Уборка как терапия

«Именно одержимость материальными вещами больше всего на свете мешает людям жить свободно и благородно».

Бертран Рассел

Я всегда сочувствовала людям, которые искали себя и не знали, в каком направлении развиваться. Я же начала петь в три года и с тех пор была уверена, что это мое единственное призвание. Все остальное – замужество, дом, дети, – не мешая, формировалось вокруг моей миссии: дарить людям красоту своего голоса и обучать пению тех, у кого есть талант.

В сорок три года из-за травмы я потеряла голос. Не могла больше петь и говорила с большим трудом. Жизнь выбросила меня за борт. Я оказалась в открытом море отчаяния без спасательного жилета и в общем-то желания куда-то плыть.

Пока дети учились в школе, а муж был на работе, я не выходила из дома, а часто даже не вставала с постели. Раньше это была я, кто красивый и собранный выпархивал из дома и говорил семье: «Пока-пока, увидимся вечером/завтра/на выходных» – и куда-то бежал, ехал, летел. Теперь я всегда была тем, кто остается. Меня настигла настоящая депрессия.

С наступлением лета, когда я начала постепенно переживать свой период вокального траура, я поняла, что мне нужно что-то, что вытащит меня из уныния, и переключила свое внимание на дом. Он был переполненным, заваленным, запущенным.

Я решила начать с малого: разобрать один ящик на кухне, переполненный настолько, что уже не закрывался. Когда все сдвинулось с мертвой точки, я почувствовала легкий холодок от гордости.

Разобрала следующий ящик, а затем еще один, после чего взялась за кухонный шкаф. Следующим утром я впервые проснулась с ощущением цели и даже азарта. Стало гораздо легче дышать. День за днем напряжение предыдущих месяцев ослабевало, и я начала испытывать облегчение, которое может принести только избавление от лишнего.

Я оказалась в открытом море отчаяния без спасательного жилета и в общем-то желания куда-то плыть.

«Ладно, – подумала я, – настало время подключить моих детей». Сына я подвела к двум ящикам, заваленным канцеляркой.

– Выбрасывай блокноты, если они заполнены хотя бы на треть. Проверяй все маркеры и ручки и те, что не пишут, отправляй в корзину.

– Можно, я параллельно буду смотреть на планшете мультики?

– Конечно!

– Тогда без проблем!

Мотивировать дочь казалось задачей посложнее. Чтобы заинтересовать ее, я предложила начать с разбора шкафа с моими сценическими костюмами. Мы часто отвлекались на примерку, а парочка платьев перекочевали в ее шкаф, но время мы провели отлично. Позже я поблагодарила Бога за то, что мне в голову пришла идея подключить дочь именно к этой части расхламления. Без нее я бы просто скатилась в меланхолию и ностальгию по прошлому.

Когда мы решили привести в порядок наш домашний кинотеатр, то залипли на несколько дней, разбираясь с десятками видеокассет и часами записи семейных событий. Пришлось даже посылать дочь за попкорном!

Перебирая вещи, купленные со смыслом или чаще без него, я почему-то осознала, что никогда до сих пор не ценила должным образом свою роль матери и жены. Мне казалось, что сам дом, домашние дела отнимают у меня время, которое можно было бы потратить на что-то более важное и блистательное. Раньше дома я все время смотрела на часы или календарь, отсчитывая, когда уже можно будет собираться на очередные гастроли или просто на вечерний концерт. Я покупала и расставляла вещи как у всех, чтобы создать иллюзию нормальной семьи, а теперь за этими вещами видела пустоту.

Я покупала и расставляла вещи как у всех, чтобы создать иллюзию нормальной семьи, а теперь за этими вещами видела пустоту.

Пустота означала, что мне нужны новые цели и новые начинания. Каждая выброшенная вещь из прошлой жизни снимала оковы с тела, и хотя двигаться было все еще больно, я знала: если делать шаги каждый день, не пропуская, не проваливаясь в очередную депрессию и дни под одеялом, то эта боль уменьшится и когда-нибудь, пусть не скоро, но исчезнет совсем. А с ней уйдут печаль и разочарование.

