Глава 3

Люк тоже спал. К несчастью, неглубоким, беспокойным сном после смены часовых поясов. Его все время посещали лихорадочные образы, виной ли тому полный хаос в биоритмах или то, что он обнимал женщину. Видение было трудно понять, невозможно удержать в памяти.

Он видел женщину в длинном прозрачном платье. Он преследовал ее, но она всякий раз оказывалась слишком далеко, чтобы поймать ее или просто разглядеть. Она смеялась, звонкий смех отдавался эхом во сне, каждый раз заставляя сердце биться сильнее. Когда он приближался к ней, она исчезала, как туман, снова появляясь вдали.

Под платьем ничего не было, обнаженная спина и изгиб бедер дразнили его, возбуждая. Хотелось схватить ее, поцеловать.

Он выгнулся от предчувствия и желания, запрокинул голову. Задышал чаще, засмеялся и побежал быстрее.

Клаудия проснулась в смятении. Волна возбуждения пронеслась по спине и бедрам, распаляя желание. Она, прищурившись, попыталась сориентироваться, но глаза резало, будто от песка.

Что-то тяжелое навалилось на плечи и бедра. Жар настойчивой плоти упирался в ее ягодицы. Посмотрев на руку, больше не обнимавшую ее, переместившуюся на грудь, она замерла.

Люк.

Он делал рукой круговые движения. Нежно и настойчиво, ее соски отвечали с явным воодушевлением, становясь все тверже и тверже.

Он лапал ее.

Сердце забилось сильнее, и этот звук эхом выстрела раздался в ушах.

Как давно он здесь?

Видимо, давно. У нее свело низ живота!

Она подняла голову и посмотрела назад. Он крепко спал, небрежно положив ногу на ее бедро и прижав к кровати. Его губы все еще прикасались к ее шее, бедра прижимались к ее бедрам так близко, как только возможно прижаться в одежде.

Она смотрела, как хмурится его лоб. Удивительно сексуально. Клаудия медленно и тяжело вздохнула, прогоняя волнительные мысли из головы.

Она не знала, как высвободить волосы, любое движение могло разбудить его, тогда он увидит, в какой сомнительной позе лежит, и что тогда будет с их отношениями, и без того довольно натянутыми…

Но беспокоилась она напрасно. Он не двигался, его тело также тяжело давило на нее, не давая шевельнуться, заключив в сонные оковы. Она не могла уйти.

Она отвернулась, медленно откинулась на подушку и закрыла глаза. Заставляя себя не думать о тяжести, навалившейся на нее. О диком танго гормонов. О постоянно тянущем ощущении внизу живота.

Какое-то время это было приятно. Так и должно быть, ведь она рядом с Люком. Он заботится о ней. Успокаивает. Защищает.

Любит.

Именно так было в ее подростковых фантазиях. В надежде, что он увидит в ней не просто сестру, которой у него никогда не было. В надежде, что поцелует ее, посмотрит как на женщину, затащит в постель.

Останется.

Он слегка пошевелился. Клаудия затаила дыхание – соприкосновение их тел дошло до нового предела. Грубость едва пробившейся щетины, царапающей шею, возбуждением отдавалась в сосках, заставляя их затвердеть.

Его рука сжималась в некоем подсознательном отклике, он явно еще глубоко спал. Глаза Клаудии закатились, когда соски свело от жаркого, жгучего желания. Она слегка откинулась назад, пытаясь унять боль между ногами.

О боже. Она судорожно вздохнула. Надо отодвинуться немедленно! И вообще, надо уходить.

Ее курорт объявлен зоной бедствия, Люк здесь всего лишь на неделю.

Правда, сейчас, казалось, все это не имело смысла.

Ей хотелось еще теснее придвинуться к нему, даже слегка потереться о него. Выгнуть спину, обхватить за шею, прижаться губами к его рту. Или, может быть, просто перевернуться и поцеловать его в губы. Попросить его еще разок обнять ее. Один раз. И все.

А потом зазвонил ее телефон.

Люк услышал звонок, и женщина во сне стала таять по мере того, как возвращалось сознание.

