– Конечно! – Геля даже улыбнулась в трубку, будто женщина на том конце могла видеть ее эмоции, – все хорошо, я сама со всем разберусь. Спасибо вам большое, вы не представляете, как я вам благодарна за помощь, но вы и о своем здоровье подумайте, если сейчас и вы в больницу сляжете, то это ни к чему хорошему не приведет…

– Ну да… ты права, наверное, тем более, если ты уже на ногах, хотя Михен Валерьевич говорил, что у тебя перелом какой-то серьезный…, – в голосе бабы Веры сквозили нотки неуверенности.

– Ой, да обычный перелом! На костылях месяц похожу с гипсом, делов-то, – Геля даже умудрилась хихикнуть, лишь бы баба Вера и правда поверила, что все хорошо и не вздумала беспокоить отца, а Геля не собиралась всю свою жизнь прожить на съемной квартире, – все будет хорошо! Вы мне только расскажите, в какую больницу попала Инга.

И старушка, окончательно успокоившись Гелиным веселым голосом, объяснила, где сейчас Инга и даже поведала о том, что Михен оказывается, даже в платное отделение ее перевел, сразу после реанимации на вертолете и перевез.

Геля постаралась в этот момент, как можно дальше задвинуть все свои эмоции, сейчас не время, чтобы паниковать и истерить, сейчас она должна собраться, выслушать всю информацию, а потом выбираться из этой больницы. Она должна быть рядом с дочерью, она должна проследить, что у ребенка все хорошо, есть все нужные лекарства, хорошие врачи, и правильный уход. И с блондином она тоже позже поговорит. А перелом как-нибудь срастется, не беда, она потом с ним разберется, лишь бы с Ингой все было хорошо.

Стоило Геле положить трубку, как она сразу же потребовала от медсестры, чтобы та немедленно привела сюда кого-то из врачей.

Девушка лишь кивнула и выскользнула из палаты.

Через тридцать минут появился чуть взъерошенный и немного заспанный хирург.

Геля вспомнила, что его зовут Виталий Дмитриевич.

– Здравствуйте Виталий Дмитриевич, – начала Геля, стоило мужчине открыть дверь.

– Здравствуйте Ангелина, – мужчина еле подавил свой зевок, – обход начнется в десять утра, так что у вас еще есть время отдохнуть и немного поспать, вы ведь ночью-то практически не спали, или вас что-то беспокоит?

Мужчина приблизился к ее кровати и тут же схватил ее за запястье, начав считать пульс.

– Я хочу, чтобы вы сняли эту конструкцию, и загипсовали мою ногу, я ухожу, – огорошила хирурга Геля, и добавила: – У меня дочь в больницу попала, в реанимацию, у нее отек Квинки, мне нужно быть рядом с ней!

Мужчина нахмурился, затем вздохнул, и опять нахмурился, внимательно вглядываясь в решительное бледное лицо девушки.

– Так…, – сказал он, затем взял кресло, подошел к кровати Гели и сел в него.

Виталий Дмитриевич за эти сутки прилег отдохнуть всего на один час, а его смена заканчивалась только через два часа, к тому же за смену он умудрился провести целых две довольно сложных операции, и поэтому чувствовал он себя не очень хорошо, а точнее – спать хотелось просто зверски.

Нет, он не раз сталкивался с тем, что пациенты после операции сразу же собирались уходить домой, это была для него не новость. Причины были разные. И родные попадали в неприятности, а бывало и то, что пациент просто после наркоза еще не отошел и не понимал, что происходит. Поэтому собравшись с силами моральными и физическими, он посмотрел на девушку, и, вздохнув, заговорил:

– Ангелина, а кризис у ребенка миновал? Все обошлось?

– Да, – быстро заговорила Геля, – мне сказали, что она пока спит, но…

– Ангелина, подождите, – прервал он ее, – значит с вашим ребенком все в порядке, и врачи обязаны о ней позаботиться, понимаете, это их работа.

Геля взяла его за руку и посмотрела мужчине в глаза.

– Нет, в смысле да, конечно, но… вы не понимаете, ей сейчас очень плохо, она там совсем одна, она еще очень маленькая, ей всего девять лет.

– Ангелина, – улыбнулся хирург, хотя давались эти улыбки ему очень тяжело, – вам все равно не разрешат находиться рядом с ребенком, максимум позволят посещать два раза в день и все. Она же у вас уже взрослая. Так вы можете с тем же успехом и по телефону с ней поговорить. А всем остальным ее обеспечат.

– Нет, я должна быть рядом с ней! Она там совсем одна! – в отчаянье выкрикнула Геля, видя, что врач совершенно не понимает ее метаний.

Виталий Дмитриевич, вздохнул и прикрыл глаза буквально на мгновение, понимая, что с этой стороны он ее не убедит, у девушки сработал материнский инстинкт, а когда вступают в свою силу инстинкты, особенно за жизнь потомства, то здравый смысл сразу начинает пасовать.

«Что ж, попробуем с другой стороны подойти», – мысленно решил для себя врач.

Он перехватил прохладную кисть девушки, слегка придавив ее к кровати, и строго посмотрел Геле в глаза.

– Вы понимаете, что если ваши кости, не правильно срастутся, то вы на всю жизнь можете остаться инвалидом и не сможете полноценно передвигаться?

– Да, – уверенно ответила Геля.

Хотя и мало что сейчас понимала, так как у нее в голове была на данный момент только лишь одна цель – это больница, где лежит ее дочь, и для этого она готова была сейчас ответить на любой вопрос «да» если это приблизит ее хоть на один шаг к Инге.

