Глава 4

Матвей

Сначала мы рассекаем трек, а потом я выезжаю на трассу, намереваясь увести девчонку куда подальше. Её довольный визг вызывает у меня улыбку, а горячее тело, прижимающееся к спине, вынуждает отвлекаться от дороги. Так и хочется остановиться, пересадить её к себе на колени и впиться в губы, а потом заставить снова визжать, но на этот раз от того, как я буду насаживать желанные бедра на себя.

Вообще у меня редко бывает, чтобы хотел какую-то конкретную телку. Чаще всего хочу просто секса, а кто его будет давать особо не имеет значения. Главное, чтобы раскрепощенная и умела хорошо сосать. Ну и конечно с симпатичной мордашкой.

Ри подходит под все категории, а тот факт, что никому из парней еще не удалось ее завалить, делает эту особу для меня сладкой целью номер один.

Отъехав примерно километра на два от трека, я останавливаюсь, съезжая с дороги. Вижу боковым зрением, как Марина раскидывает руки в стороны и вскидывает голову к ночному небу.

– Это такой адреналин, – восхищается, рассматривая звезды, – я как будто летела над землей.

Снимаю шлем, готовясь подавлять ожидаемый бунт, и оборачиваюсь к ней лицом.

– Рад, что смог доставить удовольствие, Ри!

Девчонка резко опускает глаза, в которых в долю мгновения зарождается буря.

– Ты?

– Сюрприиииз!

Широко ухмыляюсь, наслаждаясь моментом. Зеленые глаза с неверием скользят по моему лицу.

– А где Юра?

– Понятия не имею. Главное, что я здесь. Со мной будет интереснее.

Марина, наконец осознав ситуацию, складывает руки на груди, вынуждая меня демонстративно облизаться. Топ слишком узкий. Предназначен именно для того, чтобы на телок глазели, глотая слюни. Что я не стесняясь и делаю.

– Разворачивайся, прогулка окончена! – требует, пальцем поднимая мой подбородок и заставляя оторваться от созерцания просящихся наружу сисек.

Надо же. Она еще и приказывать не боится. С каждой минутой становится все интереснее.

Ставлю байк на подножки и встаю, чтобы иметь возможность оказаться к ней лицом. Ри вскидывает подбородок, пристально следя за каждым моим движением. Натянута так, словно готовится отбивать нападение.

Подкуриваю сигарету. Красный огонек вспыхивает в ночной глуши. Девичье лицо на мгновенье освещается небольшим пламенем от зажигалки и позволяет увидеть ее взгляд на себе. Интересно, о чем она думает? Судя по взгляду о чем-то нелицеприятном.

– Прогулка только начинается, – констатирую я, убирая зажигалку в карман, – ты откуда здесь взялась вообще? Не видел тебя раньше.

– А ты решил наконец познакомиться? – бунтарка фыркает, наблюдая за колечками дыма, что вылетают из моего рта. – Неужели тебя заинтересовало что—то помимо секса?

– Нет, – честно признаю я, – на самом деле мне плевать кто ты и откуда, интересуюсь больше для общего развития.

– Для общего развития почитай Харуки Мураками. “Норвежский лес” очень хвалят.

Губы вытягиваются в усмешку.

– Не люблю читать.

– А зря!

– Хотя, если хочешь знать мое мнение, сцен секса в книгу можно было вставить и побольше.

Даже в темноте я замечаю, как удивленно округляются глаза Марины. Да, мне есть чем удивить заигравшуюся скромницу помимо большого члена. Эту книгу и еще несколько из списка о поиске себя меня заставляли читать в клинике, а потом обсуждать и выносить для себя какие-то уроки. Только все это полная херня. Моя жизнь преподнесла мне урок, запомнившийся мне на всю оставшуюся жизнь.

Как подумаю про оплаченных отцом докторов, только делавших вид, что им есть дело до таких как я, так тошно становится. Учить меня они пытались. Психологи хреновы. Рассказывали о ценностях жизни и старались откопать в моей памяти момент, когда меня переломило.  Как будто я сам не знаю, в какой именно миг выпал из реальности.  Помню с точностью до миллисекунд, как это произошло. Момент перелома сознания и хруст костей то ли моих, то ли сестры ни разу не покидал памяти. Трясу головой, отгоняя воспоминания, и выкидываю сигарету.

– Но мы ведь не в книге, – говорю, ступая к девчонке вплотную, – в жизни можем трахаться гораздо чаще. Хоть на каждой странице.

Нагло кладу руки на тонкую талию и провожу языком по шее, пробуя на вкус. Не горькая. Брызгалками не пользуется. Кожа немного терпкая и прохладная после ночной гонки. Вкусная, однозначно.

Горячее тело мгновенно напрягается под моими ладонями.

