Кудрявый снова хихикнул.

– Вы знаете, я не могу сказать, что к чему-то приглядываюсь. А вот эту вы бы в каком интерьере хотели видеть? – к неудовольствию Марьи, он продолжал настаивать на её новой любимой фотографии.

Марья мысленно хмыкнула. Это всё начинало выглядеть как бесплатная консультация, что совершенно не входило в её планы. Она решила ответить так, чтобы это совсем не помогло дерзкому айтишнику.

– Нужна очень большая стена. Не в квартире, в доме, гигантская пустая тёмно-серая стена. Чтобы больше ничего там не висело. Вся остальная комната пусть будет белой, минимализм, очень геометричная, тёмная мебель, – Марья незаметно для себя ушла в работу, но вовремя спохватилась. – Жаль, линии слишком чёткие, боюсь именно эта работа никуда не годится, – она посмотрела на кудрявого с надеждой: сработал ли её план?

– Думаю, я могу поискать в серии чуть менее прямые линии, если именно они вас так раздражают, – он говорил мягко, но в голосе слышалось какое-то торжество.

– Не поняла, – Марья на секунду отупела.

– Ну, это моя работа, – кудрявый снова смеялся, – вот тут, смотрите, моё имя написано, – он указал на табличку под фотографией, – и ещё парочка на этой стене тоже мои, но эта любимая. Хотя, наверное, я её переоцениваю, судя по вашему отзыву.

Марья вгляделась в табличку, та гласила: Александр Романов. Она глупо посмотрела на кудрявого, на стену, прокляла себя за идиотизм и просто спросила:

– Александр?

– Может, тоже представитесь?

Он вообще закончит ржать?

– А я Марья, – на секунду она зависла, но вовремя начала тараторить, – вы только не подумайте, мне очень нравится ваша фотография, правда, я так сказала – про линии, потому что подумала, что вы просто к ней прицениваетесь, а я очень надеялась отпугнуть от неё зевак, которые ни черта не понимают в искусстве, а просто ищут себе, чем стенку украсить, она невероятная просто, но я не хотела слишком дорого её покупать, понимаете? – она смотрела на Александра с надеждой.

– То есть вы бы не хотели, чтобы я побольше заработал? – он улыбался во весь рот, сверкая зелёными глазами из-под очков. Очевидно, фотограф Романов в этот момент ощущал свою безоговорочную победу над Марьей.

– Вы меня неправильно поняли, – смущению и неловкости в этой фразе не было предела.

– Да не переживайте, Марья, – он продолжал улыбаться и как-то тепло коснулся её плеча, – я всего лишь шучу. Но у меня для вас есть плохие новости: все работы с этой выставки уже проданы.

– Чёрт, – вырвалось у Марьи.

– Хорошая новость в том, что у меня есть и другие фотографии в этом стиле, возможно, они тоже вам понравятся. Что скажете?

– Я бы взглянула, – и она тихонечко добавила, – вы очень талантливый.

Романов снова улыбнулся.

– Давайте свой телефон, я забью номер, – он взял мобильный из её рук, вбил цифры, а затем нажал на кнопку вызова, – и теперь у меня тоже есть ваш контакт, на случай если вы передумаете. Хорошего вам вечера.

Александр снова дружески коснулся её плеча и ушёл в противоположном направлении. Марья же осталась стоять около вспышки света на его фотографии в лёгкой растерянности. Она испытывала одновременно несколько чувств: превалировало какое-то ощущение собственной глупости. Марья всегда старалась руководить любой ситуацией, в которой оказывалась, не допускала неожиданных знакомств, не позволяла себе выглядеть глупо.

Очевидно, у неё были проблемы с контролем, которым она уже посвятила десятки часов с психотерапевтом. На данном этапе её жизни самым простым и логичным решением проблемы казалось – просто избегать неудобных ситуаций, закрываться от людей и не знакомиться ни с кем.

