Глава 4

– О, майн гот!!! – громко протягиваю, погружаясь с головой в прозрачную, пахнущую розами воду.

Чтобы испытать наслаждение, видимо нужно действительно оказаться в другой жизни. Кожу щекочут неизвестно откуда взявшиеся пузырьки, и я расслабленно отдаюсь ощущению блаженства, которое накрывает меня мягким покрывалом.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. И закашливаюсь, выныриваю наружу, громко отфыркиваюсь.

– Это что еще за херня? – возмущенно провожу ладонью под водой и резко сжимаю пальцы, вытаскиваю обратно. Разжимаю и морщусь брезгливо. – Матерь Божья, что это?

Пробкой выскакиваю из купальни и трясу перед ошарашенной девчонкой пальцами, с которых стекает мутная слизь, похожая на… Господи… Кожа покрывается мурашками, а меня начинает трясти от мерзости, прокатившейся внутри.

– Так, Ида, вы же сами просите пускать для вас в купальню микосин [рыбы, выделяющие слизь], – она опускается на колени и склоняет голову. – Я все сделала, как вы любите, – говорит дрожащим голосом и спину округляет, как будто к удару готовится.

Меня аж током прошибло. Неожиданно для себя осознаю, что девочка-то была совсем не ангел, раз такая служанка у нее зашуганная. Сцепляю зубы и пальцы в кулаки сжимаю. Так, Лена, давай соберись, не время раскисать. Проявлять сейчас жалость слишком опасно, и это может потом боком выйти.

– Принеси мне чистой воды, – цежу сквозь зубы. Надеюсь, голос вышел устрашающий, – да побыстрей.

Притопываю для убедительности ножкой, а у самой при этом сердце кровью обливается, когда вижу, как девочка, не поднимая головы, пятится к выходу на коленях. Отворачиваюсь от нее, не хочу это видеть, а самое главное, сделать ничего не могу. Внутри как будто занозой засело чувство страха, что, если поведу себя по-другому, могут распознать во мне ненастоящую Иду.

Сквозь мысли услышала, как дверь тихонько хлопнула. Глянула через плечо. Девушка ушла. И вот теперь я дала волю чувствам. Задергалась всем телом, как будто в припадке. Господи, как представила, что в этой воде купалась, на затылке волосы зашевелились. Отпрыгав в быстром ритме несколько минут, остановилась отдышаться. В голове от тряски немного прояснилось. Уже лучше. Так, теперь нужно вывести на разговор эту девочку. Сжимаю пальцами виски.

– Ида, вам плохо? – служанка близко не подходит, видимо, боится моего гнева.

– Кэра, – подзываю девчонку, и она мелкой поступью, не выпуская огромного для ее размеров ведра подходит ближе, – помоги мне помыться.

Она вдруг поднимает на меня карие глаза и таращится так, что аж не по себе стало.

– Что-то не так? – удивленно приподнимаю брови.

– Но, Ида, вы же до этого предпочитали, чтобы вам помогал мыться Амин, – она резко ставит ведро с водой и снова в поклоне сгибается пополам, – я его сейчас позову.

Я даже слова от растерянности не успела сказать, как служанки и след простыл.

Амин?

А мне хотелось сказать «аминь» моему душевному равновесию и только-только начавшему стабильно биться пульсу. Если я и дальше буду испытывать такой стресс, это ничем хорошим не закончится. Ищу глазами какую-нибудь ткань, чтобы накинуть на себя, совсем не хочется быть голой перед Амином. Меня уже давно отпустила эта животная похоть, и теперь во мне поселилась стеснительная девушка по имени Лена.

– Госпожа, – слышу я за спиной голос ребенка и в шоке поворачиваю голову.

В глазах потемнело на секунду, я хлопаю ресницами и только и могу, что открывать и закрывать беззвучно рот.

– Это, к-к-к-то? – заикаясь, произношу я и трясущемся пальцем тыкаю в темнокожего мальчишку.

– Ида, – непонимающий взгляд кэры, как звонкая пощечина, приводит в чувства, – это Амин, вы что, не узнаете? Он вам помогает при купании, а я не могу касаться вас, госпожа.

Хоть у меня сейчас внутри полный раздрай, но мозг в этот момент работает, как часы. Пометочки ставит нужные в блокнотик, который я создала несколько часов назад в голове.

Раз. Два. Три… закрываю глаза и делаю шумный выдох.

– Я готова, – разлепляю веки и смотрю перед собой. Фиксирую взгляд на белоснежной колонне, которая украшена вьющимися растениями из гипса.

Мальчишка, которому на вид не больше десяти лет, подходит ко мне и забирает ткань, которой я пыталась укрыться. Твою же мать, да я вся краской залилась, когда он меня взял за руку и повел к каменному корыту, которое стояло в дальнем углу комнаты.

– Госпожа желает помыть волосы? – тоненьким певучем голосом спрашивает он, а сам подталкивает меня переступить бортик и за пальцы вниз тянет, заставляя присесть.

