Старый еврей молча выслушал это замечание сравнительно молодого человека, только глаза его загорелись да презрительная усмешка скривила тонкие бледные губы. Когда же барон Джевид Моор замолчал, то представитель еврейской «России» заговорил, по-видимому, спокойным голосом, в котором, однако, нетрудно было уловить дрожь страшного, с трудом сдерживаемого возбуждения.

– Оставляя каждому из нас свободу верить и молиться кому и как угодно, я имею право, – да, г-н председатель, – право, столько же, как и обязанность, высказать вам, почему я нахожу средство к борьбе с гоимами, избранное большинством еврейства и масонства – то «средство», которое вы назвали люциферианством, или поклонением сатане, – крайне вредным и опасным для самих евреев… Надеюсь, что мои коллеги, собравшиеся здесь, не откажутся выслушать глубокое убеждение старика, которого вы, быть может, уже не досчитаетесь при следующем съезде… Пусть же мой слабый голос раздастся в последний раз для предупреждения братьев моих, израильтян, о гибельности пути, легкомысленно выбранного ими…

– Предупреждаю почтенное собрание, что оно имеет право просить замолчать каждого сочлена, если не желает слушать его мнения, хотя бы даже и мотивированного… – сказал председатель.

– Пусть говорит… – раздались голоса. – Мы можем, и мы должны все выслушать, все обдумать и все принять к сведению в интересах народа еврейского, – спокойно и уверенно произнес лорд Дженнер от имени большинства членов.

Председатель молча опустился на свое место, предоставляя барону Ротенбургу продолжать говорить.

Старый еврей молчаливым круговым поклоном поблагодарил за разрешение и начал тихим и серьезным голосом, в котором слышалась глубокая печаль.

– Друзья и братья… Мы здесь все евреи и потому не можем говорить о терпимости, благодаря которой погибают враги наши, обожающие Распятого предками нашими. Мы обязаны ненавидеть и презирать все другие религии, а, следовательно, и все другие убеждения. Люциферианство же превратилось в новую религию, начинающую подавлять еврейскую веру, изгоняя ее из еврейских сердец… Я знаю, вы ответите мне, что каббализм основан, или, по крайней мере, записан, высокочтимым и святым равви Акиба, которого считают автором «Сафер Иезирах» – книги творений, опубликованной раввином Моисеем де Леоном. Прошу прощения у знающих все это за повторение того, что им известно. Но молодому поколению евреев мало известна история веры отцов наших. Многие из них не знают даже древнего языка талмудов и должны довольствоваться плохими переводами наших священных книг. Даже здесь, на этом заседании международного еврейского синедриона, нам приходится говорить, стыдно сказать, по-немецки для того, чтобы мы могли понимать друг друга…

Смутный ропот пробежал вокруг стола. На лицах присутствующих выразилось тягостное смущение. Только граф Вреде и Гольдман переглянулись, все с той же полунасмешливой улыбкой. Но старый фанатик не заметил этой улыбки, увлеченный своими мыслями.

– А мы работаем для всемирного господства евреев, во имя объединения нашего, рассеянного по всему миру, народа, связанного только общностью веры, интересов чувств и мыслей. Как же не сказать, что все, вносящее разделение в среду нашу, является пагубным в самом принципе своем. Книга же «Зогар Гакадош», явившаяся как бы дополнением и объяснением «Сафер Иезирах» ребби Акима, создала первый великий раскол в еврействе, которое не могло расколоть ни тиранство ассирийских и вавилонских извергов, ни мудрость египетских и халдейских вероучений, ни железные легионы римских цезарей, ни тысячелетние гонения последователей «известного человека». Книга «Зогар Гакадош», все равно кем бы она ни была написана, Симоном ли бен Иоахаем, бывшим первосвященником и «князем», «наси» храма Иерусалимского, или только мудрым каталонским раввином, Моисеем де Леоном, сделала то, чего не могли добиться ни сила, ни мудрость, ни преследования врагов наших. Она создала первый раскол в еврействе, создав каббалистов и, в противоположность им, талмудистов, к которым имею честь принадлежать и я, недостойный петербургский равви… Не стану разбирать здесь страшного вопроса, имеет ли каббала твердое, фактически доказанное научное основание, или же является бредом полубезумия, если даже не сплошным обманом?.. Больше скажу, я не могу допустить, чтобы простым обманом можно было увлечь миллионы человеческих рассудков, захватывая и удерживая их своего рода сказкой, как бы красноречива и гениальна ни была эта сказка… Голый обман раскрылся бы когда-нибудь. Когда же я вижу лучшие умы еврейства, мудрейших учителей наших предков: равви Азриеля, Эзры, Исаака бен Лафита, Моисея де Леона, Моисея Кардоваро, Моисея Нахмани, вормского ребби Элеазара и стольких других мудрых, ученых и благочестивых раввинов в списках верующих в действительность откровений каббалы, то я преклоняю голову и умолкаю! Но в следующую же минуту мной овладевает страх перед опасностью, грозящею народу израильскому, не в меру увлеченному тайными науками. Не говоря уже о том, что слишком много лучших голов еврейских бросают деятельность в пользу народа нашего, ради углубления в тайны каббалы, что уменьшает силы нашего народа.

