Глава 5

«У меня тоже были глюки, что меня из окон мой бывший зовет. Я всматриваюсь – никого. Причет отчетливо всё слышу. Это после запоя день на третий было. А еще помню, сидела в соцсетях, а вместо моих фоток – другие. Я писала админам жалобы, куда-то звонила, что разберусь и всех посажу. Это было в гостях. Бухали дней пять. Когда я очнулась, компа нет. Ну, думаю, пропили! Потом выяснилось, что его и не было никогда. Я сидела, печатала на табуретке, просто стучала по ней пальцами! Моя собутыльница испугалась. Потом я отрубилась и утром она избавилась от меня. Выгнала»

На следующий день после неуклюжего примирения с Климом Натка осуществила задуманное – встала на лыжи в новом комбинезоне. И возможно это было уже паранойей, но казалось, что вся деревня смотрит ей вслед – комбинезон светился небесной голубизной на фоне пасмурной серости. Зато как ладно он облегал фигуру! Как держал тепло, при этом совершенно не затрудняя движений! Куда там громоздкой телогрейке и бесформенным ватным штанам! В них Натка чувствовала себя неповоротливой даже когда лыжи легко несли её над сугробами. Сейчас же она не катилась по лыжне – летела! И думала о том, какой наверное стройной и гибкой выглядит со стороны, как удачно эластичный пояс подчёркивает тонкую талию, а пушистый мех капюшона смягчает черты лица, с которых уже спала запойная припухлость. И как жаль, что Слава сейчас не видит её! Хотя последнее может быть поправимо.

Ещё накануне вечером, когда Натка перед сном примеряла прибывшие из лабы обновки, ей пришла в голову манящая догадка. А что если новёхонький комбинезон был не только весточкой от Генерала, но и намёком на встречу? На то, чтобы она встала на лыжи, и снова поехала одна на Реку? Вдруг Слава будет ждать её там?

Эта мысль так вдохновила влюблённую, что она с трудом дождалась утра, и едва проглотив наскоро приготовленный завтрак, полетела вперёд, не чуя под собой ног. Если догадка верна, если Слава действительно будет там, где когда-то посадил её на свой снегоход, то всё непонятное решится разом! Натка убедится в том, что это именно от него приходили щедрые посылки, что это он заботился о ней, и что всё, сказанное накануне Климом – не более, чем ревнивая попытка очернить соперника. Причём попытка очень глупая, раз он умудрился приплести в свои россказни даже несчастного сумасшедшего Шатуна.

Но надо признать – вчера она ему поверила. Пока они с Климом разговаривали, погода снаружи продолжала стремительно портиться, и это выглядело зловеще, несмотря на то, что плохая погода в здешних краях, тем более зимой, была абсолютной нормой. Но после пережитого в лабе, Натке многое казалось зловещим. Тёмные углы, неожиданные и непонятные звуки, тени на периферии зрения, скрип дверей, запах сырости, и баня, баня, баня! Походы в баню снова стали пыткой, и спасала от неё только добрая Рая, согласившаяся составлять Натке компанию в эти непростые для неё минуты.

Именно страх и послужил причиной того, что она поверила Климу. Поверила в его рассказ о Шатуне, которому после очередных тестов вдруг стали доставлять из лабы дорогие продукты и хорошие вещи, как он отказывался объяснять что-либо соседям, а после и вовсе ушёл на несколько дней в тайгу, откуда вернулся уже другим. Безумным и безмолвным. И пусть его помешательство вряд ли было напрямую связано с подозрительной заботой халатов, но Натку напугало это совпадение. Напугало настолько, что она пообещала Климу подумать над тем, чтобы всё-таки стать его женой.

– Дура! – вслух обругала Натка саму себя, несясь на лыжах через лес.

В открытый рот тут же, будто только и ждала подходящего случая, залетела одинокая снежинка. Натка вздрогнула от неожиданности, но тут же натянуто рассмеялась. Да, теперь осталось только снежинок бояться, раз уж постоянный страх стал её образом жизни! Бояться вообще можно начинать чего угодно, ведь она уже в тайге, где не бывала с момента своего возвращения из лабы. А лыжня уводит всё дальше от деревни, дальше от людей…

Но испугаться на этот раз так и не получилось. Образ Генерала, ждущего где-то впереди, на берегу замёрзшей Реки был намного ярче лесных теней. Натка видела его внутренним взглядом так отчётливо, словно разглядывала фотографию. Стоящий под сенью елей снегоход, и присевший на него боком Слава в своей серебристой куртке, с откинутым, несмотря на холод капюшоном, с запутавшимися в тёмных волосах снежинками. Чуть прищурившись, он смотрит вперёд, на противоположный берег, где вот-вот должна показаться фигурка в голубом комбинезоне. Показаться, приблизиться, съехать на лёд замёрзшего речного русла, где и состоится их новая встреча…

Пленённая этим образом, Натка поняла, что её путь подошёл к концу лишь когда деревья уже расступились вокруг, а лыжня свернув влево, потянулась вдоль берега. Чтобы сойти с неё в нетоптаный снег в этот раз понадобилось больше усилий – сугробы к середине зимы стали слишком глубоки. Но Натка справилась, пусть и вспотела под своим новым комбинезоном. Скатилась с обрыва, который здесь оказался довольно крутым, и, отталкиваясь палками, зашагала вперёд, пытаясь вспомнить место, где они со Славой встретились в прошлый раз. Место не вспоминалось, слишком одинаковым было всё вокруг: снег, замёрзшая поверхность Реки, ровная линия густого леса по обе её стороны… такой дорогой можно было бы идти много часов, но даже не заметить, что ты сдвинулась с места.