Фотограф Романов просто выбил её из колеи. Уже по пути домой она проматывала в голове их короткий диалог. Вспоминала, с каким отвратительным снобским презрением отнеслась к нему в первый момент. От этого она жмурилась и одновременно закатывала закрытые глаза, поджимая губы. Думала, как ловко он её обыграл, от этой мысли её губы расплывались в смущённой улыбке, а через нос вырывался какой-то странный смешок. И вот эта тактильность ещё. Что за человек такой? Почему надо сразу трогать всё подряд? Ему мама в детстве не говорила, что не стоит прикасаться, например, к каждому яблоку в магазине? Она думала об этом, опустив глаза и закусив нижнюю губу в приторной улыбке. Надо ли говорить, что живой мужчина целенаправленно прикоснулся к Марье впервые за полтора года?

Она неспешно топала по бульварам от Остоженки до своей квартиры на Чистопрудном. Июньский вечер добавлял сумеречному городу колорита: девчонки в летних сарафанах со звонким хохотом вылезали из такси по пять особей за раз; владельцы спортивных автомобилей устраивали нелепые гонки в городе, где на каждом шагу светофоры, отчего выглядели ужасно смешно и забавно; отовсюду звучали хиты этого лета типа песни Гарри Стайлза As It Was, а под такую музыку и думать хочется только о чём-то хорошем. Летняя Москва поздним вечером, наверное, – один из лучших городов в мире. На её улицах ощущается какое-то приятное предвкушение, бабочки в животе, как будто вот сейчас случится что-то удивительное и захватывающее. Даже когда просто идёшь по улице, не собираясь заглядывать в бар, когда не ищешь свою любовь на каждом шагу, не испытываешь надежды ввязаться в приятное приключение, за каждым поворотом ты готов встретить счастье. Такое настроение, когда хочется всё время улыбаться. Странно, что днём в Москве все хмурые, жалуются то на жару, то на дождь, то на прохладу. Погода всё не научится угождать прихотливым москвичам. Но когда жара спадает, а лужи подсыхают, город начинает улыбаться. Возможно, просто хмурые уходят спать, а беззаботные ночные бездельники выползают из берлог, чтобы позавтракать часов так в девять вечера.

Так как Марью в этот вечер занимал лишь инцидент на выставке, она решила аккуратно поузнавать у подруг, не слышал ли кто про такого Александра Романова.

Чат «Княжны-гусеницы»

Айзель. «Ооо, Романов мой краш».

Василиса. «Редкий мудак!».

Варвара. «Я с Айзель в team Romanov».

Марья. «Вась, а почему мудак?».

Василиса. «Мне надо было ивент снимать, а он такой прайс загнул, что я на него могла пять фотографов нанять».

Варвара. «Он нам фоткал обложки три, наверное, и ещё пару коммерческих съёмок, всё было отлично, не знаю, почему ты так…».

Василиса. «У вас в издательском доме и бюджеты другие, не надо сравнивать».

Анна. «Чё за мужик? Симпатичный?».

Люба. «Романов моему прошлому клиенту фоткал такую историю, что они спустя полгода её в Инстаграме^[1] до сих пор постят, лол».

Варвара. «Это потому что ты от них ушла, а больше им никто ничего дельного не придумал».

Айзель. «Ань, лови: (ссылка на Инстаграм)».

Алёнушка. «Ой, какой милый мальчик».

Люба. «Варвара, люблю».

Ольга. «Полмиллиона подписчиков? Он чё, жопу в Инстаграм выкладывает и подписывает умными мыслями?».

Варвара. «Он вообще-то для всего глянца истории снимает».

Василиса. «Марья, а тебе зачем?».

