Глава третья

Нелл

Декабрь 1969 года

– Вставай, Нелл Джеймс, – прошептал Бобби, расталкивая свою младшую сестренку. – Пора на дойку.

– Сейчас середина ночи.

– Нет, уже пять часов утра. Пойдешь со мной или останешься валяться?

– Пойду. Не уходи без меня, Бобби, – произнесла Нелл, откидывая одеяло и отчаянно зевая.

Бобби не сдержал улыбки – такой у сестренки был забавный вид. Розовая со сна, с носом-пуговкой, усыпанным веснушками, и темно-каштановыми волосами, как у матери, она смотрела сквозь брата рассеянным взглядом голубых глаз. Бобби снял со спинки кованой железной кровати ее комбинезон, джемпер, толстые носки и положил рядом с сестрой.

– Мне снилось, что у Молли щенки и они лижут меня в ухо, – сообщила Нелл, протирая глаза. – Как думаешь, они скоро появятся?

– Ты с ума сходишь по этим щенкам, хотя они еще даже не родились, – усмехнулся Бобби.

– Я хочу, чтобы папа разрешил ей жить в доме, возле камина. Этим бедным малышам нельзя оставаться в сарае на снегу, они там умрут.

– Ну, у отца сейчас и без того хватает хлопот, Нелл. Щенки вряд ли находятся на первом месте в списке его неотложных дел. – Бобби тяжело вздохнул. – Быстрее одевайся, на улице холодно, вся земля промерзла.

Нелл посмотрела на брата. Тот выглядел печальным, как обычно, когда их отец пребывал не в духе.

– Я слышала, как вчера вечером папа разговаривал с тобой, Бобби, – произнесла она, округлив глаза. – По поводу полиции. Что стряслось?

Бобби опустил голову. Нелл знала, что он расстроен; каким-то образом она всегда понимала чувства брата.

– В сарае Хилтонов произошел пожар. – Бобби поднял взгляд и заметил испуг на лице сестры. – Не волнуйся. Это получилось случайно, Нелл. Ричард быстро все потушил, никто из животных не пострадал.

– Что значит – «случайно»? Как именно? – Глаза Нелл наполнились слезами.

Бобби выдержал долгую паузу, размышляя, говорить или нет, прежде чем решил сказать правду.

– Они жгли там какие-то старые доски. Слишком близко ко входу в сарай, и огонь перекинулся на тюк сена. К счастью, я заметил это с поля и побежал к дому, чтобы поднять тревогу, и Ричард подоспел вовремя.

Нелл нахмурилась, видя, как Бобби ходит вокруг да около.

– А почему полиция хотела поговорить с тобой?

– Потому что огонь нанес крупный ущерб, и Ричард хочет потребовать возмещения по страховке, поэтому ему нужно было, чтобы я взял вину на себя.

– А что такое ст… стра-ховка? – Нелл запнулась на незнакомом слове.

– Слушай, Нелл, тебе совершенно не о чем беспокоиться. – Бобби натянул на ноги сестры толстые шерстяные носки.

– Зачем Ричарду нужно, чтобы ты брал вину на себя? Тебе не следовало этого делать, Бобби, ты не должен был лгать! Особенно полиции. А кто же все-таки поджег?

– Лео, но он не нарочно, он просто иногда не понимает, что творит. Ричард бывает с ним довольно строг, – тихо ответил Бобби, погруженный в свои мысли. Он выглядит печальным, подумала Нелл.

– Элис говорит, что он бьет Лео ремнем. Мне не нравится Ричард. Ты не должен ему доверять. Он хочет отобрать у нас дом.

– А ты откуда об этом знаешь? – нахмурился Бобби, глядя на сестру.

– Я слышала, как папа беседовал с человеком в костюме, вчера вечером он приходил к нашим дверям. Ты работал, а папа думал, что я сплю. Я слышала, как этот человек говорил, что Ричард Хилтон намерен снести Дом викария и построить тут несколько новых домов. Он уже продал всю землю.