Я выполняю его просьбу и не успеваю коснутся кожей дна корыта (а ведь подумала, как я на холодной плите голопопая сидеть буду), как он мне тут же подкладывает под попу простынь. Милашка, я даже улыбку смогла выдавить из себя. Господи, как же это больно – видеть всю эту несправедливость.

– Да, Амин, госпоже не понравилась сегодня молодящая купальня с микосинами, – кэра разочарованно вздохнула.

Я постаралась пропустить мимо ушей то, что этот вздох брошен, будто камень в мой огород. Внутри поднялась волна злости, непонятно, откуда взявшаяся, но я тут же ее задушила, сосредоточившись на внешних ощущениях, отгоняя на задворки всполохи ярости.

Тут же мальчишка запустил в мои волосы ловкие пальчики, и я прикрыла глаза от удовольствия. Массаж головы одновременно с мытьем – это нечто, главное, чтобы они ничего больше не напустили в корыто.

По моим ощущениям прошло примерно минут двадцать, когда мальчишка закончил купать меня, подал полотнище, склонил голову в поклоне и бесшумно удалился, пока я заматывалась в длинную простынь.

– Волосы придется пока не закалывать, нужно, чтобы подсохли, – говорит девчонка, а сама крутится вокруг меня, разглаживая мелкие складочки на ткани.

– А что будет, кэра, если ты меня коснешься? – спрашиваю ее.

– Ну, вам-то ничего не будет, госпожа, – девушка на мгновение замерла, а потом продолжила свою работу, – это, скорее, я пострадаю.

Вот тут мое любопытство зашкалило настолько, что я потеряла осторожность и, выдернув из пальцев девушки полы белой материи, заставила посмотреть на себя.

– Как ты пострадаешь, кэра?

Видимо в глазах моих плескался неподдельный интерес, перемешанный с любопытством настолько бурно, что девчонка приняла его за нечто иное. Губы у нее задрожали, и она снова бухнулась на колени.

Вот дурочка. Меня это прямо раздражать начинало уже. Что она думает, что убить ее хочу? И в голове тут же щелкает мысль:

«А что бы ты, Леночка, подумала?»

Да скорее всего, то же самое, но, с другой стороны, я могу сейчас разузнать у нее все, что мне интересно. Я разрывалась внутри. С одной стороны угрызения совести меня, словно когти тигра, разрывали, потому что я запугивала бедное дитя, но с другой, я тоже хотела жить, а чтобы это было возможно, мне нужна информация. И вот он, ее источник, сидит передо мной и губки тонкие кусает, сдерживая слезы.

– Кэра, что будет, говори? – я приняла решение в доли секунды, потому что потом не смогла бы переступить через себя, привыкла бы к девчонке и так подло воспользоваться ее незащищенностью просто бы не позволила себе.

Делаю молниеносный шаг, замах и удар, и даже понять не успеваю, откуда взялась эта злость внутри. Она, как вихрь, захлестнула, я даже в руки взять себя не смогла. Ладонь обожгло так сильно, что я вскрикнула от боли, а кэра, будто кукла тряпичная, отлетела в сторону и схватилась за щеку.

Округлив глаза от шока, стою и смотрю то на девчонку, то на свою ладонь.

– Госпожа, пощадите! – спустя секунду взвыла служанка и упала на колени, тыкаясь лбом в пол.

Первая реакция была подойти и попросить извинения, но язык будто к небу прирос, так и стояла молча, не зная, что предпринять, какой следующий сделать шаг. Смотрю на служанку, валяющуюся в ногах, и стошнить хочется от своего поступка. По сути, она же дитя совсем, хотя у меня тело тоже далеко не взрослой женщины, и я не вижу своему поступку оправдания.

– Как скоро я должна отправиться к Императору? – я наконец-то собралась с мыслями и решила просто опустить этот чудовищный поступок, на досуге подумаю о том, как в будущем можно сдержать эти выплески эмоций.

Девчонка, трясясь от страха, поднимает голову, и мой взгляд тут же останавливается на красной отметине, которая алым пятном рдеет у нее на щеке.

– Вам нужно еще отужинать, Ида.

Хриплый голос скребется по нервам, заставляя передернуть плечами, а я не могу глаз оторвать от лица кэры, так как след от пальцев неожиданно наливается волдырем, расползаясь в разные стороны. Быстро отворачиваюсь, чтобы не видеть этого ужаса.

– Тебе нужно что-то сделать с лицом, – быстро говорю ей и немедленно выхожу в двери.

Куда бы деться, куда бы пойти, где бы спрятаться от угрызений совести, что меня сейчас терзают внутри?

– Госпожа, – голос девушки раздается за спиной, и теперь я уже шарахаюсь от нее, отхожу на несколько шагов и только тогда поворачиваюсь.

Прям готова была расцеловать ее за то, что она щеку тряпицей закрыла и, главное, не смотрит на меня, взгляд прячет. Это к лучшему, потому что так она не может заметить, какая в моих глазах растерянность сейчас застыла, а я уверена, что так оно и есть, потому что в голове были именно эти мысли, да еще и в груди пустота разливалась.

