выглядевший слабаком. К тому же он тоже предусмотрительно прихватил железяку, загнутую с одного конца – для гармонии и в надежде ускорить мирное разрешение конфликта. Не то, чтобы он ненавидел драки, но было бы из-за кого!
Кирилл легонько постукивал железякой по асфальту, будто вел отсчет. А парни переводили ошарашенные взгляды с него на Катю, потом на тяжелые ломики.
– Вы что, совсем охренели? – изумленно поинтересовался один.
– Да нет, – со всей серьезностью заявил Кирилл. – Тоже хотим поучаствовать. Только мы с той стороны, где народу поменьше.
– Угу, – не размыкая губ, поддержала Катя.
– Да пошли вы… – процедил другой парень, пренебрежительно глянув в сторону жертвы.
Тоже, наверное, решил: «Было бы из-за кого!» – плюнул под ноги, развернулся и пошел – может быть, туда, куда отправлял Кирилла с Катей, а может, в другое место. За ним потянулись остальные.
Трое смотрели вслед уходящим, пока те не скрылись из виду.
Катя бросила свою железку на асфальт. Она грохнула, покатилась в сторону. Парень у стены вздрогнул от неожиданного и очень громкого звука, повернул голову:
– Кать…
Катя не позволила ему ничего сказать:
– Шел бы ты тоже, Эдик! Домой. Пока еще чего не случилось.
Лед в голосе, холодный, твердый, неласковый. И эффект – словно втянул в себя жгучий морозный воздух. Не то что слово не сказать – не выдохнуть.
Эдик и так выглядел потрепанно, от былого гонора и следа не осталось, но тут совсем сдулся и послушно поплелся прочь. А Кирилл прислонил свое оружие к стене – к чему тут землетрясения устраивать? – и строго посмотрел на Катю:
– И зачем ты полезла?
Катя закусила губу, помолчала немного, вперив взгляд в неизвестную точку на асфальте.
– А надо было стоять и смотреть?