На этот раз Поль вскочил со своего места.

– Милостивый государь, – бормотал он, вконец оглушенный, – кто мог вам открыть тайну, которую я никому не доверял с тех пор, как нахожусь в Париже? Это обстоятельство моей жизни не было известно даже Розе!

Маскаро добродушно пожал плечами.

– Вы должны понимать, что человек в моем положении обязан знать многое, что другим обыкновенным лицам кажется недоступным… Помилуйте, да без этих сведений меня бы постоянно обманывали.

Больше часа находился Поль в конторе Маскаро. Все же он не мог никак постичь, к какому разряду принадлежит это любопытное заведение.

Он вспомнил приказание, которое, сломя голову, пустился исполнять Бомаршеф. Нет, он решительно ничего не понимал…

– Но, если я и любопытен, – продолжал почтенный старик, – то смею вас уверить, что и скромен, поэтому не бойтесь говорить мне самую горькую правду. Скажите, каким образом ваша матушка получила эту ренту?

– Каждые три месяца по переводному векселю от одного парижского нотариуса.

– Гм, а известно ли вам лицо, которое выдавало эту сумму?

– Нет, я его не знаю.

Поля уже не на шутку начинали тревожить все эти объяснения. Тысячи странных ощущений и мыслей роились в его голове, а вопросы из уст Маскаро продолжали сыпаться – вежливо и даже несколько беспечно. В нем чувствовался человек, которому вменено в обязанность испытывать совесть другого.

Немного помолчав, господин Маскаро продолжил разговор.

– Мне кажется, что сумму эту выделял не кто иной, как ваш отец.

– Нет, нет, этого быть не может!

– Но почему вы так думаете?

– Моя мать клялась мне в этом на смертном одре. Смею вас уверить, она была святая женщина. Я слишком любил и уважал ее, чтобы часто говорить с ней о подобных вещах. Но как-то мной овладело это скверное любопытство, и я начал выспрашивать, кто же был наш тайный благодетель? Но слезы ее убедили меня в том, что я причинил ей боль… По рассказам моей матери, отец мой умер раньше, чем я родился.

Господин Маскаро, казалось, даже не замечал сильного волнения своего собеседника.

– Стало быть, после смерти вашей матушки вам прекратили выплачивать ренту?

– Нет, она прекратилась еще раньше. С того дня, как наступило мое совершеннолетие. Этот день до сих пор живет в моей памяти. Вечером, в самый день моего рождения, мать приготовила кое-что к столу, она всегда пыталась как-то отметить день моего появления на свет…

– …Бедный мой Поль, – сказала она, – когда ты у меня родился, один добрый и великодушный друг обещал мне помочь воспитать тебя. Он сдержал свое обещание. Сегодня тебе минуло 20 лет, и рассчитывать далее на его помощь не следует. Отныне ты совершеннолетний и не должен брать ни от кого и ничего даром. Ну, а я теперь могу надеяться только на тебя и зависеть только от тебя. Отныне трудись сам, будь честен и помни: в твоем положении человек вынужден трудиться вдвое больше других, чтобы проложить себе честную дорогу в жизни…

Поль прервал свой рассказ, волнение овладело им так сильно, что две крупные слезы медленно скатились по его щекам.

– Год и восемь месяцев спустя, – продолжал он, – моя мать вдруг умерла, не успев даже приготовиться к смерти. Я остался совсем один в жизни, без семьи, без друзей. Если бы мне случилось умереть, некому бы даже было проводить меня до кладбища, я просто могу исчезнуть, и никто даже не вспомнит обо мне, никому нет дела до моего существования…

Физиономия господина Маскаро становилась все более серьезной.

– Мне кажется, вы несколько преувеличиваете свое одиночество. Я знаю, что у вас есть близкое существо…

Поднявшись со своего места, как бы затем, чтобы рассеять владевшее им волнение, он начал расхаживать взад и вперед. Потом остановился и быстро подошел к молодому человеку, который, казалось, полностью ушел в себя.

– Я не хочу, мой юный друг, – тихо произнес он, – продолжать далее этот разговор, который так неприятен вам.

