Глава первая

Мне всегда нравилась вересковая пустошь, что была в десяти километрах от университета. Я любила сесть на свой велосипед и прокатиться до нее после лекций, мне хотелось почувствовать себя свободной от всей той кутерьмы, что свалилась на меня с началом учебного года. Поступила я в университет с легкостью, даже попала на тот факультет, о котором мечтала, и вот, казалось бы, все хорошо, но я уставала, как никогда, и мне хотелось тишины и покоя. Вересковая пустошь считалась парковой зоной, и никто не трогал этот удивительный уголок природы, открывавшийся взгляду, стоило выехать из-за ряда аккуратных березок, посаженных специально, дабы сохранить этот природное чудо. За пустошью начиналась лесополоса шириной примерно в три километра, а затем снова дома, магазины, университетские строения и единственный в нашем городе, но огромный химический комбинат. Вот именно из-за комбината люди и берегли этот кусочек почти первозданной природы.

Мы с дядей Сашей часто приезжали сюда, как он говорил, снять стресс и напряжение после долгой трудовой недели и мне всегда хотелось смеяться, когда я вспоминала эти «трудовые дни» на рынках, в автобусах и на вокзале, где мы с дядей промышляли.

Но в этот раз я бы предпочла оказаться в каком-нибудь другом месте!

Вечером я, как обычно, плотно закрыла дверь в свою комнату в общежитии, достала бутылочку пива и, усевшись у компьютера, загрузила любимую игру. За окнами темнело…

Проснулась я от по-осеннему холодного порыва ветра, с трудом открыв глаза, я почувствовала, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Рот завязан какой-то грязной тряпкой. «Ничего себе похмелье, с одной то бутылки» – мелькнула у меня глупая мысль.

Потом пришла мысль о том, что конкуренты дяди Саши все таки нарушили договор и решили через меня надавить на него, но когда я смогла рассмотреть парней, сидевших у костра, я растерялась и начала нервничать. Как себя вести с конкурентами дядюшки я знала, но как себя вести с мужиками в странноватой одежде, говорившими на незнакомом мне языке…

У нас в университете было три клуба, в которых парни и девушки увлеченно создавали костюмы, мастерили разную утварь и по выходным бегали по лесу, изображая каких-нибудь орков, эльфов и волшебников. Эти же парни не подходили ни под один известный мне клуб. Слишком хорошо были сшиты кожаные куртки, и кинжалы на поясах выглядели так, как будто их ковал настоящий кузнец, да и пользовались ими явно не для нарезки колбасы вовремя игры в гоблинов. О чем они говорили, я понять не могла, а ведь я считала, что смогу хотя бы узнать любой известный миру язык. В голове закрутился вихрь путаных мыслей, я растерянно осмотрелась и увидела еще нескольких девушек, они лежали, так же как и я, со связанными руками и ногами. В глазах одной из них я прочла неконтролируемый ужас, мне даже показалось, у девчонки от страха мозги отключились.

Невдалеке стояла карнавальная клетка, в таких обычно перевозят хищников, но эта с цепями явно предназначалось для нас!

Одна из девушек заплакала, тихо, почти скуля. Она попыталась отползти к кустам, что росли всего в двух метрах от нас, тогда-то мы и узнали, что от наших ног тянулись веревки к колышку, вбитому в землю рядом с ногой одного из похитителей. А к колышку был привязан колокольчик. Раздался звон. Мужчины сразу обернулись, и один из них подошел к нам, я увидела парня лет двадцати пяти, с небольшим шрамом по центру лба. Красивый, брюнет с карими глазами, он улыбался, как улыбается старший брат своим горячо любимым сестренкам, и от этой улыбки мне стало еще страшней.

– Вы, наверное, драгоценные мои, ломаете себе головы, спрашивая: и как это я тут оказалась? – в его голосе было столько презрения и надменности. Он говорил со странным пришепетыванием и, когда его губы двигались, шрам на лбу удивительным образом повторял движение губ.

«Сейчас я вам объясню и вы, умницы мои, будете все знать! А значит, и вести себя правильно! Я не хочу причинять вам боль, но непослушание карается сначала плетью, затем смертью»!

