Горожане радостно кричали и свистели, приветствуя студентов. Многие люди, весело хохоча и ликуя, шагали вслед за колонной. Ещё больше народа столпилось на самой площади. Сцена для будущего показа иллюзий оказалась, правда, совсем крохотной. Она была даже меньше тренировочной академической, и это внесло суматоху. Некоторые из студентов с тревогой зашептались, но их обсуждения потонули во всеобщем шуме. Звучала громкая музыка, галдели люди, кто-то, пользуясь случаем, продавал втридорога всякие вкусности, где-то горько заплакал маленький ребёнок. Всё это сливалось воедино и лишь речь градоправителя немного уняла звуки. Правда, Мила всё равно, казалось, оглохла. От волнения она слышала только стук своего сердца. Слова приветствия участников и представления жюри словно прошли мимо неё. Тело сковал страх.

«Зачем я только согласилась участвовать? Я не справлюсь! Не справлюсь!» – забилась в ней истеричная мысль.

Но Мила подобно одной из участниц не сорвалась с места. В отличии от той ей хватило выдержки остаться, а не убежать из-за бушующих внутри ярких эмоций. Мила стояла, хотя едва дышала от ужаса. Её трясло от понимания, что ещё вот-вот и огромный полупрозрачный куб, из которого господин фон Дали примется вытаскивать шарики с именами, выплюнет её, Милы Свон, имя.

– Аир Андрэ Малколм.

Вздох облегчения. Мила поняла, что не ей предстоит открывать турнир, и это было замечательно. У неё имелось время ещё раз осмыслить своё выступление. Увы, сравнить его с выступлением аир Малколма не вышло бы. Чтобы не дать преимуществ прочим участникам, все те, кто ещё не выступил, элементарно никакой иллюзии бы не увидели и не услышали. На них ради этого были наложены чары. Но Мила нисколько не расстраивалась из-за этого. Она не смогла бы спокойно смотреть на чужую иллюзию и наслаждаться ею. У неё, пожалуй, нервы бы окончательно сдали.

По тому, как бурно толпа аплодировала, участникам турнира стало понятно, что выступление у Андрэ Малколма задалось и ещё как. Не зря он уже заканчивал академию. Вот последующие два шестикурсника такого успеха не добились. Явно. Зато потом восьмикурсник сотворил что-то такое, от чего горожане и жюри зашлись довольным хохотом. Некоторые даже стали требовать повторить выступление на бис, а затем эта просьба стала громогласной, и жюри повторное выступление дозволило. По нервам и уверенности Милы сей факт сильно ударил. Зато потом зрители отреагировали ровно. Затем вообще освистали несчастного студента. Время одного выступления должно было укладываться в пять-семь минут, а потому на сцену то и дело кто-нибудь да выходил.

– Аир Антуан Грумберг, – вскоре возвестил Олаф фон Дали.

Мила от звука этого имени вздрогнула и сделала маленький шажок в сторону, ей не хотелось мешать молодому лорду выходить на сцену. Антуан Грумберг величественным шагом поднялся по ступеням, чопорно поклонился жюри, но взялся за магию на простой народ даже не взглянув.

«Ох и отомстят они тебе, скотина, за это, – уверенно подумала Мила. – Уж простые люди тебе твою гордость припомнят с лихвой».

Однако, то были лишь её надежды. По факту ничего такого не произошло. Пускай выступление Антуана Грумберга сопровождали не самые бурные овации, зрителям оно понравилось, и это ужас как разозлило Милу. Но что она могла поделать? Ей оставалось только ждать своей очереди, и эта очередь всё отчего-то не подходила. Уже девять человек после гадкого лорда выступили, даже Вера Томари (крайне неудачное выступление, судя по реакции толпы) на сцене побыла, а Милу всё не вызывали. Вот в колонне участников только пять студентов осталось.

«Наверное, меня вообще не вызовут», – обмерла молодая женщина от предположения, как Олаф фон Дали провозгласил:

– Аир Мила Свон.

Она шла, как в тумане. Ноги не слушались, тело казалось каменным. Мила едва смогла согнуться в приветственном поклоне. Ох, как далеко ей было до смелости тех участников, что приветственно махали толпе и посылали во все стороны воздушные поцелуи.

– Ну что ж, – сказал один из членов жюри устало. – Покажите нам, аир Свон, что вы такого приготовили.

