Я сижу хмурая, пока учитель выводит на доске синим маркером знаменитые цитаты из «Леди Макбет», и рассеянно играю с новым шармом, который получила сегодня утром. За завтраком папа, торжественно кивнув, придвинул ко мне конверт через стол.
На секунду я подумала, что это от него. Но когда разрезала конверт ножом для масла, то увидела, что в нем лежит серебряная витая раковина, розовая внутри, крошечная и очень милая. И еще напечатанная записка. Счастливого возвращения домой. На языке так и крутился вопрос, как мама узнала, что мы вернулись в Борнмут, и почему она просто не приедет в гости, но тут папа резко встал и вышел из комнаты.
Закрывая входную дверь, он крикнул через плечо, что мы увидимся за ужином и чтобы я хорошо вела себя в школе, а мы с дедушкой остались пялиться друг на друга над моими хлопьями и его тостом с джемом. Мы сидели в неловком молчании, пока я не встала и не выкинула остатки хлопьев с молоком в мусорное ведро. С тех пор как мы переехали, я видела дедушку всего несколько раз, да и пока мама жила с нами, я знала его не так уж хорошо.
Я натянула свой зеленый школьный блейзер на полосатую блузку и сказала, что мне пора идти; наверно, это было грубо – но чего они от меня ждали? Я этого не просила. Это не мой выбор. Я не хотела, чтобы меня переселяли, увозили от всего, что мне знакомо. Снова. Все еще не могу поверить, что папа заставил меня переехать обратно. Хотя не его вина, что Рэй болеет. Правильным было вернуться, чтобы за ним ухаживать, но неужели нам и правда обязательно было переезжать к нему? Каждый раз, когда мне на глаза попадаются входная дверь нашего старого дома с облупившейся красной краской, отвалившиеся кусочки черепицы или заросший сорняками сад, я вздрагиваю. Но все равно не могу не смотреть. Это как корка на ране, которую нельзя отрывать, но ты все равно это делаешь, хоть и знаешь, что останется шрам.
Интересно, живет ли там Джейк до сих пор? Я не видела его с тех времен, что мы провели вместе; кажется, словно это было вечность назад.
Еще мне интересно, будет ли в школе Элоиза или еще кто-нибудь из моих знакомых. Несмотря на наши обещания остаться лучшими друзьями, мы с Элоизой не общались с тех пор, как я уехала. Но все равно я вспоминала ее все эти годы, гадала, как она поживает.
А теперь я сижу в новых черных балетках, сжимая и разжимая пальцы на ногах. Пятки, стертые в мясо после дороги в школу, жжет. Я не обращаю внимания на учителя, который монотонно вещает о ключевых темах пьес Шекспира. Вместо этого я сосредоточиваюсь на музыке в моем левом ухе – под длинными волосами спрятан наушник. “This Love” Maroon 5[4] стоит у меня на повторе с тех пор, как вышла в начале лета, и она все еще мне не надоела. Мы проходили «Леди Макбет» в моей старой школе в прошлом семестре, поэтому я знаю ее вдоль и поперек и мне не нужно слушать все это заново. К тому же рисовать ведьмочек мне кажется куда интереснее, чем вникать в эту трагическую историю об алчности и безумии.
– Мисс Джонс, я вас утомил? – сарказм мистера Стрикленда отскакивает от стен.
Его тон меня раздражает. Вскидывая подбородок, я поднимаю бровь, осторожно убирая провод наушников подальше.
– Не знаю. А самого себя вы еще не утомили?
В классе раздается хихиканье, и все ерзают на местах, желая посмотреть, как разворачивается драма.
Ноздри учителя раздуваются от гнева, он выпрямляет спину; волосы с проседью падают на лоб старомодной волной в стиле 50-х.
– Не стоит так грубить. Будьте внимательны и участвуйте в уроке, иначе рискуете остаться сегодня после уроков и объяснять директору, почему вам кажется, что вы слишком хороши для достойного образования, и почему считаете, что имеете право прерывать урок и мешать всем своим одноклассникам.
– Я с радостью объясню директору, что вам нельзя задерживать меня сегодня, потому что по правилам вы обязаны заранее уведомить родителя, что его ребенок останется после уроков, – категорично отвечаю я: после того, что случилось в последние четырнадцать месяцев, я хорошо узнала школьные правила и регламенты и мысленно чувствую свой ожог на пояснице. – К тому же не думаю, что директору будет интересен мой проступок в первый же день, вам не кажется?
Он шумно втягивает воздух, его шея багровеет, а лицо заливает румянец.