– Расслабься, Риии, тебе понравится, – обещаю я, таща вниз замок на её топе. В паху разгорается похоть, а ладони покалывает в местах, где я соприкасаюсь с нежной кожей. Накрываю рукой небольшую грудь, чувствуя под пальцами твердый сосок, и уже собираюсь дернуть лифчик вниз, как зараза внезапно сильно бьет меня по руке и ведет плечом так, что цепляет мой подбородок, отчего челюсти звонко клацают, ударяясь друг о друга.

Перед глазами звезды рассыпаются от силы удара. Ни хера себе. Хватаю девку за горло и грубо стаскиваю с байка. Дикарка начинает вертеться, цепляя носками сапог землю, и вонзает мне в руку острые ногти. Вот дрянь.

– Угомонись, дура! – рычу я, сильнее сжимая тонкое горло.

– Пусти меня, ублюдок! – шипит фурия, еще сильнее вгоняя мне в кожу короткие, но острые ногти.

Вижу, как на запястье выступают капли крови. Меня начинает накрывать от возбуждения и желания нагнуть ее над байком и хорошенько трахнуть, не изощряясь на прелюдии. Еще никогда меня так не возбуждало противостояние. А то, как она борется за себя, скорее реально, чем наигранно, и вовсе затуманивает сознание.

А потом происходит то, чего я никак не ожидал от такой миниатюрной сучки. Она откуда—то вытаскивает нож и приставляет его к моему горлу. Холодное лезвие впивается в кожу, и судя по тому, что в этом месте начинает жечь, она ее распорола.

– Я клянусь, что у меня рука не дрогнет прирезать тебя, козел! – шипит, испепеляя меня глазами, в которых отчетливо читается готовность стоять за себя до конца.

В висках пульсирует с такой силой, что соображать становится сложно, но я разжимаю ладонь и отступаю. Провожу пальцами по собственной шее и размазываю выступившие капли крови. Дикарка смотрит на меня исподлобья держа нож наготове. Глупая. Глупая. Глупая.

– Ты считаешь, что я не смогу выбить из твоей крошечной ручки эту игрушку? – желчно ухмыляюсь. Нашла с кем соревноваться. С неоднократным победителем в боях без правил. Нагнуть ее сейчас для меня проще простого, вот только жгучая ненависть в глазах останавливает. Не потому что я боюсь какой-то телки с ножом для разделывания фруктов, а потому что становится еще интереснее. А я люблю, когда мне ставят преграды. Тем занятнее их ломать.

– Попробуй! И узнаем, как ты выглядишь изнутри.

– Ох, ох, какие угрозы, – начинаю ржать, а потом намеренно близко прохожу мимо нее, цепляя плечом лезвие ножа, сажусь на байк, надеваю шлем и завожу мотор. – Если ты такая смелая, то дорогу домой легко найдешь, угадал?

Несколько раз газую на месте, а потом медленно объезжаю обезьянку с гранатой. Смятение на симпатичной мордашке умиляет.

– Ты что оставишь меня здесь одну? Посреди дороги ночью?

Киваю и, подмигнув на прощанье, срываюсь в сторону трека. До ближайшей заправки меньше километра, пусть пройдется ножками.

Глава 5

Марина

Урод. Скотина. Подонок чертов.

– Чтоб ты провалился, кретин! – ругаюсь вслух, сжав кулаки.

Водитель такси в очередной раз бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида, не преминув при этом зависнуть на моей груди. Озабоченный идиот. Закатываю глаза и утыкаюсь в ночную темноту.

 Злость на брата Ланы таких масштабов, что ее можно было бы использовать вместо топлива для запуска ракеты в космос. Все же девчонка была права, он реально конченный. Мало того, что помешан на сексе, так еще и насколько нужно быть полным отморозком, чтобы оставить девушку одну посреди трассы. Мало ли что со мной там могло случиться. Но похоже его это мало волнует. Повезло, что машины на тот момент мимо не проезжали. Зато такси пришлось ждать добрых полчаса и теперь нужно выложить не отрывающему от меня липкого взгляда водителю почти все свои деньги за эту поездку.

И словно услышав мои слова, мужчина предлагает:

– Девушка, если у вас вдруг нет с собой наличных, можете расплатиться другим способом. Я не откажусь от…

– Обойдетесь. Деньги у меня есть, а на остальное не надейтесь.

Даже слышать не хочу о его грязных фантазиях. Кольцо на безымянном пальце противно режет глаза, поблескивая от уличных фонарей. Повезло же кому-то с таким муженьком.

Доехав до моего подъезда, расплачиваюсь и поднимаюсь на второй этаж. Дома стаскиваю с себя сапоги, которыми натерла жуткие мозоли, пока шла до заправки. Он – то за несколько минут доехал до трека и сейчас, наверное, весело проводит время, трахая какую-нибудь шлюху. Попадись он мне еще раз, уничтожу.

