А ведь именно из-за Сашки, я и рванула в Питер поступать, в пух и прах разругавшись с отцом. У нас же Мердяковым любовь была аж с первого класса. Я думала, вместе выучимся, работу найдем и заживем в северной столице. А оказалось, что у Сашки были совсем иные планы, и я в эти планы никак не вписывалась. Господи, десять лет уже прошло, столько воды утекло, а я до сих пор об этом предателе и мерзавце, которому подарила свою девственность, и из-за которого наговорила отцу всяких гадостей, не могу забыть…

– Госпожа Смолина, вы очнулись? – вырывает меня из воспоминаний о детской любви, незнакомый грубый мужской голос, и я неосознанно убираю ладони и открываю глаза.

Мозг из-за дикой боли, не сразу начинает нормально работать. Все происходящее отмечает штрихам и размазанными деталями.

Осознаю себя сидящей на не удобном деревянном стуле, с подлокотниками, в очень темной комнате. Передо мной стоит стол, с лампой, из которой льётся очень тусклый свет. За столом сидит мужчина и его глаза светятся ярко-алым светом.

«Менус», – доходит до меня, не самая приятная мысль. Тот самый, что недавно копался в моих мозгах.

Головная боль усиливается, и я резко перевожу взгляд в сторону.

Еще один мужчина стоит рядом, присев на стол с боку и скрестив руки на груди. Его глаза светятся ярко-зеленым светом. Их лица из-за яркого света, рассмотреть не получается.

– Да, – отвечаю шёпотом, и тут же начинаю кашлять.

Во рту все пересохло, в голове взрываются маленькие взрывы, от которых на глазах невольно выступают слезы.

– Выпейте, – доносится до меня грубый голос, – боль утихнет, и станет легче.

Открываю глаза и вижу перед носом стакан с водой, в котором растворяется шипящая таблетка. Наверное, аспирин.

Беру стакан, и тихо поблагодарив «зеленоглазого», а это именно он подал мне воды, залпом выпиваю всю жидкость.

Стакан у меня забирает тот же мужчина, и ставит его на стол, рядом с графином. На столе кроме графина со стаканом, замечаю открытый ноутбук экраном, повернутым к «красноглазому». Именно так я мысленно решила окрестить мужчин, пока они не назвали своих имен.

– И так, Евгения, – продолжает красноглазый, – вижу, что вам уже стало значительно легче, значит мы можем поговорить.

– Простите, – растеряно перевожу взгляд с одного мужчины на другого, избегая смотреть в их яркие глаза, потому что моим глазам до сих пор больно, – а кто вы, и где я нахожусь?

– Моё имя Орант из рода Пурпурной Розы, – неожиданно представляется «красноглазый», а это, – он кивает в сторону «зеленоглазого», – мой коллега господин Крид из рода Мореного Дуба. Вы находитесь на нашей территории. Особым советом старейшин, нам было поручено расследовать исчезновение особо крупной суммы денег, с одного из счетов, принадлежащих корпорации «Реген».

Мои глаза невольно округляются, и даже в голове начинает проясняться. Корпорация «Реген» была создана менусами. Для всех слово «Реген» – означает табу. Не приближаться, не трогать, не брать, даже не думать в эту сторону. В супермаркетах существовали специализированные отделы под названием «Реген», так вот нам, простым людям, под страхом смерти, было близко запрещено к ним подходит. «Реген» – это корпорация, создающая товары и продающая их только своим.

Короче говоря, «Реген», это как запретный плод. И человек, посмевший тронуть этот самый запретный плод будет наказан – его душу изымут, а тело займет другой пришелец.

Такие казни, показывают по телевизору каждый день. Телевизионщики даже шоу по этому поводу сделали, как ловят тех, кто покушается на «святое», причем ловят сами люди, и отдают на расправу пришельцам.

Как-то было несколько случаев, когда ловили невиновных, и пришельцы прилюдно казнили, тех, кто решил подставить кого-то из своих недругов. В общем…программка та еще, я пару серий видела, и поняла, что больше это смотреть не смогу. Но про слово «Реген» запомнила навсегда.

Соседи, так обожают эту передачу смотреть, особенно на кухне, собравшись вечером, тремя семьями, под дешёвый портвейн.