Старый раввин окинул почти скорбным взглядом собрание и продолжал с возрастающей экспрессией:

– Наш народ и без того немногочислен, сравнительно с племенами человекообразных животных, созданных Творцом нашим на потребу избранному народу израильскому. Эту опасность еще могли бы преодолеть евреи, среди которых мудрость и энергия не исключительные качества, как среди гоимов, а всеобщее врожденное, племенное достоинство. Но много опасней то, что, углубляясь в изучение тайн каббалы, мудрецы наши уходили в дебри и пропасти невидимого мира духов и мертвецов. Общение с темными силами завлекало каббалистов все дальше и дальше и, в конце концов, в погоне за волшебной силой, подчиняющей мир невидимый, каббалисты натолкнулись на силу зла, стоящего на страже этого невидимого мира, и пали ниц перед ней… Создалось поклонение Люциферу, к которому примкнуло множество гоимов…

В древние времена предки наши, работавшие для той же священной цели, которой мы все посвятили себя и жизнь нашу, т. е. для создания всемирного владычества еврейства, предки наши радовались, заманив в сети каббалы и неразрывно связанной с ней черной магии целые общины назореев, вроде могущественнейшего ордена тамплиеров, рыцарей храма.

Заботливо поддерживались предания каббалистов среди назореев и создавались из обломков рыцарей-храмовников первые ложи свободных каменщиков… История масонства известна вам всем, дорогие товарищи, и потому я не стану о ней распространяться. Но не скрою от вас того, что, радуясь расширению этого тайного общества, работающего для нас и под нашим руководством, я сильно озабочен распространением среди него поклонения сатане… С тех пор, как масонству стала ненужной притворная приверженность к христианству, с тех пор, как «свободные каменщики» получили возможность открыто выступить на защиту угнетенного еврейства, я замечаю страшное уменьшение благочестия среди народа израильского, в связи с угрожающим развитием поклонения повелителю зла – сатане. Вы не видите в этом опасности, считая Денницу-Люцифера своим союзником. Пусть так!.. Но я не могу отделаться от мысли, что Творцу неба и земли, сказавшему: «да не будут тебе бози иние, разве Мене» не может быть приятно поклонение Его слуге, восставшему против своего Создателя… Вы ликуете, утверждая, что распространение сатанизма среди гоимов и назореев поможет вам достигнуть главной цели вашей, развращения, т. е. обессиления, уничтожения гоимов, потому что защитник их, Иешуа Ганоцри, разгневается на них за измену и перестанет защищать их в борьбе с нами. Я же вижу глубокое противоречие в этой радости. Вы как бы признаете непобедимую силу Иешуа Ганоцри, которого мы – евреи, признаем чернокнижником, обессиленным мудрыми раввинами, распявшими его руками римских поработителей. Так думали предки наши, так думаем и мы, старики… Если же мы сами начнем признавать силу нашего вечного врага, – а боятся только того, во что верят, – то как же бороться и к чему подниматься для достижения конечного торжества Израиля? Дайте мне ответ! Решите мое недоразумение, дорогие братья по крови, прежде чем требовать от меня одобрения постройки новых капищ сатане, где бы то ни было и под каким бы то ни было названием.

