струилось по бедрам. На фотографии Шанна позировала в нем в свадебном салоне, в окружении других белых платьев.

Джул заохала и заахала.

– А можно посмотреть на твоего жениха?

– Конечно. Он едва не загубил предложение руки и сердца, – защебетала Шанна. – Положил кольцо в пончик. Он учится на юридическом факультете. Мне не придется работать, пока я сама этого не захочу. – Она продолжала тараторить. Потом подняла телефон повыше, чтобы показать счастливчика, стоящего на горном склоне и улыбающегося в камеру.

– Безумно милый, – закивала Джул, скользнув рукой в сумочку Шанны. Она вытащила бумажник и незаметно сунула его в свою сумку. – Мой парень, Паоло, путешествует по миру на своих двоих, – продолжила она. – Сейчас он на Филиппинах. Можете поверить? Так что я в Вегасе с подружкой. Мне нужно найти парня, который хочет остепениться, а не бродить с рюкзаком по земле, верно? Если я хочу свадьбу.

– Если ты действительно этого хочешь, – сказала Шанна, – то наверняка и получишь. Всего можно добиться, если поставить перед собой цель. Ты молишься об этом и мысленно представляешь себе, как все получится.

– Визуализация, – подсказала одна из подружек. – Мы ходили на такой семинар. Это и впрямь работает.

– Послушайте, – сказала Джул. – На самом деле я подошла к вам в надежде воспользоваться чьим-нибудь телефоном. Мой сдох. Можно попросить твой мобильник?

Шанна протянула ей трубку, и Джул отправила сообщение на случайный номер: «Встречаемся в 10:15, «Фабрика чизкейков», после чего вернула телефон Шанне.

– Спасибо. Ты будешь самой красивой невестой.

– И тебе того же, дорогая, – сказала Шанна. – В ближайшем будущем.

Женщины помахали ей. Джул помахала в ответ и прошмыгнула между рядов игровых автоматов, направляясь к лифтам.

Как только двери лифта закрылись и она осталась одна, Джул сдернула парик. Потом скинула туфли, вытащила из сумки спортивные штаны и кеды, натянула штаны на короткое черное платье и сунула ноги в кеды. Парик и туфли перекочевали в сумку. Потом Джул набросила толстовку с капюшоном на молнии, и двери лифта открылись на десятом этаже отеля.

Джул не вышла. Когда лифт тронулся вниз, она достала из сумки влажную салфетку и сняла накладные ресницы. Стерла с губ блеск. Потом открыла бумажник Шанны, вытащила водительское удостоверение, а сам бумажник уронила на пол.

К тому времени, как открылись двери лифта, она уже стала другим человеком.

Спустившись вниз по бульвару Стрип и оставив позади еще четыре казино, Джул заглянула в шесть ресторанов, пока не нашла место, где можно заказать чашечку кофе и поболтать с каким-нибудь одиноким студентом колледжа, который только что заступил на работу в ночную смену. Заведение было оформлено под закусочную пятидесятых годов двадцатого века. Официантка – миниатюрная веснушчатая женщина с мягкими каштановыми кудрями, одетая в платье в горошек и фартук домохозяйки. Когда в закусочную ворвалась толпа пьяных парней с разговорами про пиво и гамбургеры, Джул оставила на прилавке деньги за еду и проскользнула на кухню. Она схватила с вешалки явно принадлежавший женщине рюкзак и вышла через черный ход к служебной лестнице казино. Спустившись вниз, девушка выбежала в переулок, закинула рюкзак на плечо и протиснулась сквозь очередь желающих посмотреть феерическое шоу.

Отойдя на приличное расстояние, Джул порылась в рюкзаке. В кармашке на молнии лежал паспорт на имя Аделаиды Белль Перри, двадцати одного года.

Вот это повезло. Джул думала, что ей придется порядком потрудиться, чтобы раздобыть паспорт. Впрочем, она искренне пожалела Перри и, забрав себе документ, оставила рюкзак в бюро находок.