– Как раз из-за того, что сегодня ваш первый день здесь, вам нужно как следует постараться…
Маленький темноволосый мальчик позади меня, на которого я взглянула лишь мельком, когда с опозданием ворвалась в класс в начале урока, прокашливается.
Лицо учителя напрягается.
– Вы хотите что-то добавить, мистер Хардинг?
– Не, я просто подумал, может, мы уже продолжим? Леди М довольно горячая для цыпочки-убийцы, и мне интересно, есть ли там сцены секса.
– Ради всего святого. – Мистер Стрикленд качает головой, а класс взрывается смехом. – Знаете, для человека, которого оставили на второй год за неуспеваемость, хоть вы и старше всех в своем классе, вы слишком любите поговорить, не так ли? – Учитель марширует между рядами лакированных столов.
– Да, тупица, – кричит пухлый светловолосый мальчик, который сидит, привалившись к стене, – почему бы тебе не потусить со своими ровесниками?
– Молодец, Дэйви, – хихикает рядом с ним его друг.
Мне стыдно, что парень получает за то, что вступился за меня, поэтому я поворачиваюсь и смотрю на него через плечо.
И чуть не давлюсь от удивления. Это Джейк! Он стал старше, но это определенно он. Я вглядываюсь в его лицо глазами художника. Шрам спускается вниз по губе. Разноцветные глаза – левый карий, а правый зеленый – и густые темные брови. Слишком угловатые скулы и челюсть говорят о том, что питается он едва ли лучше, чем раньше. Черные волосы растрепаны и отросли чуть длиннее, чем следует.
Он бросает на меня быстрый узнающий взгляд, после чего вытягивает шею и смотрит на мистера Стрикленда, который теперь нависает над ним.
– На самом деле, сэр, – говорит он с равнодушным лицом, – ваши уроки меня так вдохновляют, что я готов еще раз облажаться просто для того, чтобы снова пойти в десятый класс и приятно проводить с вами время.
Я прикрываю ладонью усмешку. Прежняя тихая уверенность Джейка стала более дерзкой, и я уже представляю, как классно нам будет учиться вместе.
Переключив внимание на учителя, я наблюдаю за бурей эмоций, которые проносятся на его лице. Злость, презрение, смирение. Это война, которую он либо не может выиграть, либо даже не пытается вести.
– Ладно, довольно шуток, – рявкает он, – давайте вернемся к работе. А вы ведите себя нормально, – хмурится он, кивая на Джейка. – Это последнее предупреждение от меня. Еще один проступок, и вас снова отстранят. Или еще хуже. – Он кивает в мою сторону. – И вы ведите себя нормально тоже.
Внутри все вскипает от его покровительственного тона.
Мистер Стрикленд хлопает в ладоши и шагает обратно к доске, указывая на нее пальцем.
– Так, кто хочет прокомментировать поведение леди Макбет? Как она подстрекает своего мужа убить шотландского короля Дункана?
– Подстрекает? – бурчу я под нос, вытаскивая наушник и засовывая его в карман блейзера. – Что случилось со свободой воли?
– Кто-нибудь расскажет, как она манипулирует им? Как заставляет стать убийцей? В противном случае он бы этого не сделал. Во всей этой истории он не виноват, вы так не думаете? Давайте же! У кого-то должно быть мнение. Акт первый, сцена седьмая: что она говорит?
Мои пальцы сгибаются и сжимаются в кулаки. Мне нужно контролировать себя.
– Что вы все притихли? Посмотрите, – он поворачивается спиной к классу, тыкает пальцем в цитаты, которые выписал, – что это говорит нам о леди Макбет? О женских особях и их способности лгать и вводить в заблуждение?
Манипулировать? Лгать и вводить в заблуждение? Женские особи? Как будто только женщины могут так себя вести. Я стискиваю зубы. Он чистой воды женоненавистник. Хотя его описание отчасти подходит моей безответственной маме. В конце концов, разве она не солгала и не ввела нас в заблуждение, говоря, что любит, прежде чем сбежать?
Я сглатываю ярость, которая разгорается в груди. Клянусь, если мистер Стрикленд скажет еще одну сексистскую фразу…
– Она алчная и сильная личность, – продолжает он, подчеркивая красным маркером цитату, стоя спиной к классу, – и она готова соблазнять и уговаривать, пока не получит именно то, что хочет. В конце концов, такие женщины, как она, занимались этим с начала времен, правда? Как насчет Евы в саду Эдема? Благодаря ей Адама навсегда изгнали из рая, и есть мнение, что человечество расплачивается за этот грех до сих пор…
На этом месте я хватаю тяжелую книжку со стола и швыряю через весь кабинет ему в голову. И промазываю: она ударяется о доску у его левого плеча и падает на пол с глухим стуком.