– Ну и что? Ричард обещал мне, что позаботится о нас, как только сделка состоится.

– Но это не его дом, чтобы решать, сносить или нет, а папин. Дом оставил ему еще отец Ричарда. Так говорил отец.

– Все не так просто, Нелл. Ты еще слишком мала, чтобы понять.

– Я уже большая. Мне не нравится Ричард. Ты не должен доверять ему, Бобби, он ужасно относится к Лео.

– Зато он всегда мил с твоей подружкой Элис. Шевелись, тебе нужно одеться. И не задавай отцу никаких вопросов про дом. Сегодня он не в лучшем настроении.

– Но где же мы будем жить, Бобби?

– Что-нибудь придумаем, Нелл. Не начинай плакать. И, ради всего святого, не упоминай о щенках!

– Ох, Бобби, ты действительно считаешь, что он оставит их в сарае? – Нелл, казалось, забыла об их собственной грядущей бездомности. – Он позволит мне смотреть, как они рождаются? С коровами ведь позволяет. Я очень надеюсь, что они выживут, хотя бы двое, чтобы я забрала одного, а Элис – другого. Ее мама не возражает. Элис пока не придумала имя щенку, но я своего точно назову Снежок.

– Ты самая болтливая из всех, кого я знаю, Нелл Джеймс! – воскликнул Бобби. – Говоришь во сне, во время еды, говоришь, даже когда плачешь!

– Я люблю разговаривать. Как иначе люди узнают, о чем ты думаешь? – Нелл, насупившись, серьезно смотрела на брата.

– Ты можешь попробовать иногда замолкать и думать о том, что собираешься сказать, прежде чем что-нибудь ляпнуть. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Ты же знаешь, что в некоторых случаях следует быть осторожной. Особенно сейчас, когда вон что происходит. Не известно, кому можно доверять.

Нелл начала расчесывать свои спутанные волосы, которые всегда выглядели так, словно она только что кубарем скатилась с холма, собрав головой все попавшиеся былинки.

– Я доверяю Элис. Она – моя лучшая подруга, я ей все рассказываю.

– Да, но она еще и дочь Ричарда, так что, наверное, пока делать этого не следует. – Слезы опять хлынули из глаз сестренки. – Ох, Нелл, хватит расстраиваться! Давай, поторопись, ты же знаешь, как сердится отец, когда ему приходится нас ждать.

Балансируя на непослушных со сна ногах, Нелл влезла в комбинезон и натянула через голову старый шерстяной джемпер брата, который связала ему мать. Она выглянула в окно, но не увидела там ничего, кроме зимней предрассветной тьмы. Однако по знакомым звукам, какие изучила за всю жизнь, проведенную в Доме викария, с легкостью воссоздала обстановку снаружи. Скрежет ворот по каменному полу сарая, протестующее мычание коров, пока отец хлопает их по заду и выкрикивает указания, загоняя в доильное помещение.

– Пошли, отец приготовил овсянку, – сказал Бобби, с грохотом сбегая вниз по ступенькам. В очередной раз потирая глаза в попытке отогнать сладкий туман сна, Нелл слышала, как коттедж оживает перед предстоящим днем: звон посуды, пока Бобби накрывал на стол, свист чайника на плите, хлопок двери, когда отец вошел в дом и заговорил с Бобби.

– Нелл сказала, что слышала твою беседу с юристом насчет дома. Куда мы денемся, когда нас вышвырнут? – тихо спросил Бобби.

– Мы никуда отсюда не уйдем! – заявил отец.

– Хочешь, я попробую поговорить с Ричардом? – предложил Бобби. – Вдруг мы сможем снять что-нибудь поблизости. У него есть и другие дома в деревне.