Он медленно просыпался, мозг все еще тонул в вязкой усталости. Солнечная комната казалась чужой и неизвестной, океан звуков, запах морской соли и яблоневого цвета были совершенно незнакомыми.

Он слегка пошевелился, с трудом выбираясь из суровых объятий сна. Куда подевались тяжелые темные гардины, уличный шум, запах кофе?

Под рукой чувствовалось что-то теплое. Женское. Он осторожно сжал чью-то нежную плоть.

Грудь определенно незнакомая. Последний раз он просыпался в постели с женой. Она мыла голову дорогим шампунем, пахнувшим как дизайнерские духи, а не как сладкое свежее яблоко.

Он отодвинулся, нога скользнула по бедру женщины, поспешившей отодвинуться.

– Клод?

Клаудия замерла на несколько секунд. Телефон, наигрывавший «Летние ночи» из «Бриолина»^[2] навел ее на мысль, что звонит Эйвери. Подруга, вероятно, удивлялась, куда она могла подеваться.

Просто лежала в постели и позволяла Люку лапать меня во сне.

Ой-ой-ой!

Клаудия не ответила и даже не посмотрела в его сторону, подобрала телефон и, опираясь на его спину, с трудом встала с кровати.

– Привет, Эйвери, – сказала она весело.

Люк сел на кровати, уставившись в ее спину, вспоминая о груди, о жаре затвердевших сосков, прожегшем его ладонь.

Он еще не совсем проснулся, но полностью осознавал мучительное их возбуждение. Сильную эрекцию еле сдерживала молния на брюках. Он с отчаянием пытался подавить возбуждение, но бесполезно, она рядом, и не имело значения, повернулась к нему спиной или нет.

Он соскользнул с кровати, не обращая внимания на то, о чем говорят Клод и Эйвери. Необходимо свободное пространство, дистанция.

Чтобы успокоиться.

Подумать.

Мысленно себя отшлепать.

Люк осторожно подошел к балконной двери и с облегчением шагнул сквозь занавеси на солнце, подавляя, как только мог, возбуждение. Резкий солнечный свет ослеплял, он зажмурился и прикрыл глаза руками.

Океан был таким же ровным и апатичным, медленно накатывая на песок. Люк несколько раз глубоко вдохнул соленый воздух, очищая легкие от лондонского смога и мечтая об очищении мозга.

Стереть воспоминания о Клаудии, теплой и мягкой, с твердыми, ждущими ласк сосками.

Он отвернулся от океана, слишком яркого для уставших глаз. И тут обрывки сна чарующе промелькнули где-то на периферии сознания. Эрекция усилилась.

Что делать?

Он покачал головой. Нет. Это нормальная мужская реакция на эротический сон. Клаудия просто оказалась не в том месте и не в то время.

Помилуй Господи, они же выросли как родные.

Она ему как младшая сестра. Все время ходила за ним по пятам. Делилась своими горестями и обидами. Иногда надоедала, всегда была предана. У него никогда не было по отношению к ней никаких чувств, кроме братских.

Но жар в ладонях не такой уж братский. Возникали чертовски сексуальные воспоминания о ее мягкости и напряженности.

Интересно, почему они никогда не были вместе, не теряли друг от друга голову, не влюблялись, как подростки? Конечно, когда он уехал, ей было всего шестнадцать, а ему уже двадцать один, но с тех пор прошло достаточно много времени.

Они целовались, приветствуя друг друга на Новый год, этакий быстрый целомудренный поцелуй в щечку.

– Мне пора идти. – Клаудия быстро вошла на балкон с деловым видом, заправляя блузу в ужасные брюки капри из полиэстера. Но Люка не проведешь. Она забыла, что он знает ее лучше, чем кто бы то ни было еще. Он видел: она не меньше его смущена всей этой неловкой ситуацией.

– Извини за то, что… произошло. – Люк знал: это единственный способ уладить эпизод в ее постели. Он всегда так решал проблемы. Напролом.

– О… не беспокойся об этом. – Клаудия смотрела на балконное ограждение и нервно поправляла локон, выбившийся на затылке. – Ничего не было.

