– Мистер Эккель, у вас есть на него документы?

– Есть. Мой сиротский дом имеет статус государственного, поэтому я имею право оформлять детей, попавших ко мне на воспитание.

– В таком случае, эти документы мне нужны. Мальчика я забираю.

– Но… но, – даже побледнел мистер Эккель, и Герман Грумберг с улыбкой подтвердил.

– Да, думаю, с вашей стороны будет правильнее сообщить мистеру Гэбби, что вы больше не присматриваете за Сэо.

– Но я никак не могу этого сделать! – в отчаянии воскликнул мужчина. – Лорд Грумберг, дело даже не в деньгах, что нам так нужны. У меня нет его контактов. А если такой человек узнает, что я использовал его деньги не на то, что он рассчитывал… Лорд Грумберг, прошу вас!

– Чего проще, сделайте возврат последней поступившей суммы и последующих тоже. Полагаю, это привлечёт его внимание. А там сообщите мистеру Гэбби, что нарушил его планы я. Скорее всего, он уже будет об этом знать, но вы всё равно сообщите.

Сказав так, Герман Грумберг взял мальчика за руку и подтянул к себе. Сэо незнакомого ему мужчину испугался, он жалобно захныкал, попытался вырваться.

– Тётя Мафта, тётя Мафта! – заголосил малыш испуганно, и от страха даже так широко свои узкие глазёнки открыл, что стало видно – они у него синие, а не чёрные, как можно было бы предположить.

– Документы, – между тем потребовал Герман Грумберг. Истерики мальчика он не боялся, магия и не такие проблемы могла решить. Но некой Марте всё же подойти к ребёнку он позволил. Женщина тут же принялась мальчика утешать и успокаивать.

– Вот, лорд Грумберг, – вскоре принёс ему документы мистер Эккель. При этом мужчина окинул королевского советника уничижительным взглядом, и Герману Грумбергу этот взгляд не понравился настолько, что он решил произнести:

– Мистер Эккель, вы зря принимаете меня за злодея. Я не намерен этому мальчику как-либо вредить, скорее наоборот. Мне видится полезным устроить встречу матери и сына. Я жажду воссоединения Сэо с семьёй.

– С семьёй, которая так легко от него отказалась? – гневно проговорил мистер Эккель. – Да и вы сами про мистера Гэбби всё знаете. Зачем это ребёнку? Дайте ему вырасти достойным человеком.

– Хм. В этих документах вы указали выдуманную вами фамилию? – вместо ответа осведомился Герман Грумберг. При этом он развернул корочку поданных ему документов так, чтобы собеседнику стало видно содержимое.

– Да. Сэо Бёрнс – это хорошее и честное имя.

– Согласен, звучит неплохо. Даже жаль, если мать этого мальчика не отзовётся, ведь тогда документы однозначно придётся переделывать.

– Зачем? – непонимающе нахмурился мистер Эккель.

– Потому что у Сэо есть родня по отцу и, думаю, этой родне стоит дать знать о том, что сей ребёнок существует на свете. Или вы считаете, что только вы один можете заботиться о детях?

На этих словах Герман Грумберг наконец-то посмотрел на прислушивающегося к разговору мальчика. Вряд ли тот в силу возраста понимал всё, о чём шла речь, но самое главное он услышал, а потому с надеждой и страхом посмотрел на продолжающего держать его за руку королевского советника. В четыре с небольшим года к людям уже приходит понимание, что не всем везёт иметь родителей. И в четыре с небольшим года отчего-то мечты о родном доме и семье затмевают собой все прочие. Наверное, поэтому столь грозный мужчина, каким являлся Герман Грумберг, вдруг ни с того ни с сего проявил человечность. Поняв надежды мальчика, он улыбнулся и, потрепав ребёнка по чёрным шелковистым волосам, ненадолго присел возле него.

– Твой отец был могущественным магом, – сказал он. – Искренне надеюсь, тебя не зря назвали в честь него. Быть может, новый Сэо Литань поможет мне завершить путь, начатый прежним хозяином этого имени.

