Большая часть вещей, которые вы попробуете, вам понравится, а нет – вы, по крайней мере, получите новый опыт.
Алли Симпсон
Я купила лосьон для загара через пару недель карантина COVID-19. Но до этого он полгода пролежал в корзине интернет-магазина. «Почему бы и нет? Все равно меня никто не увидит», – рассуждала я. Как только почтальон доставил мне заветную бутылочку, я тут же намазалась с ног до головы. В результате мои лодыжки и голени приобрели суперцвет. Бедра и икры оказались на тон темнее. Ступни же остались мертвенно-бледными. Для полноты картины я заказала еще и автозагар для лица.
Тем временем карантин слегка ослабили, и я вышла на улицу с коляской и в полной боевой раскраске. Зона наших прогулок пока еще была невелика, но я решила использовать ее по максимуму. Каждый вечер я намечала новые маршруты для бега по всему городу, а наутро мы с сыном отправлялись в путь. Мы одолели каждый дюйм окрестных дорог. Пологих. Холмистых. Мощеных. Грунтовых. Ровных. Каменистых. Ландшафт не имел значения. Мы великолепно проводили время. Он катился в коляске в полном восторге, а я бежала рядом.
Наконец, пришла посылка с автозагаром. Разумеется, на следующий день я проснулась похожей на Дональда Трампа – с оранжевыми щеками и белыми кругами вокруг глаз. В школе я была одной из тех старшеклассниц, которые не умели растушевывать тональный крем так, чтобы лицо и шея были одинакового цвета. Теперь я стала двухцветной школьной учительницей, которая преподает девочкам с красивой ровной кожей.
Вся эта история с прогулками и автозагаром привела к неожиданным результатам. Я перестала думать о том, что скажут люди. И начала делать вещи, которые раньше откладывала по миллиону уважительных причин. Я пишу блоги, которые всегда мечтала вести. Делаю сайт. Читаю книги, годами ждавшие своего часа. Начала было подтягиваться на турнике, но через две недели бросила. Что ж – я хотя бы попробовала. А еще я валяюсь на полу с сыном, мы смеемся и играем в игры. И наутро выходим на новый маршрут.
Лорен Барретт
Иногда наш список того, что нужно перестать делать, может оказаться длиннее, чем список дел.
Пэтти Дай
В тот день у меня все валилось из рук. Это случилось внезапно. Я никогда не была особо грациозной, но тогда спотыкалась обо все подряд, включая пол в моей церкви.
Ну хорошо: допустим, последнее еще можно было как-то объяснить – в конце концов, здание довольно старое, плитки покосились. Но когда я споткнулась на входе в продуктовый магазин, затем еще раз – перед своей машиной и наконец у себя дома, то ощутила легкий приступ паники.
Последние несколько дней выдались довольно напряженными… Ладно, скорее – последние несколько недель. Но неужели я настолько вышла из строя, что буквально потеряла баланс? Возможно, у меня инфекция внутреннего уха или что-то случилось с головой. А вдруг это инсульт?
Мои родители были набожными людьми и неплохо разбирались в психологии. С детства я усвоила, что все проблемы возникают от непрожитых эмоций. У меня есть успокаивающая практика, сочетающая позы йоги с дыхательными упражнениями и молитвой. Я подумала, что так замоталась, что не уделяла много времени ни молитве, ни самой практике. Совершив это открытие, я отправилась переодеваться в удобную одежду. И как только сняла обувь – исцелилась!
Дело было вовсе не в переутомлении. И я вовсе не потеряла баланс. Инсульта у меня тоже не было. Просто моя любимая пара сандалий полностью износилась. Обе подошвы на них треснули пополам. Весь день я ходила в испорченной обуви и спотыкалась.
Я так переживала, пытаясь выяснить причину своей неуклюжести, что даже давление подскочило. Но мне и в голову не пришло проверить обувь.
На самом деле обычно все происходит с точностью до наоборот. Что-то в жизни идет не так, нам кажется, что мы теряем баланс, и начинаем придумывать, как все исправить. Затеваем ремонт, пытаемся похудеть на пять килограммов, покупаем новую одежду или ищем работу получше. Мы скорее переберем все вокруг, чем обратимся в поисках ответов внутрь себя.