Принимаю холодный душ, потому что горячей воды в это время уже нет, надеваю пижаму и открываю холодильник с намерением перекусить. Желудок требует ужина, но бедолаге сегодня перепадет только стакан кефира и дешевая лапша. Зарплату обещали через несколько дней, а деньги на продукты пришлось отвалить за такси. Сжимаю зубы, стараясь успокоиться. Черт, даже пива нет.

Забив голод заваренной Ролтон, укладываюсь спать, плотно укутываясь в простыню. Привычка с детства. Когда в доме малютки зимой не хватало отопления, мы все укутывались в одеяла, оставляя только носы, сбивались в комок и засыпали. Теперь даже летом, не смотря на удушающую жару, я плотно оборачиваю себя простыней и только так могу уснуть. Иногда воспитатели ложились рядом с теми, к кому подолгу не приходил сон, и поглаживали наши плечи. Такие моменты я особенно любила. Периодически даже притворялась что дрожу, лишь бы ко мне легла Дарья Владимировна, прижала к себе и утопила в такой необходимой каждому ребенку заботе. Я тогда вовсе дышать переставала, чтобы продлить этот момент, и лежала тихо-тихо, нюхая ее сладкие духи, казавшиеся самыми прекрасными на свете.

Это было так давно, что я уже и забыла каково это, когда о тебе заботятся. Пусть чужие люди, у которых есть собственные дети, но мы с ребятами это ценили. А когда выросли, подобным теплом нас перестали баловать, и мы научились греться сами. Некоторые согревались друг другом, и уже к выходу из детского дома родили малышню, которую потом в итоге там же и оставили. Я же не хотела подобного своему ребенку. Зачем? Подвергать его такой же жизни, как была у меня? Ну уж нет. Именно поэтому никого к себе не подпускала даже в алкогольном опьянении, ставшем моим источником тепла номер один. Раз уж не получалось согреваться иначе, я пила водку, которая никогда не подводила. Потом нас отпустили «на вольные хлеба». Без должного образования, навыков, умений. Идите куда хотите, и мы пошли. Прожив с ребятами год на съемной квартире, я поняла, что никуда не двигаюсь. Мы пили, пытались работать, но никто нигде не приживался, именно поэтому я съехала от них и решила попробовать найти себя самостоятельно. Пока что перспектива так себе, но я очень стараюсь.

А благодаря таким, как Матвей, хочется становиться сильнее. Эти богатые мажоры напоминают о том, что мой отец ведь был одним из них и когда-то очень давно оставил меня двухмесячную на пороге детского дома со свидетельством о рождении. Я пыталась его найти, но так и не смогла. Все данные о нем исчезли, как будто его и не существовало вовсе. А я так – найденыш из ниоткуда.

Глава 6

Матвей

Я просыпаюсь ближе к обеду. Летняя пора за окном позволяет спать сколько угодно. В сентябре обратно в универ, надо добить последний год обучения, который я просрал из-за козла Борзого. Мудак сдал меня бате, хотя отчасти я ему благодарен. Если бы не он, кто знает, где бы я сейчас был по милости сучки Насти. А в клинике меня хотя бы немного привели в чувства и напомнили о том, что если не откажусь от наркоты, могу закончить так же, как и сестра. Невольное воспоминание о Ксюше захлестывает привычной волной тоски, но я быстро отгоняю его.

Встаю, поправляя в трусах утренний стояк, принимаю душ и спускаюсь в столовую, откуда уже несет жареным беконом с яичницей. У некоторых уже обед, но Верочка знает мое расписание, поэтому готовит завтрак как раз к моему подходу.

– Утро доброе, – бодро здороваюсь, заваливаясь на кухню.

– Доброе утро, Матвей Дмитриевич, – женщина ставит на стол тарелку с яичницей, беконом, спаржей и помидорами.

– Доброе, – сдержанно отвечает Лана, запихиваясь своей гранолой с молоком и ковыряясь в телефоне.

Я усаживаюсь на свое место и выхватываю ее айфон.

– Эй, дай сюда, – возмущается младшая, но я уже роюсь в личных сестринских переписках.

– Кто такая Рина? – вопросительно изгибаю бровь, наткнувшись на довольно длинный диалог, где крайняя тема обсуждения какой-то Марк. Заношу руку с гаджетом назад, чтобы мелкая не дотянулась.

– Какая тебе разница? Дай сюда! – требовательные кулачки дубасят меня по плечам, но меня это скорее забавляет, чем злит. Толкаю ее на стул, чтобы не мельтешила перед лицом.

– Я спросил кто это?

Вера опускает передо мной стакан со свежевыжатым соком и предусмотрительно испаряется с кухни. Умная женщина, единственная кто сумел приспособиться к нашей семье и именно поэтому в течение пяти лет все еще благополучно получает свои кровно заработанные.