Мальчик попытался улыбнуться. Настороженность не покинула его взгляд, но он расслабился. Сделался спокойным и мистер Эккель. Этот мужчина, опираясь на свою трость, проводил необычного посетителя, поцеловал на прощание Сэо в лоб. Герман Грумберг не препятствовал этому. И, хотя мальчика ему хотелось использовать, на душе у королевского советника всё равно сделалось как-то легко и тепло. Предчувствие говорило ему, что он поступает правильно и что для Сэо так будет действительно лучше.

***

Как уже было написано, в Верлонии наступила весна. Вот только весна эта оказалась на редкость отвратительной. Мало того, что на первые недели марта выдались такие вьюги и морозы, что одежда застывала колом, стоило только выйти на улицу, так ещё и подступающий апрель учудил. Небывалые по величине сугробы окончательно взяли и растаяли всего за дюжину дней. Ещё вчера дышать от холода на улице тяжело было, а наутро вдруг началась капель. К первому апреля нигде ни снежинки не лежало. Люди (от крестьян до самых высокородных особ) ахали от удивления. Так быстро весна в Верлонию ещё ни разу не приходила. Но, как показала жизнь, ликовать было рано. Время шло, а тёмные тучи так и не покинули небо. Дни были серыми, мрачными, угнетающими. Разве что удивительно тёплыми. Но толку-то? Не вытягивались из-под пожухлой травы первые крокусы и ярко‑жёлтые цветы мать-и-мачехи. Не запорхали в воздухе очнувшиеся от спячки бабочки, только злющие голодные комары вились тучами. Из-за всего этого молчаливое напряжение перерастало в настоящую тревогу, и градоправитель Вирграда всерьёз задумался как бы не возникло в народе волнений. Живя в тесном соседстве с Первой Королевской Академией магических наук, вирградцы терпеть каких-либо лишений от природы не желали. Горожане открыто зароптали, что мол такую ораву магов холят и лелеют, а был бы прок.

– Да поймите вы, – попытался при личной встрече объяснить градоправителю Олаф фон Дали. – Да, я маг воздуха. Да, я знаю как на погоду воздействовать. Но если каждый маг будет менять погоду по своему усмотрению, то в стране начнётся хаос. Законы не просто так писаны. Вы должны подать запрос губернатору нашего региона, а уж он, если посчитает нужным, отдаст сотрудникам магического департамента соответствующие указания.

– А то не делал я так, – буркнул мрачный на вид губернатор. – Делал, господин фон Дали, и ответ мне пришёл тот ещё. Отчитали меня по полной, знаете ли, что не придерживаюсь я принятой в Верлонии концепции приоритета всего естественного… Будете коньячок, кстати?

– Этот? Этот буду, конечно, – лаская взглядом этикетку на бутылке, согласился ректор и с наслаждением принялся глядеть, как его собеседник по рюмкам дорогой коньяк разливает. На его лице даже возникла блаженная улыбка, но тут он опомнился и с грустным вздохом развёл руками. – Право, кто ж виноват, что сейчас тенденции такие? Веяние моды, веяние моды, уважаемый. Я, помнится, будучи студентом всё хохотал, что скоро волшебствовать станем только при наличии письменного разрешения то или иное заклинание сотворить. Но, эх, чувствую, скоро всё действительно так будет. И нисколько мне оттого не смешно нынче.

– Поддерживаю вас, совсем от такого невесело, – согласно кивнул градоправитель Вирграда, но, подумав, вернулся к прежней теме разговора. – Вот только господин фон Дали, всё равно бы как-то… ну это… ну как-нибудь. Ну, слегонца хотя бы, чтобы никто ничего такого не заметил, а погода выправилась. Э?

Он умоляюще уставился на главу академии, и Олаф фон Дали почувствовал укол совести. Не мог он отказать хорошему (а, главное, полезному!) приятелю в помощи. Другое дело, что закон нарушать ему тоже было не с руки, а потому глава академии всерьёз задумался и, наконец, предложил:

– Хм. Быть может, чтобы вирградцев от их мрачных дум отвлечь, магический турнир организовать?

