Глава 6

Физические последствия трансформации давно прошли, но всё равно оставили в памяти Людвига неизгладимое впечатление. Ему даже пришлось взять несколько выходных по причине болезни. И хорошо, что не только обычная записка удовлетворила ректора, но и никто из коллег не вздумал его навестить. Состояние у него было очень дурное, а аура тела выдавала использование некромантии с головой. Так что Людвиг безвылазно сидел дома, стараясь исподволь наказать пасынков за «Вознесенское» кладбище так, как только возможно. В эту неделю он к ним придирался во всём, искренне считая, что они этого заслужили.

Ещё бы! Додуматься могилы грабить!

А уж его тем на какое дурное дело подтолкнули! Вызов низшего владыки в собственном жилище это не шутка. Ох, хорошо, что инквизиторы уже как полвека пыл свой утихомирили и не шастают с дотошными проверками по всем улицам. А то отец, помнится, рассказывал, как в его молодости…

Некромантией семейство Верфайеров занималось уже не четыре поколения подряд как магией огня, а все пятнадцать. И слава всему сущему, прадед Людвига оказался разумным человеком. Он, будучи ещё студентом, своевременно увидел тенденцию в изменениях общественных взглядов и по этой причине после первого курса сменил специализацию. В глазах общества он стал пиромантом. Кроме того, наследника своего уму-разуму тоже научил. Так что к началу рассвета массовых репрессий к графскому роду у инквизиции претензий никаких не возникло. Ну, занимались предки чёрной магией, так тогда она разрешена была. Что с того? Ведь нынешнее поколение, полностью поддерживая политику государства, отнюдь не стремится с противоестественной ересью дел иметь. Таким образом все вероятные проблемы обошли Верфайеров стороной. Но это не значит, что они забыли про древнее искусство предков. Наоборот, тайно от отца к сыну опасное знание передавалось в полной мере. Причём досконально, чтобы не забыть ни одного древнего секрета. Делом чести стало сохранить в роду все крупицы знания! И оттого в некромантии нынешний виконт Даглицкий разбирался в разы лучше, чем в магии огня, хотя к последней его способности были значительно выше. Но о том знал лишь один единственный сторонний человек – его друг Сириус. Сложно скрыть что-то подобное от кого-то, обладающего столь чутким восприятием к чужой магии. Однако других посвящённых в тайну не было. Даже сестра Шарлотта оказалась в неведении. Людвиг Старший не раскрыл дочери ни одного секрета, зная, что ей предстоит влиться в чужой род. А брат никогда не стремился с ней общаться. Тем более на такие опасные темы.

Грустно, но нынче Людвиг Пламенный жалел, что некогда гордился своей избранностью, что вызубрил назубок запрещённые книги, что вообще додумался вывезти из дома отца столь опасные предметы. Но что поделать? Сделанного не воротишь. Оставалось лишь жить с этим. И жизнь текла своим чередом, хотя Эдвард Рейц никак не желал отставать. Этот человек начал буквально-таки преследовать Людвига. Несколько раз в неделю обязательно находил возможность попасться магу на глаза. Даже в Академии магических наук появлялся. Ничего особо тревожного он, правда, не говорил, но любой умный человек понял бы, что это за намёк. Людвиг и понял. Вот только это осознание ему чрезвычайно не понравилось. Его нервы были на пределе. В голове регулярно звучало, что до середины июня Эдварду нужны два вампира из детей, что иначе будет плохо! Но он никак не мог пойти на такое. Согласишься, сдашься в своём решении хотя бы единожды и тогда всё. Обратной дороги уже не будет.

«О, поскорее бы Сириус хоть что-то нащупал!» – с надеждой мечтал он, зная как много связей у друга.

Ну а пока единственным светлым пятном в жизни Людвига Верфайеров оставалось его удачное знакомство с Верховным судьёй – Стейном Оливером Де Конталонским, бароном Гедебрен. Состоявшаяся игра в карты стала замечательным шагом к началу более тесной дружбы. И не сказать, чтобы виконт Даглицкий так уж жаждал дружить с этим человеком бескорыстно. Ему это было необходимо. Без принятия высшим обществом его супруги он сам становился изгоем. А это не просто преграда для получения достойных наград или премий, но и удар по его будущему ребёнку. Подобное недопустимо! Сын или дочь должны быть вхожи в свет. Его или её судьба не должна была быть исковеркана.

