Глава 9

Хиндли вошел, изрыгая проклятия, которые страшно было слушать, и застал меня как раз в тот момент, когда я запихивала его сына в кухонный буфет. Гэртон испытывал спасительный ужас и от дикого отцовского обожания, и от его необузданной ярости. В первом случае его могли до смерти задушить в объятиях и зацеловать, во втором же швырнуть в огонь или об стену, посему бедняжка молчал и не сопротивлялся, куда бы я его ни прятала.

– Ах вот оно что! Наконец я его нашел! – закричал Хиндли, схватив меня за шиворот и оттащив от буфета, как собаку. – Гром и молния! Вы поклялись уморить ребенка! Теперь я понимаю, почему никогда его не вижу. Но, клянусь дьяволом, я заставлю тебя проглотить этот кухонный нож, Нелли! Не смейся, ибо я только что окунул Кеннета вниз головой в трясину Вороного Коня, а где один, там и двое – мне надо кого-нибудь убить. Пока не убью – не успокоюсь!

– Мне не нравится кухонный нож, мистер Хиндли, – заявила я. – Им разделывали копченую селедку. Лучше уж меня застрелите.

– Лучше тебе убраться ко всем чертям! – закричал он. – И я тебя уберу. Нет в Англии таких законов, чтобы запрещать человеку содержать свой дом в порядке, а мой дом отвратителен. Открывай рот.

Схватив нож, он попытался просунуть его кончик мне между зубами, но я не особенно боялась его вывертов. Сплюнув, я сказала, что нож невкусный и я ни за что не стану его глотать.

– Да? – удивился он, отпустив меня. – Теперь я вижу, что этот ужасный маленький негодник вовсе не Гэртон. Прошу прощения, Нелл. Будь это он, следовало с него бы шкуру содрать за то, что не выбежал поздороваться с отцом, и за то, что орет, словно увидел домового. Подойди сюда, бестолковый щенок! Я научу тебя, как обманывать добросердечного, простодушного отца. Как думаешь, Нелл, не стоит ли мальчишку красиво подстричь? Собаки от стрижки становятся злее, а я люблю злых… Дай мне ножницы… Да, злее… Подстрижем его! К тому же это адское кокетство, дьявольское тщеславие – беречь свои уши. Мы и без них все равно ослы. Тише, дитя, тише! Вот славный мальчик! Не грусти, утри слезы – все хорошо, поцелуй меня! Что? Не хочешь? Поцелуй меня, Гэртон! Черт возьми, поцелуй же! Боже, неужели это чудовище – моя плоть и кровь! Теперь-то я уж точно сверну мерзавцу шею.

Бедный Гэртон изо всех сил вопил и бился в отцовских руках, но, когда тот понес его вверх по лестнице и поднял над балюстрадой, мальчик стал голосить и вырываться пуще прежнего. Я закричала, что от испуга у ребенка случится родимчик, и бросилась его спасать. Прибежав наверх, я увидела, что Хиндли перегнулся через перила и прислушивается к шуму внизу, почти забыв, кого держит в руках.

– Кто там? – спросил он, услышав, что кто-то подошел к лестнице.

Я тоже нагнулась, чтобы дать сигнал Хитклифу не показываться – я узнала его по походке. Но в то мгновение, когда я отвела взгляд от Гэртона, мальчик неожиданно вывернулся, освободившись из некрепких рук Хиндли, и полетел вниз.