– Но ведь этот разговор ведет к моей же пользе, милостивый государь, – дипломатически заметил Поль, – именно так я понимаю вас…

– Мне нужно было немного испытать вас, чтобы судить, насколько вы откровенны и правдивы. Зачем мне это, я бы мог и сейчас вам открыть. Но будет лучше, если вы узнаете все несколько позже. Отныне вам следует знать одно: обо всем, что касается вас, я буду осведомлен во всех подробностях.

До сих пор Поль был лишь заинтригован, но последние слова внушили ему просто ужас, и это тут же отразилось на его выразительном лице.

– Ну, что же это с вами, мой милый, – продолжал достойный господин, глядя сквозь синие очки прямо в душу своего подопечного. – Или вы начинаете меня немного побаиваться?

– По правде сказать, да, – в замешательстве ответил Поль.

– Напрасно! Я даже не могу представить себе, чего может бояться человек в вашем положении. Доверьтесь мне полностью. Я не желаю вам зла!

Слова эти были сказаны ласково и убедительно. Усевшись в кресло, старик продолжал:

– Возвратимся к нашему разговору. Благодаря вашему искреннему рассказу о характере вашей матери, я понял, что она достойная во всех отношениях женщина. Мы уже знаем, что вы получили свое образование в лицее города Пуатье наравне с другими порядочными детьми. В восемнадцать вы имели ученую степень бакалавра. После этого вы, пожалуй, целый год гонялись за каким-то неземным вдохновением. Не найдя его, вы разочаровались и поступили помощником к одному присяжному. Ваша матушка мечтала, чтобы вы когда-нибудь заняли солидную, почетную должность. Возможно, тут заключался некоторый расчет – отдать долг тому, кто платил за ваше образование…

– Мне тоже всегда так казалось.

– Но, к несчастью, гербовая бумага вам не пришлась по сердцу…

Услышав эти слова, Поль не мог удержаться от самодовольной улыбки. Эта улыбка не понравилась Маскаро, и он продолжал уже более строго.

– Да, я понимаю вас, но и повторяю – к несчастью. Судя по всему, вы жестоко поплатились за это впоследствии. Вместо того чтобы совершенствоваться в науках, чем вы занимались тогда? Музыкой? Сочиняли романсики, или даже оперы, и были близки к мечте видеть себя музыкальным гением?

Поль был готов выслушать многое в разговоре с Маскаро, но прозвучавший сарказм больно задел его. Он вспыхнул, и хотел было возмутиться.

Опытный старик не дал ему даже заговорить.

– И что же вышло в итоге? – продолжал он спокойным тоном. – В одно прекрасное утро вы додумались окончательно оставить науку. В ожидании, пока общество признает вас великим композитором, объявили вашей матери, что станете давать уроки на фортепиано. Ну, взгляните вы на себя повнимательнее и скажите беспристрастно: можно ли такого учителя, как вы, с такой внешностью, допускать давать уроки музыки молоденьким девушкам?

Восстанавливая детали прошлой жизни Поля, Маскаро заглянул в свои карточки.

– Остальное тоже мне известно. Ваш отъезд из Пуатье был последней и самой большой глупостью с вашей стороны. Вы бежали оттуда чуть ли ни на другой день после похорон вашей матери, распродав все, что имелось в доме за какие-нибудь три тысячи франков. И с этими деньгами храбро пустились по железной дороге в Париж.

– Но ведь я жил надеждой, милостивый государь!

– На что? Доехать до счастья и до карьеры по железной дороге? Ежегодно тысячи молодых людей являются сюда Бог весть зачем! Словно и впрямь здесь растут одни апельсины да ананасы! И знаете, чем эти потехи кончаются? Десять процентов так и не находят того, зачем они явились, половина умирает от нищеты и голода; другие, обозлившись на судьбу, идут в армию наемниками.

Поль внимательно слушал все, что ему говорили. Он не мог не признать, что все сказанное, к несчастью, горькая правда. По личному опыту он знал, какой громадный запас энергии и сил нужно иметь, чтобы ежедневно все начинать заново. Не находя ответа, он молча опустил голову.

– Хорошо еще, если бы вы явились сюда один. А то ведь вы притащили с собой другое существо, некую Розу Фигаро, простую работницу, с которой еще можно водиться в таких местах, как ваш благословенный Пуатье.