На дрожащих коленях Мила подошла к тому месту, с которого ей полагалось творить иллюзии. Ей вмиг сделалось не по себе за свою дерзкую задумку. Дело в том, что идея Милы была сложна для неё. Она решила создать звуковое сопровождение, а к этому умению студенты четвёртого курса на уроках профессора Винтера ещё не подошли. Но Миле недаром иллюзии были интересны и недаром именно её имя назвал для участия в конкурсе преподаватель. Молодая женщина самостоятельно наловчилась создавать простенькие гудки разной тональности. Не особенно музыкальная штука, на чарующие тягучие дуновения флейты или проникновенный плач скрипки эти бип-бип не походили. Но в голове Милы словно сама собой сложилась мелодия. Возможно, она даже слышала её где‑то, раз так легко мелодия зазвучала у неё в голове. С этой музыки, собственно, и предполагалось начать выступление, но Мила никак не могла решиться его начать. Она застыла, так как впритык к сцене в компании своих закадычных друзей подошёл Антуан Грумберг. Насмешливо скривившиеся губы, оценивающие, пристальные и такие неприятные взгляды этих троих мужчин ещё больше взволновали её. А Мила и так была едва жива от страха!

– Она не должна выступить лучше тебя, Антуан, – между тем холодно сказал Филипп Оуэн, и молодой лорд (повышая голос так, чтобы Мила его слова наверняка услышала) с беззаботной интонацией ответил:

– Профессор Винтер недаром славен на всю академию чудачеством и рассеянностью. Не иначе он перепутал аир Свон с кем-то ещё. Правда, Филипп, он же про её существование вспомнил только тогда, когда не сумел досчитать до трёх.

– Хм? А мне знакомые говорили, что по иллюзиям она, вроде как, способная, – без задней мысли прокомментировал Самюэль Лёгьер, и Филипп Оуэн, с неким волнением поглядев на этого недалёкого пухляка, вновь заявил Антуану:

– Она должна выступить хуже.

– У тебя в этом что, есть сомнения?

– Я говорю про то, что пусть ты отказался от противостояния, но стоит этой девке хоть в чём-то показать себя лучше, как это выльется в не самые приятные обстоятельства. Отчего ты вообще не предупредил меня, что она будет участвовать? Я бы помог тебе не допустить этого.

– Филипп, некто с фамилией Свон никогда не сможет сравниться со мной, – с улыбкой ответил другу Антуан и демонстративно повернулся в сторону сцены, где Мила всё же начала творить чары.

Как и предполагалось, первыми зазвучали гудки вперемешку с чем-то похожим на звук хлопков. При этом люди в толпе задумчиво переглянулись, музыка не была похожа на что-то знакомое им ни по звучанию инструмента, ни по мелодичности. Короткие громкие звуки создавали энергичный ритм, под который могли бы танцевать шаманы. Но вирградцы знать не знали о таких диких магах, а потому испуганно выпучили глаза… покуда некоторые из них не заулыбались и не стали двигаться в ритме странной музыки. Последнему поспособствовала иллюзия. На сцене Милы из-под досок появились, как цветы из-под снега прорастают по весне, искрящиеся серебром силуэты людей. Сперва они держали руки над головой, а затем резко опустили их и закружились в сумасшедшем танце. Пожалуй, даже опытный гимнаст не смог бы совершить всех тех движений, что выбрала для своей иллюзии Мила, но молодая женщина в чарах не сбилась. Благодаря тому, что основной цвет силуэтов был белый, получалось всё у неё достаточно просто. Но вот дальше… дальше следовало ход выступления менять.

На проникновенном звуке музыки силуэты замерли и начали таять. С них срывались на дощатый пол капля за каплей, и эти капли образовали что-то похожее на море. А затем из глубин моря показался золотистый круг солнца. Чем выше оно поднималось по небосклону, тем быстрее таяли силуэты. Прямо как обычный снег. Одновременно с этим по краям сцены выросли могучие деревья. Они заключили солнце под свою арку, и затем на голых ветвях образовались крупные почки. А там из этих почек вырвались на волю десятки крошечных зелёных фей, похожих на крошечных человечков с огромными стрекозиными крылышками. В руках они держали миниатюрные волшебные палочки, благодаря которым то тут, то там возникали ярко-голубые, розовые и белые цветы. На всём, чего бы ни коснулась палочка, вырастал цветок. Очень простенький внешне, такой бы только малыш на бумаге смог нарисовать, но люди взбудоражено заахали, так как чудо ещё только начиналось. Цветы вдруг принялись оживать. Под дёрганную музыку эти яркие иллюзии ни с того ни с сего сорвались со своих мест, и в энергичном ритме, беспрерывно подпрыгивая, подплыли по воздуху к деревьям, чтобы укорениться на его пустых ветвях.