И пусть, конечно, не много часов, но какое-то время Натка, убаюканная теплом внутри комбинезона и предвкушением встречи с Генералом, здесь провела. Время, достаточное для того, чтобы короткий полярный день подойдя к своему концу, начал угасать. Это совпало с тем моментом, когда романтически настроенная лыжница почувствовала усталость – дало о себе знать подорванное в лабе здоровье. Она, неловко подогнув ноги вместе с лыжами, опустилась на снег, чтобы передохнуть, и только тогда заметила первые признаки наступающих сумерек.

А Слава так и не появился.

– Может, он просто не нашёл меня? Вдруг он тоже поехал сюда на лыжах, а не на снегоходе? – голос в этой глухой снежной тишине прозвучал настолько чуждо и неуместно, что Натка невольно съёжилась. Но тут же разозлившись на себя за этот испуг, вызывающе заголосила, – Эге-гей! Ау! Слава, я здесь! Йохоууууууу!

Тишина удивлённо отступила, прислушиваясь к этому притворно весёлому крику, а затем вернулась, ещё более непроницаемая. И Натка больше не нарушала её, потому что глупый вопль не только не помог ей почувствовать себя увереннее – он откровенно напугал. Но только спустя несколько минут, когда, поднявшись на ноги, она уже спешила по своим следам в обратный путь, пришло понимание того, почему это произошло. Здесь не было эха. Крик просто увяз в воздухе, как под невидимым тесным колпаком, что казалось очень странным, ведь Натка точно знала, что эхо должно быть. Оно всегда было – любой громкий звук нёсся над Рекой, ударялся о лесистые берега, и возвращался назад. Но не сегодня.

Она невольно ускорила шаги, которые и без того нелегко давались на глубоком снегу, с тревогой отметив, что уже смеркается. Небо с утра затянулось низкими снежными тучами, поэтому, несмотря на белизну сугробов в лесу скоро должно было стемнеть. Не настолько, чтобы сбиться с лыжни, но достаточно, чтобы испугаться. В ночной тайге Натке бывать ещё не приходилось.

– Да в какой ночной? – она через силу заставила себя говорить вслух, потому что бояться собственного голоса – это уже ни в какие рамки, – Ещё даже пяти вечера нет!

Успокоить себя не удалось. В здешних краях циферблаты и часовые стрелки не имели силы. Север жил по своим законам, ночь здесь наступала тогда, когда сумерки опускались на землю, и ни минутой позже. Сегодня сумерки опустились аккурат в тот момент, когда Натка с трудом забравшись на крутой берег, вернулась на накатанную лыжню, которая через несколько десятков метров должна была увести её под сень деревьев, в угрожающее сплетение лесных теней. Пришла даже трусливая мысль возвращаться в деревню вдоль Реки, по открытому пространству, но благоразумие победило – путь без лыжни занял бы слишком много времени, а мороз крепчал.

Последний раз оглянувшись назад, от самой себя тая надежду увидеть там спешащую вслед за ней мужскую фигуру в серебристой куртке или хотя бы услышать ещё далёкий гул снегохода, Натка подавила разочарованный вздох, и оттолкнулась от снега палками.

Нижние Колдыри встретили вернувшуюся лыжницу тишиной и темнотой, что было совсем неудивительно. В это время года люди здесь рано ложились спать и поздно просыпались, пытаясь по-своему ускорить приход весны. Но всё равно, въезжая на уже изученную до каждой доски в заборе улицу, Натка испытала немалое облегчение.

Обратный путь дался ей нелегко. Она очень устала (всё-таки была до сих пор слаба после тестов) но ещё больше напугана, потому что всю дорогу не могла отделаться от ощущения, будто кто-то бесшумно скользит по лыжне следом за ней. Хотя почему бесшумно? Иногда она ясно слышала за спиной свист полозьев по укатанному снегу. Даже подумала было, что её догоняет Слава, запоздавший на их тайное свидание, но какой-то внутренний голос, наверняка тот, что зовётся инстинктом самосохранения, подсказал, что не нужно ни останавливаться, ни оглядываться. Так она и мчалась вперёд, не сбавляя скорости, стараясь дышать как можно громче и надсаднее, чтобы никакие другие звуки не донеслись до её ушей сквозь ткань капюшона. И притормозила только тогда, когда деревья вокруг расступились, выпуская запоздалую путницу из своего молчаливого окружения, а впереди показалась деревенская околица.

Теперь, еле волоча налившиеся свинцовой усталостью ноги, Натка медленно брела домой, и никак не могла отдышаться. Горькое разочарование от несостоявшейся встречи со Славой и только что пережитый страх полностью завладели её вниманием, отчего она, погружённая в свои эмоции, не заметила ни свежих следов на крыльце избы, ни отблеска свечи в окнах. И вздрогнула от неожиданности, когда оставив в сенях лыжи, и открыв внутреннюю дверь, увидела за пустым столом Клима и попа Никодима, сидящих напротив друг друга с самым мрачным видом.