Марья ответить не могла. Она присела на скамейке на Тверском бульваре и рассматривала Инстаграм фотографа. Высокохудожественные снимки перемежались модными обложками, редко появлялись селфи его светящегося улыбчивого лица. Помимо картинок Александр рассказывал истории в подписях. Она читала, смеялась и даже узнавала что-то удивительно новое. И это лицо…

Есть лица, которые словно сделаны из одного цельного куска стали. Они могут быть даже с красивыми чертами лица, в них может читаться «порода», интеллект, но от них всё равно хочется побыстрее отвернуться. От таких холодно, хочется поёжиться и укрыться. Закутаться в одеяло, да и вообще поскорее забыть. А бывают лица под наливку, самовар и бублики, такие как у «Купчихи» Кустодиева. Такие лица душевные, компанейские и смешливые, они украсят любой праздник, похороны или бар-мицву. Есть лица хитрые, тоже, кстати, смешливые. У них обязательно паутинка морщинок-смешинок по бокам от глаз, а черты все острые. Владельцы таких физиономий так красиво тебя обведут вокруг пальца, что ты даже особенно не расстроишься, а будешь с интересом гадать, где именно был фокус. Некоторые морды бывают просто глупыми. Их кто-то сочтёт красивыми даже, но предательски выдают пустые, словно выжженные, глаза. А есть – наоборот, умные, интеллектуальные, с глубокими-глубокими глазами, внутри которых как будто можно вселенную разглядеть, смотришь в такое лицо – и хочется срочно что-то почитать. Чтобы не чувствовать себя совсем уж идиотом.

Лицо Романова было как морской пейзаж при ясном небе со всеми его атрибутами. Кудрявые волосы напоминали кучевые облака, зелёные глаза блестели так, словно школьница перед дискотекой переборщила с глиттером, а ещё у него постоянно присутствовала улыбка во все зубы, наверное, она тут и была солнцем, а глаза тогда – морем, сверкающим и бездонным. В этом лице была какая-то бесконечная доброта. И ещё тепло, совершенно точно тепло.

Марья. «Видела его фотографии сегодня на выставке, хочу купить что-то для клиента».

Айзель. «Обязательно познакомься с ним, он такой милый!».

Марья. «Я познакомилась».

Она отключила чат и снова усмехнулась. Как же так, великий дизайнер Марья Максимова знала всех молодых талантливых художников и фотографов города, она ездила к ним в студии, больше напоминавшие нелегальные постройки и самозахваченные чердаки. По необходимости могла выпить с авторами водки, филигранно разбиралась в мифах Древней Греции и радостно вворачивала в беседу, какие художники написали шедевры по каждому. Всё это – чтобы раскопать одну уникальную работу, которая бы подходила конкретному интерьеру. А вот про Александра Романова она сегодня слышала впервые. И кажется, была такой одна во всём городе.

Марья думала, как удивительно: одна мимолётная встреча так ярко преобразила всю её действительность. Казалось, что вечер до выставки был когда-то давно, – неделю назад? Нечто в её состоянии кардинально изменилось, это была как будто неуловимая, но очень важная деталь. Марья не могла объяснить, что именно стало катализатором, да особо и не стремилась разобраться в этом состоянии, она просто брела домой и улыбалась. Единственное, что было ясно наверняка, – фотограф Романов произвёл на неё огромное впечатление. Так что и дома она улыбалась, даже когда засыпала.

Следующее утро Марьи началось как всегда: в семь утра подъём, водные процедуры, затем – сытный завтрак, а после – спортзал. Её расписание требовало плотного и постоянного графика. Тренировки заряжали на весь день, она назначала их на утро, чтобы никто не отвлекал, – и ещё чтобы они с тренером были в зале почти наедине. Силовые тренировки занимали своё место в меню три раза в неделю, ещё три кардио, по субботам Марья плавала километр в бассейне. От фотографа Романова не было сообщений. С другой стороны – а с чего бы они были? Они примерно восемь минут поболтали. Что за мысль вообще идиотская. Откуда только берутся такие. Марья усмехалась своему абсурду, завязывая шнурки на кроссовках.

– А-а-а-абнял-поднял, – приветствовал Марью её тренер Армен.

– Я в форме, детка, – она напоказ продемонстрировала небольшие бицепсы.

– Кто у меня тут самая красивая, подтянутая богиня? – продолжал мотивацию Армен.

– Да это ж про меня речь!