Вторично гробовое молчание ответило старому фанатику, бессильно опустившемуся на свое кресло. Присутствующие молча переглядывались, видимо борясь с растерянностью, а может быть и со страхом, вызванным страшными словами всеми уважаемого петербургского раввина.

Но вот, после минутного молчания, медленно поднялся с места сосед графа Вреде, банкир Гольдман. Его некрасивое калмыцкое лицо было почти так же бледно, как и лицо барона Ротенбурга, но голос звучал твердо и спокойно.

– Я отвечу нашему досточтимому равви одним из предисловий нашего талмуда, запрещающего углубляться в размышления о сущности божества, непостижимой уму человеческому. Всем нам известно, что есть и другие вещи или вопросы, о которых раздумывать слишком опасно для нашего хрупкого рассудка. Для посвящающих себя серьезному и постоянному изучению каббалы необходим не только специально тренированный ум, но и вдохновение… Откуда исходит это вдохновение, я не знаю и не спрашиваю… Было время, когда и я терзался сомнениями и жаждой знания, подобно многим из нас. Но оно прошло, к счастью, прибавлю я. В настоящее время я работаю для возвеличения народа моего! Этого довольно для моего успокоения. Но все же я вижу, что каббала, или черная магия, двери которой охраняются Люцифером, много помогает нам в достижении нашей цели, а потому отказаться от нее было бы глупо. Я не знаю и не хочу знать, кто окажется сильней – сатана или «известный человек», но я пользуюсь поддержкой и помощью того, кто доступен нам, против того, примирение с которым для нас невозможно уже потому, что оно повело бы за собой исчезновение еврейства. Кроме того, не забудьте, что мы способствуем и радуемся распространению поклонения сатане между гоимами уже потому, что талмуд утверждает, что человечество должно быть совершенно развращено перед приходом Мессии, а так как люциферианство, несомненно, способствует увеличению разврата и преступности, то…

Ропот недовольства раздался вокруг стола. Несколько молодых французов не воздержались от восклицания негодования. Некрасивое, умное лицо петербургского банкира осталось непоколебимо, и только насмешливая улыбка скривила его вывороченные толстые губы.

– Неужели мы станем себя обманывать, господа? Неужели будем делать вид, что считаем сатанизм религией добра и света? Полноте… Будем иметь мужество открыто высказывать свои убеждения, хотя бы здесь между нами, и сознаемся в том, что поклонение сатане не только ведет к разврату, но уже само по себе разврат, преступление и богохульство, заставляющее нас, люцифериан, изменять Богу Моисея и пророков, ежедневно нарушая все десять заповедей Его… Но ведь мы свободно выбирали пути наши, а потому и можем открыто признаться в том, куда ведут эти пути.

– Я прошу не говорить за меня, – крикнул старый фанатик Ротенбург. – Я никогда не принадлежал к вашей адской секте и никогда не участвовал в жертвоприношениях Молоху – сатане…

Улыбка уродливого банкира приняла поистине дьявольское выражение злобной насмешки.

– Но зато вы участвовали, и неоднократно, в истязании назорейских младенцев, ради добывания из них пейсаховой крови… Скажите, мудрый равви, неужели вы думаете, что эта жертва приятна богу Израиля? Я же думаю, что она приносится тому же сатане, Люциферу.

– Наш Яхве приказал Аврааму принести ему в жертву первородного сына своего, – гневно крикнул старик.

– Но Бог не допустил исполнения этого убийства, заменив дитя животным.

– Дети назореев те же животные, имеющие человеческий облик только для того, чтобы евреям не противно было принимать от них услуги… Так говорит священный талмуд! – горячо возразил старый фанатик.

– Странного же мнения Яхве о нас, евреях, – с горькой усмешкой ответил петербургский банкир, – если предполагает, что нам приятней вытачивать кровь из человекообразного животного, могущего стонать и плакать, умоляя о пощаде, как наши собственные дети, чем из какого-нибудь петуха или козленка…

Глухой ропот раздался вокруг стола. Председатель поспешно поднялся.

– Предупреждаю почтенных ораторов, что отвлеченных, философски-религиозных споров следует, по возможности, избегать на заседаниях великого международного синедриона, ибо, увлекшись ими, легко можно позабыть практические цели собрания.