– Нет, было, Клод. Я не собирался приставать к тебе во сне. Не думал, что совершенно перестану отдавать отчет в своих действиях, не понимал, что делаю, но не сбрасываю с себя ответственности, извини.

Клаудия быстро посмотрела на него из-под челки и энергично кивнула в ответ:

– Ладно. Да, хорошо. А теперь, как ты думаешь, мы можем больше об этом не говорить?

Люк засмеялся. Он стал забывать, какой милой и смешной может быть Клаудия.

– Договорились. – Он протянул ей руку.

Она коротко и нервно улыбнулась в ответ, но крепко пожала руку. Он задержал ее руку чуть дольше, чем обычно.

– Почему мы никогда не…

Клаудия нахмурилась:

– Что?

– Почему мы никогда не занимались этим?

Клаудия, услышав этот неожиданный вопрос, вырвала у него руку. Теперь он такой опытный. Так отличается от мальчика, которого она знала. Даже манера говорить изменилась. Он говорит культурно, как англичанин. Голос приобрел глубину, которая обволакивала, как густая сметана.

Почему они никогда не были вместе? Он что, сошел с ума?

Потому что ты никогда этого не хотел, идиот.

Подумав об этом, Клаудия поняла: все не так просто. Было нечто намного большее. О чем никогда не говорилось, но она интуитивно чувствовала.

– Слишком сложно, – пожала она плечами, – мы не могли даже влюбиться друг в друга, хотя и проводили вместе много времени. Потом каждый пошел своим путем, даже влюбленность не могла соединить нас, не так ли? Как и наши родители. Если бы что-то случилось…

Люк кивал.

Им пришлось бы выбирать, на чьей стороне быть. Это могло бы разрушить двадцатилетнюю дружбу, подкрепленную общим бизнесом.

Кому как не ему знать, как легко рабочие отношения рассыпаются в пыль и какие последствия это может иметь. Он до сих пор расплачивался за свою доверчивость в отношениях. И поклялся больше не совать голову в пасть льва.

Клаудия пожала плечами:

– Мы не можем так поступить с ними. Это нечестно.

Она права. Дружба родителей – хорошая причина забыть, как тело Клаудии скользит по его телу, как здорово прикасаться к ее груди, как сладко быть с ней. Он закрыл глаза, прогоняя наваждение, даже руки задрожали. Он обернулся, схватился за перила и стал пристально рассматривать простирающийся перед ним вдали спокойный океан.

Черт. Наверное, это от смены часовых поясов.

Возьми себя в руки, старик.

Клаудия смерила взглядом его спину. Видимо, он больше не загорает. А раньше любил. Каждый день ходил с Джоной на серфе, загорал до черноты. И волосы у него были длинные и лохматые.

Она заставила себя вернуться к сегодняшнему дню.

– Мне пора идти. Я нужна Эйвери. Джона отвезет тебя в Кэрнс, если хочешь. Мне кажется, есть дневной рейс «Австралийских авиалиний» в Хитроу.

У Люка напряглись плечи. Он сосчитал до десяти, повернулся и посмотрел ей в лицо:

– Я не просто приехал неизвестно куда на недельку. Я намерен помочь с расчисткой, насколько это в моих силах. Ты должна смириться с этим.

Клаудия несколько секунд смотрела на него. Она и забыла, каким настырным он мог быть. Но реальность такова, что она не могла безболезненно принять от него помощь.

– Отлично. Оставайся. Посмотри, справляюсь я или нет. Мне нужна любая физическая сила. Но ты будешь делать только то, что я скажу, понятно? Ты – физическая сила. Ясно?

Люк перестал гримасничать, глядя на Клаудию, изображавшую мисс Начальницу. Молча кивнул. К нему никогда не относились как к физической силе, это добавило новые штрихи к ее игре в начальницу. Она подозрительно прищурилась, слишком уж легко он сдался, но ничего не сказала, повернулась на каблуках и ушла.

Он не мог оторвать глаз от ее покачивающегося зада в этих ужасных капри. Кто бы мог подумать, что полиэстер может быть таким соблазнительным.