Расставляя приоритеты, что в каком порядке разбирать, я делала то же самое с жизнью. Записаться к врачу, купить велосипед для прогулок, найти новое дело. Но главный приоритет, конечно же, семья.

Когда лето закончилось, моим детям нечем было похвастаться перед друзьями – все три месяца они торчали дома, разбирая вещи и выбрасывая хлам. Но, кажется, это был первый раз, когда мы так много времени проводили вместе, помогая друг другу и смеясь. Мы никогда не были ближе. Всю жизнь я гналась за признанием толпы, искала восхищение у людей, которых не знала, а в то лето мне захотелось вновь проложить тропинку к двум сердечкам – моих детей. Их признание было многократно важнее.

Начав с малого, я наконец завершила свою грандиозную летнюю уборку, как внутри пространства своего дома, так и в самой себе. Теперь, когда сталкиваюсь со своими страхами, сожалениями и скелетами в шкафу, я с нетерпением возвращаюсь домой – место, в котором нет ненужных вещей, беспорядка и тревог. Теперь я сосредоточена на жизни, а самое замечательное из всего этого, что мое сердце вновь открыто и наполнено надеждой, верой и семьей. Это было самое прекрасное лето в моей жизни.

Синтия МакГонагл МакГарити

Розовый жираф

«Жизнь коротка. Наслаждайтесь хорошим сервизом».

Автор неизвестен

Последние пятнадцать лет я работаю в доме для престарелых премиум-класса и считаю свою работу очень важной. У нас есть несколько уровней помощи и поддержки пожилых людей. Клуб по интересам – для тех, кто живет дома, тоскует по общению и просто хочет проводить время в компании ровесников. Регулярный выезд на дом – для тех, кто может жить самостоятельно, но нуждается в помощи, когда речь идет о покупках, уборке дома и пр. И, наконец, постоянное проживание у нас с оказанием необходимой медицинской помощи.

И хотя условия у нас просто отличные, все без исключения постояльцы поначалу испытывают большой стресс. Часто они приезжают под давлением родственников (которые беспокоятся об их здоровье) и до последнего сопротивляются переменам. Моя работа отчасти как раз и заключается в том, чтобы смягчить этот стресс и помочь им быстрее привыкнуть к новой жизни, найти в ней преимущества.

Я никогда не забуду одну милую женщину, вдову, которая жила в великолепном викторианском особняке. Я прозвала ее Рапунцель за густые белые волосы, заплетенные в длинную аккуратную косу, а также из-за «башни», в которой она жила. В ее доме были длинные лестницы, высоко установленные ванны и невероятно красивые, но скользкие полы. Несмотря на то что она страдала артритом и передвигалась с помощью ходунков, ее ум был острым как бритва. Семья была готова оплатить самые лучшие условия в пансионате, лишь бы Рапунцель жила в доме, более подходящем для женщины девяноста лет, но она была непоколебима и хотела остаться «там, где все мои вещи».

Когда я приехала к ней в гости для знакомства, то спросила, какая «вещь» для нее самая ценная, и она отвела меня в столовую, указала на огромный шкаф из красного дерева, который вмещал в себя английский фарфор на сорок восемь гостей. «Видишь, моя дорогая, – говорила она мне, – как же я могу оставить мой дом? Ни одно место, кроме моего шкафа, не сможет вместить в себя мой английский фарфор». Глядя на него, я была вынуждена согласиться. Сияя в солнечном свете дня, шкаф казался даже больше, чем моя гостиная!

Затем она пустилась в воспоминания о том, как здесь проводились вечеринки, обеды и другие торжества, и каждый раз она использовала английский фарфор из этого шкафа. Должна признаться, в тот момент я понимала ее. Не имело никакого значения, что последний званый ужин она устраивала тридцать пять лет назад, а английский фарфор использовался по назначению последний раз еще в те времена, когда Белый дом был резиденцией Рональда Рейгана. Она потеряла слишком много: мужа, детей, друзей, свое здоровье и красоту, и поэтому этот фарфор и этот шкаф – чуть ли не единственные свидетели