– Совершенно верно, – согласился банкир. – Я именно это и хотел ответить почтенному реббе Ротенбургу. К чему догматические споры?.. Кто прав, кто виноват – покажет время. До появления Мессии уже не далеко, ибо он должен родиться, по предсказанию каббалистов, в 1902 году, через какие-нибудь шесть лет. Тогда решатся все вопросы, ныне разъединяющие нас. До тех же пор предоставим каждому делать общее дело возвеличения еврейства, как ему угодно.

Раздались единодушные одобрительные восклицания. Даже старый фанатик слегка кивнул своей белой бородой.

– А теперь, – проговорил председатель, – вернемся к первоначальному вопросу, из-за которого разыгрался наш спор, и решим, следует ли строить храм Соломона в Париже, пока нам там не удалось еще добиться полного отделения церкви от государства, т. е. полного изгнания римского католичества с его служителями и упразднения монастырей, которые являются как бы крепостями назореев, рассадниками и источниками силы гоев и вражды к масонству и еврейству…

– Позвольте мне, досточтимые братья, сказать два слова, – начал один из французов, совсем еще молодой человек с бедным лицом и злобно горящими впалыми глазами. – Как вам может быть известно, я приехал сюда представителем французских колоний и поэтому знаю заокеанскую жизнь лучше всех присутствующих. Но я знаю также и Париж, в котором вырос и который посещаю почти ежегодно. И я могу сказать вам с полной уверенностью, что Париж все еще не достоин увидеть первый храм Соломона, созданный всемирным масонством.

Во Франции католицизм все еще тлеет под пеплом, все еще успешно борется с нами. Еврейство же слишком малочисленно в Париже, как и во всей Франции, для того, чтобы заставить народонаселение повиноваться. Наоборот, в колониях мы господа положения. В Алжире католицизм угасает с каждым днем. На Мартинике мы сделали великий шаг вперед для уничтожения назорейства, даровав гражданские права цветному населению голосами наших парламентских прислужников. Вся масса вчерашних рабов, черных, мулатов и метисов, сохранила память о служении сатане и ее нетрудно будет оживить и направить по желанной нам дороге. Кроме того, в колониях нашим соплеменникам удалось захватить не только богатство, но и влияние настолько, что мы смело можем распоряжаться всем и всеми. Во французской Африке люциферианство победоносно водворилось, захватывая даже и соседние немецкие и английские колонии. Не так давно одного из люцифериан-чиновников судили германским судом, смешно сказать, – за превышение власти и жестокое обращение с неграми. По счастью, никому из судей не пришло в голову доискиваться причин «странного» поведения подсудимого, которого наши ученые психиатры поспешили выставить невменяемым, красноречиво доказывая «пагубное» влияние тропического климата на белую расу… Мы много смеялись, читая этот процесс. Наш немецкий единомышленник отделался простым выговором, от которого мы, конечно, могли бы его предохранить, если бы он был «наш» – еврей. Но из-за гоя, хотя и принадлежащего к нашим единомышленникам, не стоило пускать в ход слишком сильные средства. Не так ли? Большинство присутствующих молча кивнули головой, только граф Вреде произнес спокойно:

– А вы уверены в том, что в этом человеке не было нашей крови?

– Совершенно уверен, – отвечал оратор, – так же, как и в том, что он ни в коем случае не выдал бы наших тайн, сохраняя данную клятву, хотя бы ценою жизни… Это странная, но полезная особенность немецкой скотины, которой мы особенно охотно пользуемся… Но возвращаюсь к моему предложению основать храм масонов, сатанистов, посвященный будущему «царю земному» – антихристу, в одной из французских заокеанских колоний. Это имеет две несомненные выгоды: обеспечивает нам поклонников, число которых в тех местах теперь уже превышает численность «назореев», и не привлечет внимания гоимов всего мира, с которыми пока еврейство еще не может справиться, особенно до уничтожения монархов, являющихся самыми опасными врагами нашими, так как вокруг них группируются все верующие в Иешуа Ганоцри и все патриотические животные различных государств.

В ответ оратору поднялся великий раввин Франции, Задок Кан, благообразный старик, не уступающий в наружной «почтенности» раввину Ротенбургу.