По этой причине лорд Верфайер уже дважды сходил с новым приятелем на скачки, посмотрел спектакль в одной ложе театра, побывал в доме его близких друзей. И, кстати, после последнего обрёл новых знакомых, оценивших Мари с хорошей стороны. Положительные отзывы сыграли своё дело. Чете Верфайеров поступило приглашение посетить домашний концерт от семейства, которое, как казалось Людвигу, навсегда отвернулось от него. За полтора месяца события развились очень стремительно и удачно. Пикник, что Верховный судья был намерен устроить в последнюю субботу мая, являлся ярким тому подтверждением. Ему предстояло стать не просто праздником окончания весны, а значимым событием. По слухам, приглашения на это мероприятие пришли только избранным, самым сливкам общества, и раз уж Верфайеров рискнули позвать, то это являлось важным знаком.

Повертев в руках красиво оформленный прямоугольник плотной бумаги, Людвиг понял, что именно не даёт ему покоя. Да. Именно это. В полном составе. Пикник подразумевал присутствие детей и было бы некрасиво не взять с собой пасынков, которые живут с тобой под одной крышей.

«Как же так? – с лёгкостью предполагал Людвиг ход мыслей некоего гостя. – Жену всюду с собой водит, а их стесняется и прячет? Почему? Ах, как вы не понимаете! Это всё потому, что они чернь. Они происходят из низкого сословия. Их отец и мать дремучие крестьяне, и никакое благородное воспитание не изменит их дурной крови. Поверьте, даже будущий ребёнок виконта Даглицкого если и будет к чему способен, так это к ковырянию в грязи».

Нет, такого мнения нельзя было допустить! Дети Мари должны быть оценены высшим светом исключительно положительно, только так можно будет перейти на следующую ступень взаимоотношений с привередливой знатью.

Вот только как бы пасынки не загубили все старания на корню!

«Ладно. Надо будет всего лишь строго с ними поговорить. Полдня они смогут вести себя прилично», – кисло подумал маг и принялся одеваться.

***

Последние дни напомнили Виталику и Витьке события двухмесячной давности, уже начавшие стираться из их памяти. Тогда из-за сожжённой лаборатории Грызень им целую неделю спуску ни в чём не давал и ещё две недели кряду попрекал. Если не словом, то взглядом. Вообще никакого сладу с этим Грызнем не было и нет! Даже посмеяться в окошко оказывается нельзя, сразу зубы скалит. А в прошлый четверг вообще вона как грозил.

– Ах, играли вы. Весело вам так вместе, значит? – из-за какой-то неказистой вазочки, нечаянно разбитой во время салок (очень маленькой вазочки, между прочим), пристально глядя в глаза каждому из них, процедил отчим. – Так я вам устрою весёлую совместную жизнь. Вы мне навсегда, вы мне до конца своих дней вспоминать будете, как урну с прахом моего прадедушки разбили! Тебя, – злющим взглядом указал он на Витьку, – в королевский интернат на мага учиться отправлю. А тебя, – это он уже Виталику, – в кадеты упеку!

Чего отчим тогда столь злился и вредничал, мальчики так и не поняли. Причём тут вообще какой-то прадедушка? Тем более умерший. Мёртвые они на погостах лежат. Под землицей. Кто ж их жжёт да в вазы засовывает? Надругался над телом прадеда родного, а с бедных детей спрашивает. У-у-у, Грызень какой! И ведь еле от гнева отошёл. Мать два дня простить их уговаривала, умоляла никуда не отправлять.

Простил-таки, никуда не отправил. Не сдержал своей угрозы. Но всё равно в доме одном жить с ним ещё тошнее стало.

– Никакого житья нам здесь с тобой нет, Витька, – грустно вздыхал Виталька.

– Никакого, братец. Никакого. Во всём сирот попрекают, – с тоской соглашался Витёк.

А за неделю до какого-то пикника дела ребят и вовсе плохи стали. Они-то дурни сначала обрадовались, когда им объяснили, что пикник такое. Давно хотелось им на природу, мясцо на углях пожарить, белок погонять, а, может, и земляничку пособирать. Пусть не июнь, а май, но месяц жарким выдался. Вдруг для её сбора самое оно времечко? Главное палки подлиннее сыскать, чтобы если гадюка какая-либо выползет, так по голове её затюкать, чтоб не смелела так. Но едва объяснили им, как вести себя придётся, так оба сразу скисли. Это ж лучше бы без них куда-то там родители поехали. Но никто мальчикам остаться дома не дозволил. А Грызень ещё и все уши не хуже надоедливой мухи какой прожужжал, чего от них требуется.