Возможно, Армен был единственным человеком, с которым Марья позволяла себе какой-то странный фривольный диалог, она сама находила его ужасающе дурацким, но почему-то веселилась от души в процессе. Армен подготовил ей сюрприз в виде «дня рук». Между третьим и четвёртым подходом с гантелями по пятнадцать килограммов Армен задал мучивший его вопрос:

– Марья, ты потрахалась что ли?

– Ты охренел?

– Ну чё ты сразу так реагируешь, я же вижу, что ты другая сегодня.

– Так. В чём я другая? Отвечай быстро, пока я не воспользовалась гантелями, чтобы дать тебе по голове!

– Да не знаю, по тебе видно, что ты какая-то… – Марья подняла бровь, зажмурила один глаз и сделала вид, что целится в голову Армена, – ну как типа бодрая.

– Не трахалась я, доволен?

– Вообще недоволен!

– Тебе-то что?

Армен посмотрел по сторонам, прокашлялся и тихим голосом промолвил истину.

– Короче. Есть такие бабы, я называю их «хочухи».

– Как, бл*ть?

– «Хочухи»! Типа им «хочется», ну, ты понимаешь? – Армен доверительно подмигнул.

– Типа у меня на лице написано, что я «хочуха»?

– Да нет, у тебя иначе.

– Можно сразу всю классификацию выдать?

– Короче, ты типа «айсберг».

– Это ещё что означает?

– Гантельки отложи, пятьдесят подходов на пресс сейчас, поехали, один-два-три…

– Да рассказывай уже.

– Айсберг он типа какой? Холодный, неприступный, расхреначит тебя легко и с секретом.

– Так, и что?

– Ну то, что ты такая не даёшь-не даёшь, а потом такое замутишь, что и потонуть можно.

Марья заржала вслух.

– Ну, может и так, а тебе-то что?

– А я забочусь о наших тренировках. Сытая женщина – заряженная женщина.

– Я позавтракала плотно, фотку сделала, показать?

Армен хитро улыбнулся.

– А я не про еду.

– Напомни, почему я с тобой тренируюсь, пошляк?!

– Потому что я типа лучше всех?

– Это да, но я что, правда, обязана терпеть эти мерзкие диалоги?

– Маш, мы пять лет занимаемся. Давай эту фигню отключи, что там у тебя?

– У меня НИЧЕГО.

– Я же вижу!

– Ты должен на мою мускулатуру смотреть, а я расплываюсь жирами!

– По телу ты шедевр, по мозгам – ну-у-у…

– Ах ты сука! – Марья в шутку набросилась на тренера с кулаками.

– Бокс, бокс!

Пару минут они картинно боролись (после разрыва отношений с Димой она часто ходила на бокс…), потом упали без сил на пол (Марья), и диалог продолжился.

– Армен, мне словно восемь лет, я вчера познакомилась с мальчиком, и он мне нравится!

– Хвала небесам, я думал ты фригидная!

– Какой же ты мудак, Армен.

– Мудак не я, а твой бывший Дима. Вот уж король мудаков.

– Не напоминай, пожалуйста.

– Марья. Твой Дима – пример для каждой женщины. Увидела – беги.

– Да, но раскрой тему?

– Марья, я тебя очень люблю. Не в каком-то там смысле, прости, у меня семья…

– Дебил, я приятельствую с твоей женой.

– Но тебе бы себя иногда отпускать…

– Типа набухаться неизвестно где и переспать с первым встречным?

– Ну, алкоголь вредит тренировкам! А переспать – идея полезная.

– Слушай, я так не могу. Простой бездушный секс не принёс бы мне удовольствия.

– Что за «бы»?

– Всегда спала только с теми, кто мне нравился, – Марья сказала это гордо.

– Первый встречный тоже может нравиться.

– Нет, не может. Вот я пересплю с кем-то, а он окажется мудаком. И что мне делать? Корить себя всю жизнь? Спустя десять лет перед сном внезапно вспоминать тот случай, когда я дала мудаку?