– Нет! Это мой дом, я в нем вырос. Уилфред Хилтон оставил его мне в своем завещании, и мы съедем только через мой труп! Ты еще понятия не имеешь, на что способна эта семейка. Не удивлюсь, если Ричард специально выгонял скотину в поле рядом с нашей, чтобы заразить наше стадо. – Нелл услышала гнев в голосе отца.

– В каком смысле – «заразить наше стадо»? – встревоженно спросил Бобби.

– Бесси не ест, и у нее опухли лимфатические узлы. Придется звонить ветеринару и отделять ее от остального стада.

– Они что, заразили нас туберкулезом? А Ричард знает?

– Да, он в курсе. – Отец был мрачен, и Нелл хотелось утешить его.

– А вдруг нам придется уничтожить все стадо? Мы останемся ни с чем.

Сбежав по лестнице, Нелл бросилась к столу и обняла отца:

– Доброе утро, папочка!

– Доброе утро, Нелл! – воскликнул Альфи Джеймс, с нежностью глядя на дочь.

– Папа, а можно Молли со щенками будет жить в доме около камина? В сарае холодно. Пожалуйста, папочка, пожалуйста! – Нелл умоляюще смотрела на отца, и слезы уже снова мелькали в ее глазах.

– Дом – не место для собак. Ей хорошо и в сарае, там достаточно тепло, – твердо ответил Альфи.

– Но сейчас снег, а они рождаются почти без шерсти и слепыми. Им будет страшно и холодно. – Голосок Нелл дрожал от волнения.

– Нелл, перестань! – вмешался Бобби. – Молли еще не родила этих чертовых щенков! Я просил тебя с этим не лезть!

– Но собакам Элис можно заходить в дом. – Щеки Нелл вспыхнули. Она знала, что упоминание подруги заденет всех за живое.

– Ну, у них больше места, чем у нас, – пробормотал отец.

Размазав рукавом слезы, Нелл принялась дуть на кашу, шаря взглядом по дому, который хотя и являлся для нее лучшим домом в мире, не вызывал в ней того теплого чувства, какое она испытывала, приходя в гости к Элис. Несмотря на камин, здесь всегда царила прохлада и не имелось ни цветов, ни ковров, ни подушек, которые делали дом Элис таким уютным. Они почитали за счастье, что в кладовой всегда полно еды, но в Тисовом поместье были и пирожные, и булочки, и специальный чайник с заварочным чайничком сверху. Тихое счастье искрилось там повсюду: в картинах, в украшениях, в запахе духов матери Элис. Нелл была единственной девочкой в своем доме и не чувствовала себя достаточно взрослой, чтобы делать все то, что обычно делают матери для придания уюта и о чем эти мужчины с их грязными сапогами и склонностью к беспорядку не имеют никакого понятия.

Оглядывая собственную кухню, Нелл часто представляла, как Элис сидит у себя дома за большим дубовым столом возле теплой плиты, мать читает ей сказку, обнимая за плечи; в воздухе витает вкусный запах жареной курицы или говяжьей грудинки, недавно выложенный плиткой пол блестит, два упитанных лабрадора с набитыми желудками спят поблизости. Нелл любила свою семью, но мечтала, чтобы этот образ – Элис на коленях у матери – относился к ней самой. Она не помнила собственной матери, а отец мало о ней рассказывал. Все, что знала Нелл, – та умерла сразу после ее рождения. Нелл проводила много времени, глядя на фотографию матери над камином, рассматривая ее улыбающиеся глаза и длинные волнистые волосы и размышляя, как пахла мать, как звучал ее голос, как бы она обнимала дочь, играла с ней, утешала ее.

– Да, наш дом меньше, но он мне нравится больше, – сказала она отцу. – Куда бы я ни посмотрела, я помню что-то счастливое, что там происходило. – Нелл прищурилась, поводя оттопыренным мизинцем по комнате под треск дров в очаге. – Я вижу, как Бобби танцует со мной вон там, а ты обнимаешь меня у камина, а вон там читаешь мне сказку. – Она снова расплакалась. – Я люблю наш дом! Я не хочу переезжать.