К сожалению, будучи вынужденной контролировать процесс произрастания цветов, Мила отвела взгляд от сцены и начала смотреть по сторонам. Антуан Грумберг стоял при этом так близко, что, куда бы она ни посмотрела, а всё его видела! А его губы были недовольно поджаты. Не менее зло поглядел на одногруппницу Филипп Оуэн, прежде чем зашептал что-то другу на ухо. Всё это отвлекало Милу, нарушало её сосредоточенность. Всё же она была только четверокурсницей, взявшейся за слишком сложную для себя магию. Но окончательно сбилась молодая женщина только тогда, когда Антуан создал в своих руках иллюзорный шар, размером с маленькую тыкву. Внутри этого шара Мила увидела саму себя – обнажённую и подчиняющуюся всему, что с ней совершали по указке лорда нанятые им подлецы.

– Если хочешь знать, то я на всеобщее обозрение выставил именно это. Думаешь, твоя иллюзия после такого выйдет ярче? – достаточно громко усмехнулся Антуан Грумберг. И, быть может, толпе не были особо слышны его слова, но Мила их расслышала отчётливо. И именно из-за них она вздрогнула всем телом. Разум отвлёкся от сложной задачи, и иллюзия прервалась. Причём не резко и сразу, а по фрагментам. Вот музыка стала неуправляемыми гудками такой громкости, что все присутствующие зажали ладонями уши. Вот весёлые танцовщицы-феи обратились в какие-то зубастые кляксы. Мысли Милы напрямую влияли на её магию, а потому много кто испуганно закричал, прежде чем молодая женщина перестала стараться выправить ситуацию и просто завершила магию как есть.

– Будьте добры, покиньте сцену. Это было ужасно, – прямо сказал один из членов жюри. И его недовольство было обоснованно, так как это на его голову уместилась одна из фей, прежде чем превратилась в похожую на коровью лепёшку массу.

– Но я… я могла бы попробовать снова, – жалобно произнесла Мила. – Одному из студентов дозволили же выступить дважды.

– Поверь, Тварь об этом никто не попросит, ха-ха-ха! – злорадно захохотал возле неё Сэм Лёгьер, и Антуан в тон другу с высокомерием посоветовал:

– Уходи со сцены. На ней место только опытным заклинателям, с тебя позориться хватит.

Мила не сдержалась. У неё так защипало в глазах и так больно сделалось на душе, что она в голос прокричала:

– Сволочь! Это из-за тебя, из-за тебя! Это ты сделал так, чтобы моё выступление провалилось. Ну не могли же все вы ничего не заметить? Этот подонок колдовал!

Мила указывала дрожащей ладонью на Антуана Грумберга, но при этом под конец слов прекратила смотреть на него и уставилась на жюри. Однако, их лица не выразили ни капли сочувствия, а потому она начала выискивать взглядом Найтэ. Ей нужна была его поддержка, защита. И декан факультета Чёрной Магии, когда Мила поглядела в его глаза, действительно поднялся со своего места. Его монументальная фигура тотчас привлекла к себе всеобщее внимание. И всё же Найтэ Аллиэр сперва сделал пару шагов вперёд, чтобы выделить себя ещё больше, только после он громко сказал:

– Аир Свон права, аир Грумберг действительно колдовал в её присутствии.

Щёки Милы даже покраснели от переизбытка эмоций. Она ощутила такое облегчение, такое счастье! Нынешний момент взял и перечеркнул все её попытки найти для мэтра Ориона некие пять достойных причин быть вместе. Право, ей было достаточно одной – этой!

Увы, стоило Миле испытать эти чувства, а главе академии начать в удивлении приподнимать брови, как Найтэ Аллиэр криво улыбнулся и продолжил речь.

– Также, в присутствии аир Свон колдовал я – подогревал себе магией чай. Продолжали поддерживать заклинание для ещё не выступивших участников мои коллеги. Полагаю, много кто ещё на площади чарами занимался. Вот только, аир Свон, учтите, – резко переведя на неё полный недовольства взгляд, поднял он кверху указательный палец так высоко, что рукав мантии обнажил его руку по локоть, – при этом никто (абсолютно никто!) в ваши чары не вмешивался. Сосредоточенность потеряли вы сами, поэтому в загубленном выступлении вините только себя. Настоящий маг, какой бы сложной обстановка вокруг ни была, а контроль не теряет. Поэтому прекратите постыдный ор. Проявите благоразумие и покиньте сцену молча. Замечание за некорректное поведение во время турнира уже сегодня вечером окажется в вашем личном деле, не доводите ситуацию до строгого выговора.