Девочка скользнула мимо, сторонясь меня, но винить в этом я ее не могла, сама бы, скорее всего, поступила так же. Кэра засеменила вперед, а я иду за ней след в след и головой верчу, во-первых, дорогу запоминаю, во-вторых, интересно все-таки посмотреть, что за место стало для меня новым домом. Усмехаюсь про себя. Как же странно и необычно то, что я всего лишь за какие-то сутки уже начинаю называть это «домом». Меня осеняет догадка, что это, наверное, из тела не выветрились чувства и привычки бывшей хозяйки, вот они-то и правят сейчас балом, но менять мне пока ничего не хочется, потому как надеюсь, что именно оставшаяся память сможет мне помочь пройти все испытания, которые меня ждут после ужина.

За внутренними рассуждениями путь показался достаточно быстрым. Шли мы по каким-то замысловатым коридорам, и с первого раза вряд ли удастся запомнить дорогу. Вслед за кэрой я шагнула в маленькую комнату, которую можно было сравнить по размеру с кельей при храмах и монастырях.

– Н-да, – прицокнула я языком, проходя внутрь, не так уж и богато, как, казалось бы, должно быть, если смотреть на внешнее убранство святилища.

– Госпожа, Амин вам принесет ужин и поможет одеться.

Я оглянулась на служанку, которая одновременно говорила и доставала из-за плотной занавески белое полотно, отороченное золотой тесьмой.

– Хорошо, кэра, – я села на высокий пуф с мягкой обивкой.

Первое, что мелькнуло в голове – боли никакой не было, и это меня порадовало. А второе – что я забылась настолько, что уже и не вспоминала ни про Принца, ни про ангела, да и вообще они мне сном каким-то показались. Я тряхнула головой.

– Ида, с вами все в порядке?

Я глянула на девчонку. Та лишь украдкой бросила в мою сторону взгляд и быстро спрятала его в пол. Бедное дитя. Опять в груди защемило.

– Все нормально, кэра, уже можешь идти и принести поесть, сколько можно вопросов задавать? Ты хочешь, чтобы я с голоду опухла?

Я замолчала, а девушка вылетела пулей из комнаты, прикрыв за собой дверь. Вот правду говорят, лучшая защита – это нападение. Я закрыла глаза. Вдох-выдох. Все-таки совесть внутри продолжала грызть, и меня сейчас, откровенно сказать, это раздражало, потому что я понимала, откуда ноги растут. А растут все оттуда же – из глубин сознания, на задворках которого еще находится эта девчонка Ида.

Тихие шаги и легкое дуновение ветра оповестили о том, что у меня гости. Я открыла глаза и наткнулась на невообразимо синие глаза мальчишки, что ловко расставлял на раскладном столике тарелки, но при это смотрел на меня внимательно. Амин расправлял складки на платье и, видимо заметив боковым зрением, что мальчишка слишком пристально рассматривает меня, недолго думая, отвесил пацаненку подзатыльник.

– Госпожа, простите, такое больше не повторится, – склонил он голову и еще раз отвесил подзатыльник бедняге.

– Я надеюсь на это, – не голос, а прямо лед. Я сжала челюсть и, вскочив с места, отошла, от греха подальше, от бедного ребенка. – А почему вас двое, Амин? Я думаю, ты и один можешь справиться, – собравшись с силой, задаю вопрос слуге, но лишь для того, чтобы хоть как-то отвлечься.

– Так госпожа, мне уже скоро исполняется двенадцать, и я уйду во дворец, – поясняет мне паренек, а я удивленно вздергиваю бровь вверх, – и Лим будет вам прислуживать вместо меня.

Кидаю взгляд на мелкого. Господи, сколько ему лет? Прислуживать? Это выше моих сил. Отвожу глаза в сторону.

– Вы не беспокойтесь, госпожа, – растолковал по-своему мой жест Амин, – Лим один из самых смышленых мальчишек, он вам понравится, дайте ему шанс.

Такие похвалы со стороны парня я одобрила про себя и сделала заметку, что для него этот мальчишка много значит, раз Амин так печется о его судьбе.

– Даю ему еще шанс, Амин, – улыбаюсь одними губами, поскольку на душе пусто от того, что приходится быть такой хладнокровной сукой. Но внутреннее чутье не обманешь, а оно подсказывает, что именно так и надо себя вести.

Паренек склоняет голову и подталкивая мальчишку к выходу, выпроваживает за дверь.

– Чего изволит госпожа отведать? – он открывает блюда одно за другим, но аппетита уже нет.

Смотрю на все яства безразлично и думаю лишь о том, как не потерять себя в этом мире, потому что даже к бабке ходить не надо, все как на ладони расписано. Жестокие нравы и безапелляционное подчинение сильнейшему действительно страшно осознавать и принимать. И вопрос сейчас в том, смогу ли я это все выдержать и остаться собой, не превратиться в бесчувственную куклу, каковой являлась Ида.