Лана психует и разводит руками в стороны.

– Подруга.

– У тебя появилась подруга? – искренне удивляюсь, так как друзей у сестры не было почти…. Никогда.

– Представь себе. За полгода твоего отсутствия много чего изменилось. И да, у меня наконец появилась подруга.

– И что же конкретно изменилось?

Не то, чтобы я не в курсе, просил Рыжего присмотреть за малолетней дурой, вечно попадающей в неприятности, но о подруге он мне ничего не говорил.

– Например то, что мне скоро восемнадцать, Матвей, и я не собираюсь перед тобой отчитываться о собственной жизни!

Я делаю резкий выпад вперед, хватаю сестрицу за волосы, игнорируя жалобный писк, и дергаю к своему лицу.

– Значит так, если ты забыла, Лана, всех своих друзей ты проводишь через меня. Парней, телок, всех! – цежу ей в зажмуренные глаза. – Если хочешь с кем-то общаться, приводишь ко мне, и я решаю, будешь ли ты с ними тусоваться или нет. Если ты забыла за шесть месяцев как правильно себя вести, то я напомню! Поняла?

Младшая молчит, вцепившись в мои руки, и я вижу, как у нее из глаз начинают течь слезы. Ничего, пусть поревет, это полезно. В следующий раз будет думать стоит ли заводить дружбу черт знает с кем.

– Повторить вопрос? Поняла? – рявкаю ей в лицо, дернув за волосы.

– Да, – дрогнувший голос сестры почти меня не трогает. Я научился не обращать внимание на вынужденные, рожденные обидой слезы. Это как постоянно ревущие дети, чьи родители постепенно наращивают броню, чтобы не вестись на их жалобные всхлипывания.

– Матвей, пусти ее, – раздается сзади не слишком решительным голосом.

Оооо, братец пожаловал. Вся семейка в сборе, отлично! Отпускаю Лану и оборачиваюсь на топчущегося на пороге Кира.

– Проходи, что стоишь! – указываю ему на место, негласно закрепленное за ним.

Брат окидывает хмурым взглядом сначала меня, потом зареванную сестру, умудрившуюся выхватить у меня телефон и запихнувшая аппарат в передний карман джинсов, наивно полагая, что там я его не достану.

Кир наливает себе сок и садится рядом.

– Ну что ж, семейство, думаю самое время поговорить. Пока меня не было, вы, я смотрю, слишком расслабились. Ты, – тычу пальцем в младшую, – познакомишь меня со своей так называемой подругой, а ты, – перевожу его на Кира, – в курсе, что она с кем—то общается? Кто такие Рина и Марк?

Кирилл сначала бросает быстрый взгляд на сестру, как бы уточняя можно ли мне говорить. Ну пиздец. Шесть месяцев отсутствия, а они уже спелись.

– Слушай, Мот, я все понимаю, конечно, – переводит на меня глаза, пытаясь звучать решительно, – но Лана и правда уже достаточно взрослая, чтобы контролировать каждый ее шаг. Пусть общается с кем хочет, тебе-то что? Ты же не отец нам, чтобы вершить правосудие.

Намеренно медленно отрезаю кусок бекона, нанизываю сверху на вилку спаржу и отправляю в рот. Объяснять им что-либо не намерен, да и времени у меня на это нет.

– Действительно, а где отец? – склоняю на бок голову, а потом громко кричу так, что эхо разносится по дому: – Паааа!

Лана с Киром синхронно вздрагивают, а я демонстративно прикладываю к уху ладонь, слушая как в ответ мне орет тишина.

– Кажется, его как всегда нет, – развожу руками, а потом отбрасываю в сторону шутки и опираюсь локтями на стол, по очереди переводя глаза с брата на сестру. – Значит так, слушайте внимательно, ваш релакс закончился. Не знаю, что вы успели натворить за время моего отсутствия, но теперь все вернется на круги своя. Никаких тусовок, гулянок и так далее. Хотя ты, Кир, можешь тусоваться со мной, если я направляюсь на какую-нибудь пати, – брат заметно оживляется, Лана же напоминает злобного кролика, плотно сжимая губы, – а ты, младшая, сидишь тихо-мирно дома. И если я узнаю, что ты где—то прохлаждаешься позже десяти вечера, пеняй на себя.

Сестра резко вскакивает, опрокидывая стул, и буквально кремирует меня красными глазами.

– За что ты так меня ненавидишь? Что я тебе сделала?

– Ничего, – констатирую факт, не уступая ее пристальному взгляду.

– Тогда почему?

– Просто так, – пожимаю плечами.

Девчонка сжимает кулаки. Подбородок дрожит, по щекам текут слезы, давая мне ощутить на себе всю сестринскую ненависть в полную мощь.