– Но позвольте, милостивый государь, я вам объясню…

– Бесполезно, милейший, результаты ведь налицо. За полгода ваших трех тысяч франков, как ни бывало! Затем настали стесненные обстоятельства, нужда, а там и чистейший голод, со всеми его ужасами в виде переселения в отель «Перу» и прочее, и прочее… Короче – вы помышляли уже о самоубийстве, и если бы не встреча с моим старикашкой Тантеном…

Тяжело было слушать Полю все эти страшные истины, его не раз подмывало вспылить. Но тогда уж, конечно, пришлось бы навеки отказаться от протекции господина Маскаро, в могуществе которого он все более и более убеждался. Поэтому он постарался сдержать себя.

– Ну, что же делать, – с горьким смирением отвечал он, – я был дураком, однако нужда научила меня быть умнее. Уже то, что я нахожусь сейчас здесь, показывает, насколько я отрешился от своих прежних фантазий.

– Откажитесь еще от одной – от обладания девицей Фигаро.

Молодой человек даже побледнел от негодования.

– Я люблю Розу, милостивый государь, – сухо заметил он, – мне кажется, я уже имел честь довести это до вашего сведения. До сих пор она доверялась моей чести и разделяла мое незавидное положение. Я глубоко верю в ее привязанность ко мне. Рано или поздно она будет моей женой.

Маскаро понял, что дальнейшие разговоры на эту тему будут бесполезны, и потому заговорил о другом.

– Вот к чему ведет ваше идеальное воспитание, – сказал он. – Вы должны иметь какое-нибудь дело и получить его безотлагательно. Вы мне понравились. Не было еще случая, чтобы мои друзья не находили себе достойного места в жизни. Скажите, а что если бы я вам предложил место хотя бы на двенадцать тысяч франков в год?

Такого рода цифра показалась Полю даже устрашающей. Он был еще под влиянием только что испытанного унижения и невольно подумал, что господин Маскаро просто потешается над ним.

– С вашей стороны не очень великодушно, милостивый государь, так третировать мою неопытность! – с упреком сказал он.

Маскаро стоило добрых четверть часа, чтобы убедить своего ученика в серьезности своих слов. Возможно, его красноречие и пропало бы даром, если бы он не догадался материализовать его. Он отправился к своему бюро, достал из него банковский билет и небрежно протянул Полю.

Бедняга, как ужаленный, вначале оттолкнул билет, но ему ли было устоять против столь сильной аргументации? Как ни велики были его трепет и ужас, однако он поинтересовался, что же ему следует исполнять за столь громадное вознаграждение и хватит ли у него на это сил.

– Э, пустяки! Разве предложил бы я вам то, чего вы не в состоянии выполнить, – весьма разумно заметил достойный основатель конторы по найму. – И потому не стоит волноваться. Если бы я не спешил сейчас по другому, более важному делу, я бы сегодня же объяснил вам, в чем будут заключаться ваши обязанности. Поэтому я прошу вас подождать до завтра. Завтра будьте снова здесь между двенадцатью и часом пополудни.

Взволнованный, Поль поднялся со своего места.

– Еще одно слово, – удержал его почтенный господин, – вам нельзя больше оставаться в вашем отеле «Перу». Ищите себе немедленно комнату в здешнем квартале, и, как только найдете, сейчас же сообщите мне адрес. А теперь – до свидания. Сумейте быть твердым и в случае необходимости переносить удары судьбы.

Минуты две Маскаро простоял у своего бюро, прислушиваясь к удаляющимся шагам Поля. Потом он подошел к стеклянной двери, ведущей во внутренние комнаты и, отворив ее, крикнул:

– Ортебиз! Ты можешь войти!

В тот же миг вошел человек, который бросился в кресло, стоявшее перед камином.

– Бр-р-р! – произнес он, – ноги у меня до того закоченели, что можно было бы их отрезать и я бы не почувствовал! Твоя комната – настоящий погреб, мой дружище. В другой раз изволь распорядиться, чтобы в ней был разведен огонь.

Но Маскаро был всецело занят своими мыслями.

– Ты все слышал? – спросил он.

– Разумеется! Все видел и слышал.

– Ну, и какого же ты мнения об этом болване?

– А такого, что вы с Тантеном ловкие люди! Этот молодчик под вашим руководством далеко пойдет!