Вспомните, когда в последний раз вы останавливались, замолкали и находили время на молитву или медитацию.
Этот странный, дурацкий мир и правда может вывести нас из равновесия. В таких обстоятельствах вовсе не глупо тратить время на себя. Это не роскошь, а необходимость. Только так мы сможем ориентироваться в жизни, не спотыкаясь о самих себя.
Местный сапожник сказал, что подошвы моих сандалий не подлежат ремонту. Мы через многое прошли вместе, но пришло время отпустить их. К счастью, в отличие от обуви, наши души всегда можно вылечить. Главное – понять, что они в этом нуждаются.
Энн Расс
Быть мамой – это труд без отпусков, выходных и права на ошибку.
Автор неизвестен
День завершен, едва успев начаться,
Я знаю, что живу две жизни.
Меня дневную видят все,
Но о ночной никто не знает.
И та, вторая я,
Лишь тихо ожидает своего часа.
Дневная Я не думает о себе.
Дневной Мне нигде не спрятаться.
Дневная Я стирает белье.
Дневная Я дует на ранки.
Готовит, учит, прибирает,
Объятья раздает и осуждающие взгляды,
Разруливает ссоры, драки и дразнилки,
Застегивает велосипедные шлемы.
Ночная Я вытягивается в кресле.
Ночная Я читает книги.
Ночная Я смотрит старые фильмы.
Ночная Я ест то, что вздумается.
Порой я думаю: было ли мне скучно,
Будь у меня одна лишь Я – и никаких хлопот?
Когда-то я читала книги, играла на рояле и плавала,
Каталась на велосипеде, бегала, болтала,
Стихи писала и ходила в бары,
И знала по именам всех поп-звезд.
Теперь у меня так мало времени,
Что иногда кажется, его вовсе нет.
Когда солнце заходит, но дети все никак не угомонятся,
Я опускаю руки: Дневной Мне придется остаться на ночь.
Я считаю до десяти и глубоко дышу.
Почему, почему они не ложатся спать?
Мое время – это корабль, который проплыл мимо.
Как же я заблуждалась, думая, что все буду успевать.
Я заправляю им волосы за уши,
А сама едва сдерживаю слезы.
Что я оплакиваю? Все же это очень странно.
Наверное, меня огорчило что-то еще,
Ведь глупо оплакивать упущенное время.
Поэтому, выходя из детской, я начинаю смеяться.
Я пытаюсь оставить хоть немного времени для себя.
Но понимаю, что можно это делать по-разному,
чтобы быть собой даже в дневной суете.
Я читаю книгу, пока завариваю чай,
Я играю на укулеле, а дети танцуют.
Я плаваю в море вместе с ними,
Я бегаю по парку, пока они качаются на качелях.
И имена некоторых звезд я все-таки знаю,
Пусть даже это звезды детских передач.
Иногда побыть наедине с собой можно и в компании.
Мое время – это состояние души,
Когда я попаду в свой часовой пояс,
Кто знает, что я там найду?
Аннелиз Роуз Бисон
Мы можем либо жаловаться, что на розах есть шипы, либо радоваться, что на шипах есть розы.
Альфонс Карр
Хорошо. Признаю. Я могу быть нытиком. В конце концов, в этой жизни всегда есть на что пожаловаться: грязная одежда, которая не помещается в корзину, надоедливая громкая музыка соседа, ботинки, которые муж оставил у входной двери, дождливые дни, пробки…
Жаловаться – это привычка, выработанная с детства, навык, который я оттачивала годами. Моя семья не возражала (откровенно говоря, все они тоже были большими нытиками), но друзья и одноклассники закатывали глаза и протяжно вздыхали, стоило мне в очередной раз высказать свое отрицательное мнение. Наконец настал день, когда я впервые осознала, что моя привычка жаловаться достигла профессионального уровня.
Однажды летом мы с моим тогдашним парнем ехали на пляж. Кондиционера в машине не было, ветер трепал мои волосы, ноги прилипали к виниловой обшивке автокресла. Я почти уверена, что вдобавок ко всему мы еще провели некоторое время в вышеупомянутой пробке, хотя утверждать это с точностью не могу – прошло слишком много лет. Пребывая в расстроенных чувствах, я в десятый раз пробормотала себе под нос все, что думала обо всей этой ситуации. И вдруг мой обычно спокойный бойфренд повернулся ко мне и рявкнул:
– Ну что ты все время ноешь?