Кто-то из девушек позади меня всхлипнул, как будто ей не хватило воздуха, и я почувствовала как ее нога наносит удар по моей спине. Я инстинктивно откатилась и повернулась к бившейся в истерических конвульсиях девушке, ее глаза закатились, и она могла вот-вот прикусить себе язык. Но говоривший с нами спокойно подошел к ней и полил ее какой-то густой синеватой жидкостью из фляжки, что висела у него на поясе, девушка почти мгновенно затихла, и в ее взгляде появилось отрешённость.

– Ну, в каждой партии обязательно попадется истеричка! – возмущено высказался парень, повернувшись к остальным и пнув успокоившуюся девушку в живот, вернулся на свое место у костра.

Он подложил себе под зад сверток какого-то тряпья и, усевшись поудобней, осмотрел каждую из нас таким взглядом, каким смотрят на хороших, дорогих собак.

– Я объясняю один раз и больше не повторяюсь! – он снова осмотрел нас и, убедившись, что мы внимательно слушаем, продолжил:

– Меня зовут господин Зайт! Ближайшие несколько недель я буду вашим богом и господином! Вы все, одинокие и симпатичные девушки, были избраны мной для особой судьбы… – Он торжественно замолчал, и когда напряжение достигло нужного момента, он с хохотом произнес, – вы станете очень, очень дорогими рабынями и принесете мне, ну, очень много золотых монет.

Их смех резанул мне слух и отозвался странным звоном где-то в глубине души, как будто во мне пробудилось нечто, чего я и сама в себе не знала.

Веселью похитителей не было границ, Зайт выхватил у одного из своих подельников бутылку и надолго приложился к ее горлышку, а когда бутылка наконец-то опустела, он зашвырнул ее в кусты и заявил:

– На этот раз улов хороший, есть смысл идти на рынок Пелара, тамошние купцы нам хорошо заплатят за этот товар, – потом повернулся к нам и продолжил свои объяснения. – Если вы надеетесь сбежать, то это напрасно, я профессионал в этом деле, и у меня еще никто не сбегал. К тому же, есть еще одна причина, очень весомая причина… Мы покидаем привычный вам мир и отправляемся в иной, так что вас ждет увлекательное путешествие. Располагайтесь поудобней!

Он взмахнул рукой, указав на карнавальную клетку, и снова расхохотался, довольный собственным остроумием.

– От вас требуется только послушание и тогда, быть может, вам повезет, и я продам вас в какой нибудь гарем побогаче, ну, а ту сумасшедшую, что решится злить меня, я продам жрецам «диких земель», и ее принесут в жертву одному из сотен их богов… Большего вам знать не нужно! Хотя позвольте вам, мои дорогостоящие, представить моих многоуважаемых собратьев по ремеслу! Во-первых, тот, кто будет вас кормить в пути: его зовут Буйвол и он любит поболтать, но если я увижу, что кто-то из вас перемолвился с ним хоть словом, та зараза получит десять ударов плетью! Во-вторых, это Красавчик, он будет приглядывать за вашим здоровьем, мне нужны здоровые рабыни.

Я взглянула на Красавчика, и меня чуть не стошнило, передо мной стоял человек с искореженным лицом, без ноздрей и ушей, он походил на воплощение ночных кошмаров.

– В-третьих, мой помощник Рябой будет просто присматривать за всеми вами и докладывать мне лично. А теперь, парни, дайте им выпить «Болталки», а потом закиньте их в клетку и в путь!

Трое подельников споро взялись за дело, Буйвол зажимал одну из девушек, Красавчик разжимал ей рот, а Рябой заливал нам в рот какую-то очень сладко-кислую жижу.

– От этой вкусняшки, вы, мои драгоценные, будте понимать все языки нашего мира, как родной, и стоит этот бальзамчик ох как недёшево. Поэтому будьте хорошими девочками и продайтесь подороже. – Зайт и Рябой засмеялись, а Красавчик и Буйвол их поддержали диким хохотом.