– Не расстраивайся, Нелл. Твой старик-отец настоящий боец! – Альфи подмигнул ей. – Может, ты прекратишь болтать, хотя бы пока ешь кашу? – Он положил в тарелку дочери ложку меда. – Тебе нужны силы, если ты собираешься помогать Бобби.

– А можно мне молока? – спросила Нелл, намазывая масло на холодный тост.

Улыбка отца погасла.

– Не сегодня, Нелл. Нам не следует пить его, пока мы не убедимся, что стадо не заражено туберкулезом. Сегодняшний надой нам тоже придется слить в канаву.

Настроение в комнате моментально омрачилось. Бобби с недоверием уставился на отца:

– Папа, мы не можем вылить все молоко!

Альфи одним глотком допил чай и поднялся из-за стола.

– У нас нет выбора. Оно может быть заразным. А теперь пошевеливайтесь. Коровы сами себя не подоят.

– Зачем нам тогда вообще их доить? – хмуро спросила Нелл, глядя на отца.

– Потому что иначе им будет больно. Коров надо доить два раза в день, в любую погоду, независимо от именин, Рождества и всего прочего. Они этого не понимают и им все равно. Возьми теплую воду, чтобы обмыть им вымя, Бобби.

Пока Бобби снимал с плиты ведро с водой, Нелл надела пальто и обмоталась шарфом. Пронизывающий холод охватил ее сразу же, когда она вышла на улицу и направилась по хрустящей под ногами мерзлой земле к доильному сараю в лучах восходящего солнца. В конце поля Хилтона Нелл увидела большой диггер^[1] с желтыми зубьями, направленными прямо на нее – как пасть монстра, готового к прыжку.

– Бобби, почему мы должны отделять телят от коров, когда они рождаются? – спросила она.

– Если телята выпьют все молоко, у нас ничего не останется на продажу. – Он подышал на ладони и потер их друг о друга.

– Я ненавижу, когда нам приходится забирать телят у их мам. Они плачут. Лола пыталась спрятать своего теленка в крапиве, помнишь, чтобы отец его не нашел. – Голос Нелл вновь задрожал.

– Да, было такое. – Бобби вошел в доильный сарай и начал обмывать коровам вымя.

– А моя мама умерла в больнице? Я плакала, когда меня у нее забирали? – тихо произнесла Нелл, обхватив себя обеими руками, чтобы согреться. Ее глаза опять были полны слез.

– Не уверен, поскольку ты ее никогда не знала. Не начинай снова плакать, Нелл, у нас есть работа, ее нужно выполнить, – вздохнул Бобби.

Она закрыла за ними дверь сарая.

– Бобби, скажи, мы потеряем наш дом?

– Не знаю. Хватай тряпку, Нелл, нам нужно протереть им вымя, прежде чем приступать к дойке.

– Но мы все равно всегда будем вместе, правда? – не унималась сестренка, не обращая внимания на его попытки подключить ее к делу.

– Да, Нелл. Слушай, если ты не собираешься помогать мне, то ступай обратно в дом. – Он взглянул на сестру сверху вниз. Та смотрела на него с обожанием, ее глаза сверкали в свете керосиновой лампы, сапожки по щиколотку утопали в навозной жиже, изо рта вырывался пар.