– Простите, а, – невольно опять перехожу на шёпот, – я не понимаю.

– Все очень просто, – растягивает губы в недоброй улыбке «красноглазый», – я вам сейчас все объясню. Год назад, со счета корпорации «Реген» пропал один миллион евро, – я невольно икаю, и тут же закрываю рот ладонью, на что Орант, приподнимает одну бровь, – эта сумма исчезает где-то в офшорных счетах, и нам с господином Кридом приходится попотеть, прежде чем отыскать след этих денег. И…, – он выдерживает драматическую паузу, от чего я автоматически чуть подаюсь вперед в ожидании продолжения, – мы узнаем, что деньги приходят на имя вашего, как раз именно год назад почившего с миром, отца, а с его счета переходят на ваш личный счет.

В этот момент в помещении наступает оглушительная тишина.

Я с ужасом хватаюсь за горло.

– Я не брала, я ничего не знаю, это какая-то ошибка, – начинаю тараторить, как заведенная. И вскочив со стула, падаю на колени, подползаю к столу, и заглядываю в ярко-алые глаза. К черту гордость. Сейчас не до неё. Сейчас главное душу и тело сохранить, я обещала, обещала отцу, что буду жить дальше. Мне ведь иначе нельзя… Я ведь иначе не смогу отправлять брату на лечение денег. Лешка же без меня погибнет. Он же никому кроме меня не нужен.

Губы мужчины кривятся в презрении.

– Сядьте на своё место, – не громко, но настолько весомо произносит он, что у меня на загривке мелкие волоски встают дыбом, и я мгновенно подскакиваю, и сделав пару шагов назад плюхаюсь обратно на твердый стул, нервно вцепившись руками в подлокотники.

Страх за судьбу брата сводит с ума. Если бы это касалось только моей жизни, то мне было бы плевать, но Лешка… Ради него я готова на многое. Хотя мой брат вряд ли оценит эти порывы, он вообще, скорее всего не подозревает о моем существовании, потому что живет в каком-то своем особенном мире, в который доступа нет ни у кого, ведь он аутист с рождения. Но это не значит, что я готова его бросить, однажды я сделала это, однажды я оставила их с отцом, поступив эгоистично и отправившись за своей иллюзорной любовью в Питер, но сейчас… когда отца уже нет целый год, я так не могу, я не могу предать своего брата еще раз.

– Счет открыт вами и на ваше имя, – говорит мужчина, и его слова камнями падают на мои поникшие плечи, – вот тут есть доказательства, – он разворачивает ноутбук ко мне экраном, и нажимает на кнопку воспроизведения, – что именно вы, в день смерти вашего отца, лично сходили открыли на свое имя счет, и имея от него доверенность перевели с его счета на ваш собственный, сумму в один миллион евро. Эту запись нам любезно представила служба безопасности банка. Нам повезло, они не уничтожают видео с клиентами, на чьих счетах лежат суммы более пяти миллионов рублей.

Пока мужчина говорит о том, что случилось, на ноутбуке мелькают кадры. Я вижу себя со стороны, год назад. Это сто процентов я. Узнаю свой плащ, ботинки, и даже сумочку. Вот только взгляд… взгляд совсем не мой. А более уверенной, и я бы даже сказала, властной женщины. Я прохожу в кабинет, заполняю документы, даже отпечаток пальца оставляю, в подтверждение.

– Деньги так и продолжают лежать на вашем счету Евгения, еще и проценты немаленькие накапали, вы не потратили ни копейки, – слышу, словно из-под толщи воды голос мужчины.

Потому что мне опять становится дурно.

– Еще воды? – перед носом появляется новый стакан с водой.

Автоматически киваю, и забрав стакан залпом его выпиваю. Но легче не становится.

Поднимаю взгляд на «красноглазого», и произношу с мольбой в голосе:

– Я ничего этого не помню, вы же сами можете проверить, вы же читали мои мысли.

– Читал, – кивает Орант. – А именно тот день, когда произошло преступление, я прочитать не смог. Потому что кто-то поставил очень сильный блок на вашу память.

– Я не знаю, я ничего не понимаю, – качаю головой из стороны в сторону.

И тут в беседу вступает «зеленоглазый», который до этого изображал «доброго полицейского».