И нас действительно, в буквальном смысле слова, закинули в клетку, здоровенный мужик Буйвол, сплошные мускулы, поднял сразу двоих и, не особенно церемонясь, покидал в клетку. При этом я с треском врезалась в стену, а когда смогла четко рассмотреть окружающий мир, клетка уже была заперта, а наши руки и ноги развязаны. Я с отвращением сорвала тряпку с лица и придвинулась к решетке, чтобы увидеть то, как мои похитители быстро грузят на крышу повозки свои пожитки. Вокруг меня началась какофония рева, кто-то из девушек молил отпустить, бедняжки были готовы на все, но Зайта ничего не могло прельстить, и он уже не обращал на нас внимания.

Я почему-то не могла ни плакать, ни умолять, я вообще не верила в реальность происходящего, поэтому просто сидела и наблюдала. Возможно, у меня был шок, я не чувствовала боли и решила, что это просто жуткий сон.

Когда вещи были погружены, и все похитители, кроме Зайта, забрались на крышу повозки, он приказал всем сидеть тихо, и достал из кожаного мешочка, висевшего у него на поясе, шар, состоявший из шести долей. По виду он напоминал нечто металлическое, и в то же время возникало ощущение, что шар сделан из янтаря. Зайт прижал палец к одной из долей и произнес какое-то слово, расслышать с такого расстояния я не могла, но почему-то мне показалось, я пропустила важную деталь в происходящем. Шар в руке похитителя начал гудеть и вскоре из доли, на которую нажал Зайт, вырвался луч золотистого цвета и вересковая пустошь подернулась золотой дымкой. В центре этой дымки появилась более плотная точка и начала пульсируя разрастаться у нас на глазах, образуя довольно таки крупный кусок нового пейзажа. Там за золотистой дымкой нас ждали могучие горы и многометровые обрывы и когда ледяной горный воздух коснулся моей кожи я вздрогнула от неожиданности, крик застрял у меня в горле, я наконец поняла, что не сплю! Когда повозка проходила межу мирами я не могла дышать, страх все сильнее сжимал мою грудь и, наконец, когда проход между мирами закрылся, я закричала. Так, наверное, кричат души проклятых, когда видят святые символы, а быть может, так кричат грешники, перешагивая порог ада, именно такой грешницей я себя в тот момент почувствовала…

Уже начало темнеть, когда я стала более-менее соображать, мне было холодно, хотелось есть. Странный я все-таки человек, настолько привыкла удовлетворять все свои потребности, что даже в подобной ситуации я могла думать только о пустом желудке. С детства предоставленная сама себе и не сильно затрудненная в деньгах, я сумела избаловать себя, и потому сейчас страх постепенно уступал место разуму и телесным желаниям.

Усевшись у прутьев, я постаралось рассмотреть работорговцев, но сгустившийся мрак не позволил мне этого сделать. Не знаю, как они находили дорогу в горах в подобной темноте, но мы ни разу не останавливались, и только время от времени к нам заглядывал Зайт. И когда стало совсем холодно, Рябой закинул нам тюк с одеялами. Разобрав одеяла, мы постарались уединиться настолько, насколько это позволяла клетка, и каждая погрузилась в свои невеселые мысли, только это уединение длилось недолго. Первый же услышанный нами вой заставил нас сбиться в кучку в центре клетки, где мы и просидели до самого утра в тесной компании перепуганных девиц, увозимых неизвестно куда.

Люди всегда боялись ночной темноты, но стоило появиться первым лучам солнца, и в людских умах зарождалась надежда, такова сила самосохранения, и именно эта сила заставила меня утром умыться под конвоем Буйвола и позавтракать той бурдой, что он называл едой, и эта же сила заставила меня думать о побеге. Я умела выжидать и не торопиться, а для начала я стала наблюдать…

Никогда не видела такого рассвета, как в то холодное утро посреди диких гор! Прожив двадцать лет в городе, я любила поспать подольше, и ни за что не стала бы подниматься рано утром из-за какого-то рассвета. Клетка же позволила мне наблюдать прекраснейшее зрелище: солнце медленно начало золотить горизонт, и при этом не забыло про розовый и даже про светло-малиновый. Несколько облаков, проплывавших по небу, гордые и величественные пушистики, впитывали в себя эти невероятные краски. Мир вокруг нас просыпался, птицы уже вовсю пели свои гимны жизни, и все казалось идеалистично прекрасным, поэтому кандалы, клетка и наши похитители казались на этом фоне отметиной проказы на лице красавицы…