– Да какой мне турнир? – расстроенно махнул ладонью градоправитель. – Пока достойных магов созовёшь, так уже лето подступит. И на призы попроще такие не позарятся, а бюджет…

– Понимаю, – опуская пустую рюмку на стол, согласился Олаф фон Дали. – Вот только студенты у вас здесь, под рукой. И не такие уж они привередливые к призам.

– Зато и не такие мастеровитые, чтобы мне полгорода не снести.

– Великие стихии, так ведь есть безопасные магические искусства. Вот, скажем, иллюзии. Как специалист по магии воздуха, уверяю – зрелищно, а навредить могут только если у кого-либо из зрителей от неожиданности сердце прихватит.

– Хм, турнир по иллюзиям. И не в академии, а на главной площади Вирграда, – задумчиво произнёс градоправитель, прежде чем широко улыбнулся. – А что, очень даже! Ха-ха, да я вашим студентам даже всамделишный кубок организую. Завтра же кузнец его отливкой займётся!

Понятное дело, что с этих слов в академии начался редкостный ажиотаж. Сыграли свою роль и короткий срок подготовки, и то, что турнир по иллюзиям был призван не столько скромное мастерство студентов напоказ выставить, сколько повеселить народ, а потому глава академии, посовещавшись с деканами, определил творческое содержание решающим критерием для победы. В конце концов, что толку было бы от миража фонтанчика, даже искрись и журчи вода в нём как настоящая?

«Публику надо поразить совсем другим, а качество пускай мои преподаватели на экзаменах оценивают», – размыслил господин фон Дали и, чтобы у студентов в будущем не возникло подозрений в предвзятости, даже устроил так, чтобы в жюри ни один маг не попал.

Естественно, подобное вызвало ту ещё шумиху. Проявить себя захотели абсолютно все. И если второкурсники расстроено вздыхали (они толком ещё не приступили к практическим занятиям), то прочие оживились настолько, что едва ли не каждый студент воздушного факультета подал заявку на участие. Из-за этого, собственно, Олафу фон Дали пришлось предпринять меры. Участвуй каждый желающий, так турнир растянулся бы на месяц. Поэтому преподаватели должны были сами отобрать из каждой группы не более трёх самых талантливых студентов. Коснулось условие и групп дополнительного образования. Из-за этого все слушатели четвёртого курса нынче со страхом и надеждой взирали на профессора Винтера. Зная рассеянность этого старичка, выбор он мог сделать какой угодно! А тот, щуря подслеповатые глаза, провёл карандашом по списку группы вверх, затем вниз. Затем снова вверх и, наконец, сказал:

– Аир Грумберг, аир Томари…

Услышав имя Веры Томари, Мила Свон спала с лица. Оно стояло после неё по списку, а молодая женщина очень, ну очень хотела поучаствовать в турнире. И дело даже не в кубке или денежном поощрении. На занятиях по иллюзиям Мила давно уже доказала незаурядность своей фантазии, а потому шанс достичь высоких результатов у неё имелся. Ну не смогло бы жюри поставить ей баллы ниже всех, а потому утёрла бы она нос этим…

На этой мысли Мила едва не всхлипнула от горя. Не выбрана она для участия, вот и нечего теперь о славном будущем мечтать.

– Ах, ну да. Вы же у меня в этой группе. Третьим участником у нас будет аир Свон. Конечно же.

– Да! Да! – тут же во весь голос заорала осчастливленная Мила. От эмоций она даже вскочила с места, едва не пустилась в пляс! И Антуан Грумберг, выражая так своё мнение об её поведении, осуждающе прикрыл лицо ладонью. Но Миле до его осуждения не было никакого дела. Едва выдалась свободная от занятий минутка, она прикрыла глаза и начала представлять своё выступление. Оно становилось всё более и более определённым, так как тематика турнира уже была объявлена – Поступь весны.