– Возможно, что сейчас, вы действительно ничего не знаете и ничего не понимаете, но в тот день, вы все прекрасно понимали и осознавали, можете взглянуть на видео. И да, мы могли бы поверить в то, что это монтаж, если бы не ваши отпечатки пальцев.

Последние слова господина Крида звучат для меня, как приговор.

Поднимаю взгляд на мужчину, и хриплым голосом спрашиваю:

– Я умру, меня казнят?

– По идее, мы обязаны это сделать, так как мы уже нашли все доказательства вашей вины, да и совет потребует от нас незамедлительного исполнения договора,.. но, – зеленый свет становится ярче, от чего я, тут же опускаю взгляд чуть ниже, и вижу обыкновенные человеческие мужские губы, немного тонкие и недовольно поджатые, а еще гладко выбритый подбородок и скулы, а внутри у меня все вибрирует от надежды и недосказанности.

Зеленоглазый, видимо тот еще садист, потому что замолкает на несколько мгновений, заставляя меня, умереть и воскреснуть мысленно, раз десять как минимум, а еще вспомнить в деталях, как умирал тот самый политик, на глазах у всего мира. И не выдержав пытки тишиной, я сдаюсь первой, и дрожащим голосом спрашиваю:

– Но, вы можете этого не делать, так?

Господин Крид отворачивается от меня, устремляя свои зеленые «прожектора» куда-то в сторону и освещая тем самым, как оказалось самую обыкновенную серую стену.

А до меня сейчас очень медленно доходит то, что похоже, господа менусы, чего-то хотят. И инициатива должна исходить от меня меня, а не от них.

Смотрю на свои руки и начинаю очень медленно прощупывать почву:

– Я могу хоть чем-то помочь? Хоть, как-то попытаться загладить свою вину? – говорю осторожно, тщательно подбирая каждое слово. – Деньги ведь я не потратила, там даже проценты какие-то есть. И возможно, – мой голос неожиданно становится очень хриплым, и мне приходится прочистить его, – возможно, я как-то смогу загладить свою вину? – и тут же чуть подаюсь вперед, и перехожу на шепот, – пожалуйста, если есть что-то,… что угодно, что я могла бы для вас сделать, то я на всё согласна.

Красноглазый откидывается в своем кресле назад, невольно привлекая мое внимание, и с ленцой в голосе произносит:

– На всё?

– Д-да, – осторожно киваю, и смотря на тонкие длинные пальцы, которыми мужчина задумчиво и очень медленно перебирает по столу, тут же быстро добавляю: – все, что в моих с-силах, но на иное преступление не пойду.

Потому что понимаю, что иначе меня однозначно казнят.

– Есть один выход, – устало вздыхает красноглазый, и повернув ноутбук обратно к себе экраном, начинает там что-то кликать мышкой, – но мне кажется, что ты сама откажешься, когда узнаешь подробности.

– Я, – сглотнув пару раз, и вновь прокашлявшись, расправляю плечи, и чуть приподнимаю подбородок, – готова узнать подробности.

– Что ж, – губы господина Оранта, опять кривятся в подобии улыбки, – всё очень просто, ты можешь отработать свою вину, став добровольно на пять лет нашей личной с господином «арвиэ».

Нахмурившись, смотрю на мужчину и жду продолжения его рассказа.

Поняв, что я ничего не поняла, красноглазый опять устало вздыхает, и демонстративно посмотрев на часы, словно он уже давно куда-то торопится, а тут я его задерживаю со всякими глупостями (подумаешь жизнь, какой-то никчёмной неудачницы), начинает пояснять:

– Арвиэ, переводится дословно, как кормящая. Ты будешь кормить меня и господина Крида в течении пяти лет энергией своей души, абсолютно добровольно. Для этого мы заключим с тобой магический контракт, который ты подпишешь своей кровью.

От неожиданности я непроизвольно икаю, и под пристальными взглядами обоих мужчин, зарываю свой рот ладонью, потому что наружу так и просятся слова о том, что я как бы уже давно не девственница, и душа у меня совсем не невинна, и далеко не чиста…

Но вспомнив о брате, я проглатываю свою глупую шутку, и убрав руку, четко и уверено спрашиваю:

– Где подписывать?