– Что за… – Оборачиваясь, он видит книжку на полу и пристально смотрит на класс. Поднимает ее и держит в воздухе. Стоит гробовая тишина. Все переглядываются с плохим предчувствием. – Кто бросил это? Кто? Я мог сильно пораниться.
Я сглатываю и тут же жалею, что вышла из себя. Казалось, я должна была уже поумнеть, особенно после того, что случилось в моей прошлой школе. Папа будет в ужасе. Я даже трех уроков не продержалась. Черт. Глубоко вдохнув, я открываю рот и начинаю подниматься, упершись руками в стол перед собой. Но прежде чем я успеваю встать, голос позади меня произносит:
– Это я.
– Что? – Глаза мистера Стрикленда сужаются, взгляд уставился за мое правое плечо.
Щелкнув зубами, я захлопываю рот. Что, черт возьми, делает Джейк?
Учитель показывает на книжку, которую держит.
– «Пандора» Джилли Купер? Не слишком девчачья для вас? – Его рот искажает ухмылка. – Не представляю вас с подобным чтивом.
– К сожалению, я пока не дотягиваюсь до верхней полки в киоске. В отличие от вас, сэр, – нахально отвечает Джейк.
– Я не… – выпаливает мистер Стрикленд, поднимая брови. Тут уже все не выдерживают, и я тоже не могу сдержать хихиканье, хоть и знаю, что так не может продолжаться.
Я снова поворачиваюсь, смотрю на Джейка и уже открываю рот, чтобы положить этому конец и признать свою вину, но он еле заметно качает головой и говорит, глядя учителю в глаза:
– Меня выбесила вся эта болтовня, что лилась из вас ручьем. Я подумал, вам стоит заткнуться. Если ради этого пришлось испортить книгу – что ж, я переживу.
– Джейк Хардинг, это последняя капля! – орет мистер Стрикленд. – Убирайся из моего класса сейчас же! Иди найди директора и расскажи, что ты только что сделал. Ты думаешь, ты такой умный? Что ж, посмотрим, куда тебя это приведет.
– Хорошо, – пожимает плечами Джейк, поднимая свою грязную сумку с коврового покрытия, и неторопливо подходит к учителю. Его черные брюки сантиметра на три короче, чем надо, а рукав пиджака не достает до запястья. – Это я возьму с собой. Может, мне захочется почитать, пока буду ждать. – Вырвав мою книгу из рук изумленного преподавателя, он распахивает настежь дверь, а потом захлопывает ее за собой.
Как только заканчивается четвертый урок – скучной физики, которую я и не надеялась понять, – я бегу в кабинет директора; сумка стучит по бедру, пока я спрашиваю у всех, куда идти. Я дважды теряюсь, пока не натыкаюсь на приемную с четырьмя закрытыми синими дверями и ковром под их цвет. В ряд стоят три голубых стула: Джейк сидит на одном из них, прислонив голову к стене и таращась в потолок.
– Скажи, что ты еще не был у директора, – выпаливаю я.
Он чуть наклоняет голову вперед, и его глаза странного цвета сверкают, пока он рассматривает меня. Когда его взгляд останавливается на кончиках моих светлых волос на десять сантиметров ниже плеч, я смущенно трогаю их.
– Такие же светлые, почти серебряные, – задумчиво произносит он.
– Значит, ты меня помнишь?
– Конечно помню, – на лице играет его необычная улыбка. Когда он замечает, что я смотрю на его губы, то поднимает руку и потирает шрам, словно он болит.
– Извини, – бормочу я, – я не хотела быть невежливой. – Вздох. Я делаю шаг к нему. – Так ты уже был у директора? Мне нужно поговорить с ним, или с ней, без разницы. Мне нужно объяснить, что это я бросила книжку.
– Это неважно. Не думай об этом. Дело не только в книжке, но и в том, что я сказал. Они привыкли к моим выходкам.
Судя по выражению лица, его это не сильно беспокоит.
– Но если бы я ее не бросила, – настаиваю я, – ты бы не стал такое говорить, чтобы прикрыть меня.
– Стал бы. Он меня бесил. Он это заслужил.
– Все равно не тебе брать за это вину, Джейк. – Я изучаю его нарочито равнодушный вид и расслабленную позу, вспоминаю, как он разговаривал с мистером Стриклендом, и наклоняю голову. – А ты стал немного заносчивым, да?
– Как скажешь. А что, – ухмыляется он, – тебе нравятся заносчивые?
– Не сказала бы, – фыркаю я.
– Жаль. – Он изучает меня, закусив губу.
О проекте
О подписке