Мы даже не успели испытать ужас от происшедшего, как поняли, что бедняжка спасен. В решающий момент под лестницей появился Хитклиф, который без раздумий поймал ребенка, поставил его на ноги и поглядел вверх, чтобы понять, кто виновник несчастного случая. Скряга, уступивший счастливый лотерейный билет за пять шиллингов, а на следующий день обнаруживший, что потерял на этом пять тысяч фунтов, не был бы так ошарашен, как Хитклиф, увидевший наверху мистера Эрншо. Лицо паренька яснее слов говорило об ужасной досаде из-за того, что он оказался орудием, помешавшим собственной мести. Осмелюсь предположить, что, если бы было темно, Хитклиф попытался бы исправить ошибку и размозжил Гэртону голову на тех же ступенях. Но мы оказались свидетелями спасения ребенка. Я быстро сбежала вниз и прижала к груди моего драгоценного воспитанника. Хиндли спустился медленнее, протрезвевший и смущенный.

– Это ты виновата, Эллен, – сказал он. – Надо было держать его от меня подальше. Ты должна была забрать его у меня. Он не ушибся?

– Ушибся?! – вскричала я в негодовании. – Если не убили, так сделаете дурачком! Удивительно, как его матушка еще не встала из могилы посмотреть, что вы творите! Вы хуже язычника, если так обращаетесь со своей кровинушкой!

Хиндли попытался погладить малыша, который, оказавшись в моих руках, сразу же успокоился и перестал плакать. Однако стоило отцу дотронуться до него лишь пальцем, как он вновь завопил и начал брыкаться с такою силою, что чуть не забился в припадке.

– Отвяжитесь вы от него, – продолжала я. – Он вас ненавидит, да и все вас ненавидят – правду не скроешь! Счастливое семейство, нечего сказать! До чего вы себя довели – вот уж хорош так хорош!

– А буду еще лучше, Нелли, – рассмеялся этот заблудший человек, вновь ожесточившись. – Покамест уйди отсюда и его забери. И слышишь, ты там, Хитклиф, скройся с глаз моих – чтобы мне тебя не видеть и не слышать… Сегодня я тебя не убью, разве только подожгу дом. Но это уж как мне заблагорассудится.

С этими словами он вынул из буфета бутылку бренди и налил себе стаканчик.

– Остановитесь, – взмолилась я. – Мистер Хиндли, примите это как предупреждение свыше. Пожалейте хоть несчастного мальчика, если себя не жалеете!

– С кем угодно ему будет лучше, чем со мной, – ответил он.

– Пощадите собственную душу! – продолжала я и попыталась отобрать у него стаканчик.

– Ну уж нет! Напротив, я с превеликим удовольствием отправлю свою душу на вечные муки, дабы наказать Создателя! – воскликнул богохульник. – Пью за мою проклятую душу!

Он осушил стаканчик и нетерпеливо велел нам убираться, присовокупив к своему распоряжению череду проклятий, коих не следует ни вспоминать, ни повторять.

– Жаль, что он не умрет от пьянства, – заметил Хитклиф, негромким эхом повторив те же богохульства, когда дверь за Хиндли захлопнулась. – Прямо из кожи вон лезет, да организм не поддается. Мистер Кеннет говорит, что готов поставить свою кобылу, что Хиндли переживет любого фермера отсюда до Гиммертона и сойдет в могилу убеленным сединами грешником, ежели не случится какое-нибудь неожиданное счастливое происшествие.

Я пошла на кухню и, усевшись со своим маленьким агнцем, принялась его баюкать. Хитклиф, как мне показалось, отправился в амбар. Лишь потом выяснилось, что он прошел позади скамьи и тихонько улегся на лавку, что была отодвинута к стене подальше от огня.

Я качала Гэртона на коленях и напевала песенку, начинавшуюся словами:

 
Плакали дети ночною порой,
Их мать услыхала в гробу под землей… —
 

когда мисс Кэти, до комнаты которой донесся шум с лестницы, заглянула на кухню и прошептала:

– Ты одна, Нелли?

– Да, мисс, – отвечала я.

Она вошла и приблизилась к очагу. Я подняла глаза, полагая, что она хочет мне что-то сказать. Лицо ее было взволнованно и озабочено, рот полуоткрыт, словно она действительно собиралась заговорить. Кэти втянула воздух, но так ничего и не сказав, выдохнула. Я вновь запела, не желая забывать, как она совсем недавно повела себя со мною.