Не помню, как именно закончился этот день, но к концу того лета мы полюбовно расстались с тем парнем и его машиной без кондиционера. Вскоре после этого я встретила мужчину, у которого и автомобиль, и характер были гораздо лучше. Через три года мы поженились и счастливо зажили вместе. Разумеется, я регулярно находила повод, чтобы пожаловаться, но он никогда со мной не пререкался. Или мне так просто казалось.
Однажды я в очередной раз потребовала, чтобы он убрал со стола бумажки со счетами, прибрал обувь и сделал музыку потише. В ответ он поднял руку.
– Ну хватит! Перестань жаловаться. Это сводит меня с ума.
Я непонимающе уставилась на него.
Он тяжело вздохнул.
– Вот я при тебе никогда не жалуюсь, правда?
– Вообще-то, – ответила я, – ты жалуешься на то, что я жалуюсь. Так что да, ты жалуешься прямо сейчас.
Он вытаращился на меня. На его верхней губе выступила капля пота. Потом он схватил ключи от машины и выбежал за дверь.
Возможно, я перегнула палку. Допустим, я действительно слишком много жаловалась. Но что тут сделаешь? В конце концов, это была моя вечная привычка. А от привычек избавляться нелегко.
Немного остыв, я присела и задумалась о решении проблемы. Можно было бы завязать с жалобами раз и навсегда. Нет, у меня не получится. Можно запираться в ванной и кричать, когда меня что-то будет раздражать. Но тогда соседи наверняка услышат. Каждый раз звонить подруге? У меня быстро не останется подруг. И тут меня осенило.
Большую часть своей жизни я вела дневник. Он помогал мне отслеживать течение времени. Мне нравилось просматривать старые записи, чтобы освежить в памяти путь, который я прошла до этого момента. Ведение дневника помогало оставаться честной с самой собой. Возможно, подумала я, мне стоит завести еще и жалобную книгу.
В тот же день я решила опробовать свой новый метод. Каждый раз, поймав себя на желании высказать мелкое раздражение, я должна была записывать это в свою жалобную книгу – без купюр. Мне прямо-таки не терпелось взять ручку и поскорее выплеснуть на бумагу накопившиеся эмоции. Было так приятно выражать все, что вертелось на языке, не сталкиваясь при этом с осуждением.
Результат не заставил себя ждать. Муж, который обычно вел себя довольно сдержанно, опасаясь встречных обвинений, стал больше мне открываться. Я сблизилась со старыми друзьями и завела новых. Мы стали лучше ладить с соседями. Я просто почувствовала себя лучше – счастливее и спокойнее.
Теперь, просматривая некоторые из своих первоначальных записей, я смеюсь в голос. То, что бесило меня до слез, кажется слишком нелепым. Я по-прежнему могу быть нытиком. Только об этом никто не знает.
Моника А. Андерманн
Перемены – это свобода,
перемены – это жизнь.
Урсула К. Ле Губин
Свою первую сигарету я выкурила на вечеринке в канун Нового года, еще когда училась в школе. Бог знает, что было тому причиной. Вероятнее всего, я просто не хотела показаться окружающим занудой. Пить я боялась: в нашей семье у многих были проблемы с алкоголем. Поэтому выбрала сигареты.
Мне говорили, что они ужасны на вкус и что тошнота мне обеспечена, однако первая же затяжка Camel Light оставила в моей голове легкий гул, а на губах – приятное покалывание. Глоток кока-колы, который я сделала после, показался особенно сладким.
Возможно, девушка с сигаретой со стороны выглядит не слишком красиво, но для меня это был божественный опыт. Я чувствовала себя элегантной, как Лорен Бэколл[1], и крутой, как Марго Тененбаум[2]. Это было так волшебно – выдыхать клубящиеся облака.