В общем, незадолго до полудня карета двинулась из города к обозначенному месту. Ехать пришлось долго, почти с час. Всё это время смирно сидеть да в окно глазеть едва получилось. Где шебутным мальчишкам столько высидеть? Им хотелось то на козлы к кучеру, то на крышу заползти, но они даже между собой про это не заговаривали. Терпели и молчали. Галстуки удушливые и то не поправляли. Так что Грызень под конец пути даже улыбаться стал. А там карета всё же доехала до большой поляны, красиво огороженной витками атласной ленты голубого цвета.

Несомненно, изюминкой пикника являлось представление взрослым Леонарда ван Донатана, не так давно носившего позорную фамилию Фуго, присущую только бастардам. Этому черноглазому темноволосому человеку, отпрыску герцогского рода Винтерфлёр, а попутно на редкость талантливому в ментальном направлении магу, удалось доказать происхождение его предков от легендарного Алрика ван Донатана, не оставившего после себя законных потомков. Само собой, для Его светлости Георга Винтерфлёр это мало что значило, но для его тщеславного незаконнорождённого сына… Всего позавчера его прошение в Ковен увенчалось успехом. Древний род магов было решено возродить и Леонард Фуго после нескольких лет мытарств, благодаря дарованному Ковену дневнику праматери, стал Леонардом ван Донатаном. В честь этого события Его величество даже даровал ему титул виконта, а все вокруг зашептались, что это было сделано не просто так, архимагами простолюдины никогда не становились.

Людвиг Верфайер тоже рассчитывал достичь вершины магической карьеры, а потому достаточно холодно поприветствовал своего будущего конкурента. Однако это не помешало ему влиться в общество. Все условия для хорошего времяпрепровождения имелись в наличии. На поляне стояло несколько миниатюрных шатров-беседок и огромный белый навес, украшенный цветами и пышными бантами. Под ним в походных креслах устроились дамы. Они слушали ненавязчивую музыку, играемую живым оркестром, обмахивались перьевыми веерами разных цветов и мило беседовали друг с другом. Возле некоторых из них стояли кавалеры, но большинство мужчин столпилось возле дивного устройства, размером с лошадь. Они что-то восторженно обсуждали и посмеивались, поглядывая на испускаемые агрегатом разноцветные мыльные пузыри. Несколько детей помладше пробовали ловить их ручонками. Остальные, видимо, вдоволь налюбовались новинкой и из-за этого продолжили игру в городки. Довольные тем, что дети заняты, наблюдающие за ними гувернантки тоже расслабились за беззаботным разговором.

У Витальки с Витьком гувернантки не было. Мать от такой женщины в доме наотрез отказывалась, а потому присматривать за ними на пикнике был назначен господин Тихонов – хромой на одну ногу мужчина с сединой на висках. Его лицо с длинными усами напоминало крысиную мордочку, хотя никакой хитростью он не обладал. Это был прямолинейный спокойный человек, напрочь лишённый чувства юмора. Его уроки вводили детей в уныние, а потому и присутствие его на пикнике они восприняли только как ещё одно досадное подтверждение тому, что день будет не просто скучным, а до ужаса тоскливым.

И всё же, едва ноздри защекотал свежий воздух, мальчуганы оживились. Они без сожаления помахали рукой матери и позволили учителю познакомить их с другими детьми. Поначалу совместная игра даже задалась. Мальчишки долгое время ловко кидали биты, определённо выигрывая. Затем большей части детей проигрывать надоело. Они досадливо поджали губы и направились играть в перебрасывание мяча друг другу. Но несколько не менее удачливых ребят остались, намереваясь доказать своё превосходство. В крови соперников горел азарт.

– Давай, Виталька! Давай! – горячо подбадривал Витёк брата. Чтобы победить им надо было сбить всего на одну рюху больше.

– Сейчас, сейчас.

Брат аж высунул язык от усердия, но и на этот раз вышла ничья. Ровное число бросков. Ровное число выбитых городков-рюх.