Мила ошарашенно заморгала. Сказанное буквально опустило её с небес на землю и так, что она была готова разрыдаться. Глаза вновь мерзко защипало, но Мила, хотя её кулачки воинственно сжались, лишь опустила голову и под недовольный свист толпы послушно сошла со сцены. Она не была маленькой наивной девочкой, а потому прекрасно понимала – справедливости ей никак не добиться, а, значит, и на площади ей больше делать нечего. Абсолютно.

– Аир Стен Моррис, – чтобы не дать обсуждениям испортить турнир, громко вызвал Олаф фон Дали к участию следующего студента.

Мила не обернулась, когда толпа заахала от восторга. Она продолжала медленно брести прочь, чтобы в будущем свернуть на какой-нибудь переулок потише и вернуться в академию. Настроение её оказалось окончательно испорчено, вместо сердца образовалась дыра. Ноги, хотя и хотели бежать, на деле едва делали шаг за шагом. Они ей словно не подчинялись, а потому неудивительно, что Антуан Грумберг в какой-то момент Милу нагнал. Это произошло на полупустой улочке, расположенной не так далеко от оставшейся позади площади.

– Постой, – требовательно приказал он и, когда Мила проигнорировала первые два его призыва остановиться, силой повернул её лицом к себе.

– Чего тебе от меня надо? – сказала тогда она. И да, хотелось Миле произнести свои слова с вызовом, но она была слишком угнетена, вот они и прозвучали плаксиво. Из-за этого на лице Антуана ненадолго возникла улыбка. Ему очевидно понравилось эмоциональное состояние одногруппницы, но вместо ожидаемых насмешек сказал молодой лорд другое.

– Повторюсь, у тебя есть выбор. Подчинись мне и проблем у тебя во сто крат станет меньше, – напомнил о своём предложении Антуан. – Право, согласишься прямо сейчас, так я даже подойду к господину фон Дали и по поводу твоего нынешнего замечания скажу, что оно нисколько не объективно. И так скажу, что он написанное профессором Аллиэром на клочки порвёт, а не вложит в твоё личное дело.

Миле словно рот склеило. Она бы и хотела огрызнуться, но уже не могла. Не могла, потому что Найтэ (любимый мужчина, которому она подчинилась с радостью и любовью!) такого бы ей никогда не предложил. Он бы сказал много красивых речей, кипу умных слов, всецело призванных вменить Миле чувство вины и по итогу сделать её лучше. Но вот такой простой и естественной для мужчины защиты своей женщины…

– Вижу, ты наконец-то задумалась, – улыбка Антуана Грумберга сделалась шире, и это заставило Милу выплюнуть ответ.

– Ещё бы. Вот стою и думаю, да как бы послать тебя, сука, так, чтобы ты раз и навсегда от меня отвязался!

Не выдержав раздирающих её на части эмоций, молодая женщина схватила с лотка проходящего мимо горшечника глиняную детскую свистульку и с истеричным визгом запустила её под ноги Антуана. Игрушка со звоном разбилась вдребезги, но Миле было этого мало. Будь рядом ещё хоть что-то, что можно разбить, она бы это разбила. Но ничего больше вокруг не было, а потому молодая женщина, будучи в гневе, взяла и сотворила иллюзию огромных волкоподобных тварей. Несмотря на свои размывающиеся тела они даже смогли зарычать да так жутко, что немногочисленные люди вокруг вскрикнули от ужаса и бросились в рассыпную.

Увы, Антуан Грумберг не отреагировал аналогично обывателям. И, увы, хотя он прекрасно знал, что перед ним иллюзия, рассеять её он тоже не мог. Не умел ещё. Также, характер и происхождение потребовали от молодого лорда соответствующего ответа, вот он и создал спонтанно свою собственную иллюзию – с неба на Милу спикировал угловатый огнедышащий дракон.

– Да если надо, я весь Вирград сожгу, но ты, Тварь, научишься меня слушаться!

Запугивал Антуан, конечно, Милу, но испугались куда как больше обычные горожане. Люди с визгом разбежались в разные стороны, и, разумеется, при этом они громко звали на помощь. Ну, и как следствие достойному завершению турнира, коим являлось вручение огромного кубка победителю, образовавшаяся паника помешала…