– Где Хитклиф? – спросила она, прервав мое пение.

– Работает на конюшне, – был мой ответ.

Хитклиф не противоречил, быть может, задремал. Опять последовало долгое молчание, но я заметила, как на плиты пола со щек Кэти скатились две слезинки. «Неужто она сожалеет о своем постыдном поступке? – подумала я. – Вот это новость! Но пусть сама соберется с духом и признается, не стану я ей помогать. Хотя вряд ли – ее не очень волнуют беды других, в отличие от собственных».

– Боже мой! – воскликнула она наконец. – Я очень несчастна!

– Жаль, – отвечала я. – У вас так много друзей и так мало забот, а вы все равно недовольны.

– Нелли, ты сохранишь мой секрет? – продолжала она, опустившись рядом со мной на колени, и направила на меня свой обезоруживающий взгляд, от которого непременно исчезало ваше раздражение, несмотря на все основания его испытывать.

– А он того стоит? – спросила я уже не так обиженно.

– Да, и я очень волнуюсь. Мне надо кому-то открыться. Хочу понять, что мне делать. Сегодня Эдгар Линтон сделал мне предложение, и я дала ему ответ. Но прежде чем я скажу тебе, было это согласие или отказ, скажи, как, по-твоему, мне следовало ответить.

– Право, мисс Кэтрин, откуда же мне знать? Если принять во внимание сцену, которую вы устроили в его присутствии сегодня днем, без сомнения, разумно было бы ему отказать; но раз уж он сделал вам предложение после случившегося, значит, он либо безнадежно глуп, либо ищет себе на голову приключений.

– Раз ты такое говоришь, я тебе больше ничего не скажу, – капризным тоном проговорила она и поднялась. – Я согласилась, Нелли. А теперь быстро ответь, правильно я сделала или нет.

– Вы согласились! Тогда к чему обсуждать? Дали слово – теперь уж назад не возьмешь.

– Но скажи, следовало ли мне так поступать? Скажи! – воскликнула она в раздражении, сжав руки и нахмурившись.

– Прежде чем правильно ответить на ваш вопрос, надобно подумать о нескольких вещах, – ответила я с нравоучительным видом. – Самое главное – любите ли вы мистера Эдгара?

– Как же его не любить? Конечно, люблю.

Тогда я стала задавать ей вопросы, как в катехизисе – для двадцатидвухлетней девушки это было весьма полезно.

– Почему вы его любите, мисс Кэти?

– Что за ерунда! Люблю – и все.

– Ничего подобного. Вы должны сказать почему.

– Ну, потому, что он красивый и мне нравится его общество.

– Плохо! – прокомментировала я.

– И потому что он молодой и веселый.

– Опять плохо.

– И потому что он меня любит.

– Это в данном случае несущественно.

– И еще он будет богатым, а я хочу быть самой шикарной дамой в округе. Я буду гордиться таким мужем.

– Хуже не придумаешь. Теперь скажите, как вы его любите.

– Как все любят. Какая же ты глупая, Нелли!

– Вовсе нет. Отвечайте.

– Я люблю землю, по которой он ступает, все предметы, до которых он дотрагивается, каждое слово, которое он произносит. Я люблю его лицо, его поступки – все-все, что в нем есть. Довольна?

– А почему?

– Да ты надо мной смеешься. Это подло. Мне сейчас совсем не до шуток! – сказала молодая леди и, нахмурившись, отвернулась к огню.

– Я вовсе не шучу, мисс Кэтрин, – отвечала я. – Вы любите мистера Эдгара, потому что он красивый, молодой и веселый, потому что он богат и любит вас. Последнее, впрочем, не важно – вы бы и без этого могли в него влюбиться, как могли и не влюбиться в ответ на его чувство, если бы он не обладал четырьмя перечисленными ранее качествами.