Когда Бобби вернулся к своему занятию, Нелл побрела к задней стене доильного сарая, что-то насвистывая себе под нос. Обернувшись, чтобы убедиться, что никто на нее не смотрит, она толкнула заднюю дверь и вышла в туманное утро. Снежок скрипел под сапогами, пока она шагала к воротам в конце поля. Вдали виднелась большая ива, росшая в нескольких ярдах от озера, которое примыкало к землям коттеджа «Тисовое дерево» и Дома викария. Это было ее любимое дерево. Нелл приходила сюда, чтобы поразмыслить, когда ее что-нибудь тревожило. Направляясь к иве, она рассматривала самодельные надгробья и кресты, торчавшие в земле позади Дома викария. Порой Нелл думала – как же это место отличается от кладбища при церкви, с элегантными могильными плитами из черного и белого мрамора, с золотыми надписями и свежими цветами, которые прихожане возлагали по воскресеньям, когда посещали службу. Но здешние могилы, похоже, принадлежали тем, о ком никто не заботился. Одна из них зачаровывала Нелл больше всех: просто холмик земли, заваленный камнями. Бобби сказал, что там похоронена ведьма – местные жители утопили ее в озере несколько столетий назад. На камне отсутствовало выбитое имя, вместо него было просто символическое изображение ивы, вырезанное на деревянной табличке. «Камни должны помешать ей восстать из мертвых», – однажды объяснил Бобби, пока сестра смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

В ту ночь Нелл не смогла уснуть. Она представляла, как ведьма возвращается к жизни, выбирается из могилы – длинные черные волосы в репьях, на носу бородавки. Наверняка она летала на метле и варила в котлах зелье из лягушачьих лапок и крови летучих мышей. Эта мысль приводила Нелл в ужас, но Бобби пояснил, что ведьмы были не такими, как их изображают в книгах. Они были мудрыми женщинами, часто повитухами, которых церковь уничтожала, потому что они были чересчур образованными.

Нелл пролезла под забором неподалеку от диггера, выжидая и наблюдая. Солнце уже вставало, когда она продолжила путь по неровной земле, взрыхленной желтозубым монстром. Это было непросто – карабкаться и спускаться по горам дерна, насыпанным диггером, и, когда Нелл приблизилась к иве, луч света отразился от чего-то блестящего у подножия дерева. Сердце учащенно забилось, и она ускорила шаг. Приблизившись, Нелл увидела уголок металлической коробки, которую тут же вытащила из-под земляного крошева, не сняв перчаток. Она осторожно перевернула свою добычу. Коробка была бронзового цвета, с царапинами и вмятинами – отметинами времени. А на лицевой стороне, процарапанное в металле чем-то вроде ножа, угадывалось слово «Белла».

Стянув перчатки, Нелл смахнула прилипшую к крышке землю. Настоящее сокровище, подумала она, прежде чем аккуратно открыть коробку. Внутри оказался старинный ключ с выгравированной на нем ивой.

– Нелл!

От отцовского окрика она вздрогнула. Захлопнула коробку, сунула ее в карман и бросилась обратно к доильному сараю, спотыкаясь на неровной земле. Сердце стучало в ушах.

– Нелл! Коровы все по уши в навозе, нам нужно больше теплой воды. Набери из колодца и поставь на плиту! – Альфи стоял у противоположного конца сарая с ведром на изготовку. Лицо отца было красным от возмущения. Когда Нелл приблизилась, он сунул ей ведро в руку и покачал головой.

– Бобби, ты знаешь кого-нибудь по имени Белла? – задыхаясь, спросила она, пробегая мимо брата.

– Нет, – ответил тот, не поднимая головы и продолжая заниматься своим делом.

– Нелл! Марш! – крикнул отец.

Бобби сделал фельдфебельское лицо и изобразил в сторону отца щелканье каблуками, вытянувшись во фрунт. Нелл заткнула себе рот шарфом, чтобы не захихикать. Пока она шла мимо дома к колодцу, ее воображение разыгралось – Нелл пыталась представить, кем была эта Белла, которой принадлежала коробка. Дотянувшись до ворота, она прицепила ведро и стала опускать его в ледяную воду. Радость захлестнула ее, когда другой рукой, в перчатке, она залезла в карман и обхватила потрепанную коробку. Нелл чувствовала себя так, словно нашла секретный ключ к миру, который ей еще предстояло открыть.