– И вы понимаете, что для того, чтобы освободить вашу ногу мне придется сделать вам еще одну операцию?

– Да! – опять с уверенностью ответила Геля, и на всякий случай добавила: – И я готова подписать любые бумаги, чтобы снять с вас ответственность, – и тут же нахмурилась, вспомнив, что на операцию-то она как раз и не давала согласия.

Виталий Дмитриевич потер лицо ладонями, пытаясь хоть немного взбодриться. И решил действовать по стандартной схеме.

Он встал со стула и мысленно отстранился от всех эмоций и собственной усталости.

– Значит так, – начал он, – я сейчас подготовлю документы на операцию, и как только спадет отек, я ее сразу же вам сделаю.

Он вытащил из кармана записную книжку и начал ее демонстративно листать и что-то в ней читать.

– Думаю, – сказал он глядя в ежедневник, – это будет примерно через неделю, ага, я ставлю вас на…

– Что? – вскрикнула Геля, – как через неделю?! Мне нужно, чтобы вы сделали ее сейчас!

– Ангелина, – врач сделал вид, что удивлен ее выпадом, – я не имею права это делать! У вас должен спасть отек, вы посмотрите на свою ногу, – он кивнул на ее конечность, затем приблизился к Геле, и указал пальцем на те места, куда входили спицы.

Гелю замутило оттого, что она увидела. Оказывается, она подсознательно избегала смотреть на свою ногу, но сейчас врач заставил ее это сделать, и Геля почувствовала дурноту.

А хирург тем временем продолжил:

– Если я сейчас начну делать вам операцию, то не исключено, что из-за отека я могу повредить вам сосуды, а это чревато серьезными нарушениями.

Геля сглотнула несколько раз вязкую слюну, и упрямо посмотрела в глаза Виталию Дмитриевичу.

– Я всю ответственность беру на себя. Я согласна на операцию прямо сейчас, только избавьте меня от этой конструкции! Я подпишу любые документы! – почти выкрикнула она опешившему врачу.

Мужчина явно не ожидал от нее такой реакции, обычно инстинкт собственного выживания сильнее материнского, и по его опыту пациенты сразу же успокаиваются, и даже самые упрямые соглашаются на выписку через неделю, а когда время подходит ближе к операции, в итоге отказываются, особенно, когда с ними поговорят несколько врачей и штатный психолог. Да и проблема с близкими к тому времени разрешается сама собой. Хотя подобные случаи вообще случаются крайне редко. Но эта женщина умудрилась удивить и испугать хирурга не на шутку.

По закону они не имели права ее тут удерживать силой. И если пациент требует сделать операцию и убрать все спицы, то они обязаны подчиниться. Но то закон, а то здравый смысл.

Оставить человека инвалидом? На всю жизнь? Да еще и выписав из практически самой лучшей клиники в стране?

– Нет, вы не пони…, – начал было он, но Геля не дала ему и слово сказать:

– Я все прекрасно понимаю! – в голосе девушки появились ледяные нотки, – а еще я прекрасно знаю свои права, и я отлично помню, что не давала вам разрешения на операцию, но вы мне ее сделали, и теперь сделаете другую! Избавите меня от этих чертовых спиц! Иначе я вас всех тут засужу!

У мужчины вытянулось лицо от удивления, вот судом ему еще никто не угрожал, нет, угрожали, конечно, но не в таких же абсурдных ситуациях? Но Виталий тут же взял себя в руки, и вновь попытался объяснить девушке, что сделать операцию сию минуту невозможно.

Однако он не подозревал, какой Геля может быть настойчивой. Она, спокойно выслушала мужчину, а затем таким же спокойным голосом начала говорить:

– Если вы сегодня не сделаете мне операцию и не снимите эту конструкцию с моих ног, поверьте мне, суд для вас покажется цветочками, ягодки вас будут ждать позже. Я работаю администратором в нескольких крупных группах в социальных сетях. И мне ничего не стоит закинуть несколько постов, о том, что в вашей клинике ведутся бесчеловечные эксперименты на бедных. Вы силой удерживаете пациентов, без их спроса делаете сомнительные операции.

– Но это же все чушь, мы можем легко все это опровергнуть, – усмехнулся врач, дивясь абсурдности ситуации.

– Какая разница, чушь это или нет, – холодной улыбкой ответила, Геля, ввергая тем самым хирурга в еще большее изумление, – я забросаю интернет подобными постами, мне это не сложно учитывая то, что у меня есть доступ администратора к огромному количеству сайтов.  А, правда это, или нет, уже не будет иметь значения. Репутация вашей клиники пострадает! Это для меня самое главное. И в суд я тоже обязательно подам, если надо, выступлю по телевизору и изображу из себя замученную пытками жертву. Я уверена, у вашей клиники наверняка есть конкуренты, пойду к ним, расскажу свою страшную историю. Они мне обязательно помогут донести ее до масс.

– Но это же глупо и неразумно, – попытался привести последний довод ошарашенный хирург.

– Это вас не касается! – отрезала Геля совершенно спокойным и холодным голосом, чем-то напоминая всем своим видом Снежную королеву из детской сказки.

Виталий Дмитриевич какое-то время смотрел в глаза Геле, надеясь, что ее решимость угаснет, но нет, этого так и не случилось. И мужчина понял, что эта девушка слов на ветер не бросает, и если надо, она сделает все, что сказала.

Он первым отвел взгляд.

– Мне нужно подготовить операционную, а это займет несколько часов, – глухо ответил он ей, и, развернувшись, не смотря на Гелю, покинул палату.