Однажды я пообещала себе, что брошу курить в тридцать, но не смогла. К тому времени это оказалось задачей, требующей почти невозможного уровня желания и самоотверженности – словно научиться кататься на коньках или освоить японский. Сигареты были мне необходимы, как ключи, телефон и бумажник, без которых я никогда не выходила из дома. Благодаря курению я могла устоять перед второй порцией десерта и сбежать «на перекур», чтобы в тишине и спокойствии понаблюдать за прорезаемым фиолетовыми молниями закатом или крошечными белыми мотыльками, парящими, будто снежные хлопья.
Я убеждала себя, что моя привычка никому не вредит. Притупленное обоняние не позволяло мне замечать запах, преследовавший меня повсюду. Я закатывала глаза, слыша разговоры о пассивном курении, и отмахивалась от результатов недавних исследований, согласно которым сигаретные токсины остаются в стенах и мебели и могут повторно всасываться в организм через кожу.
То есть сама по себе я никогда не бросила бы курить. Но на втором курсе обучения по программе творческого письма среди новых студентов была женщина по имени Кера, которая оставила успешную карьеру в Нью-Йорке и бурную личную жизнь, чтобы провести три года в творческом уединении в сельской Джорджии. Совсем как я. За сигаретой мы рассказывали друг другу невероятные истории из жизни. Я – как однажды в канун Рождества ко мне домой нагрянуло ФБР в поисках моего бывшего. Она – как ночевала в квартире настоящей кувейтской принцессы. Курение было последней ниточкой, связывавшей нас обеих с нашим безумным прошлым.
В Джорджии Кера завела новые привычки: печь пироги, ходить в походы и проводить вечера в своей огромной кровати, которую она почему-то называла «Густав». Я же все еще изо всех сил пыталась найти новую себя.
Однажды, когда мы возвращались домой после традиционного ужина в тайском ресторане, Кера зажгла две сигареты и передала одну мне.
– Надо бросать, – сказала она.
Курильщики обычно заводят подобные разговоры, как другие люди жалуются на своих супругов – со смесью усталости и смирения.
Я выдохнула облако дыма и кивнула.
– Точно.
В ответ Кера назначила дату, в которую мы должны выкурить свою последнюю сигарету. То есть она не шутила.
Следующим утром я сидела на крыльце, пила черный кофе и смаковала каждую затяжку, осознавая предстоящие перемены. Так человек, который собрался переезжать, внезапно замечает детали, на которые прежде не обращал внимания.
Отсчитывая дни, оставшиеся до роковой даты, я пыталась найти в интернете информацию об ожидавших меня симптомах и улучшениях. Советы о том, чтобы объявить о своих планах в социальных сетях и рассказать о них друзьям и семье, я проигнорировала – не хотела, чтобы меня подбадривали. Особенно те, кто никогда ничего подобного не испытывал. Еще я боялась стыда – если у меня не получится, хотя бы никто не будет об этом знать.
Отказ от курения был похож на разрыв с человеком, которого я любила, хотя и знала, что эти отношения пагубны. Свою последнюю пачку я хранила в нижнем ящике тумбочки, будто старое любовное письмо. Я возвращалась к ней дважды, брала в руки и нюхала, прежде чем смыть содержимое в унитаз. Но уже через несколько часов я начала мечтать о покупке еще одной пачки.
Ломка принимала разные формы. Во рту у меня постоянно был кислый привкус. Живот крутило. Кожу обсыпало прыщами. Я страдала от насморка и бессонницы. Выходя на улицу, я чувствовала замешательство, будто потеряла ключи или забыла заплатить за квартиру. Я пыталась заглушить тягу к сигаретам другими удовольствиями, но как только я доедала плитку шоколада или сочный гамбургер, мой разум требовал нового источника утешения. Я глотала мятные леденцы пачками и разгрызала зубочистки в щепки. Мои мысли были похожи на заевшую пластинку: хочу, хочу, хочу, хочу, хочу. Мне снилось, что я курю. Когда я тянулась к кошельку или поднимала руку, чтобы помахать кому-то, то обнаруживала, что держу сигарету, как будто это была неотъемлемая часть меня.
Я скучала по мысленному диалогу с самой собой – когда, мечтая о перекуре, я уговаривала себя потерпеть еще немного, чтобы получить эту маленькую награду. Время, больше не разбитое на короткие отрезки перерывами на сигарету, тянулось бесконечно. И еще я постоянно хотела есть.
О проекте
О подписке