– Прелесть одноразового секса как раз в том, что ты не должна разбираться в его внутреннем мире.

– А что я от такого получу? Зачем это?

– Ты не заболталась? Давай-ка, – Армен задумался и с некоторым опасением посмотрел на гантели, – сто выпадов.

– А ты объясняй.

– Понимаешь, секс – это не всегда часть отношений и привязанности, иногда это просто приключение. Когда ты идёшь с подругами в боулинг, это совершенно не значит, что ты будешь постоянно думать о кеглях и сначала узнаешь, не тварь ли шар, которым ты будешь их сбивать. Ты просто приходишь – пользуешься, – следующее словосочетание Армен промурлыкал – получаешь удовольствие – и уходишь. Довольная.

– Кегли и шар для боулинга – неодушевлённые, – Марья кряхтела в выпадах, – а человек – любой, даже такой отвратительный как ты – живой, у него тоже есть чувства, эмоции и какие-то качества. По устройству он чуть сложнее, чем кегля.

– Сразу на пресс в кранч переходи, потом планка на три минуты, – Армен добросовестно работал и тренером, и психологом, – хорошо, предположим, тебе надо, чтобы тебе сексуальный объект «нравился». Неужели тебе никто не нравится?

– Нравится! Я же десять минут назад сказала!

– Блин, упустил. Так это же здорово! Переспи с ним.

– Да что же это такое! Ты о чём-то можешь думать помимо секса?

– Марья, мы секс обсуждаем!

– Я не могу просто переспать с человеком, с которым познакомилась вчера!

– Не понимаю тебя: то тебе для секса надо, чтобы тебе кто-то нравился, то ты не можешь переспать с кем-то, кто тебе нравится, что за бред?

– Во-первых, я не уверена, что нравлюсь ему.

– Ты? Нравишься.

– Откуда ты знаешь-то!

– Ты не можешь не нравиться, ну посмотри на себя, я пять лет этот шедевр создаю.

– Какой эгоистичный человек! Я вообще тоже участвовала.

– Только под моим кнутом.

– Ну хорошо, предположим, я нравлюсь. Хотя я совершенно не уверена в этом. Но тогда он же должен что-то сделать.

– Замуж позвать?

– Да хоть сообщение написать!

– Приседай с касанием пола, – Марья начала выполнять, – ниже можно? Не нагибайся, а приседай… ага, вот так. Нам нужна красивая жопа, нам же мальчик нравится.

– В любом случае: у него есть мой номер, он мне не писал, я ему не нравлюсь, всё просто.

Армен внимательно посмотрел на Марью без тени иронии.

– Ты вроде умная баба, но реально долбанутая.

– Почему?

– Идиотка, вы вчера познакомились, это ты с 7:30 утра в зале, нормальная Москва в это время недавно спать легла.

Марья вновь себя почувствовала дурой. Она так давно не завязывала новых отношений, что совсем забыла, как это происходит. Почему-то казалось совершенно логичным, что, если бы она понравилась Романову, он бы немедленно что-то предпринял, а к середине следующего дня они бы объявили себя парой и заселились в домик. Возможно, стоило пересмотреть саму концепцию начала отношений. А, стоп. Марья упустила одну незначительную деталь. Фотограф вообще-то мог сам быть в отношениях. Или вообще женат. Или гей. Или мог некрасиво есть. Или иметь интеллектуальный багаж как портфель второклассника. И вообще ещё несколько часов назад ей категорически не нужен был никакой роман. Девушка поняла, что она запуталась, более того, сама же загнала себя в ловушку с огромным количеством неизвестных. Кажется, она разучилась заводить отношения.

Самым правильным решением было отпустить ситуацию, ведь за этими мыслями она совершенно не заметила, как день перекатился за обед, а все действия она выполняла на автомате, словно робот.

«Варвара, ты у нас самая мудрая…», – она аккуратно написала интригующее сообщение подруге.

«Какое чистосердечное признание в середине дня!» – Варвара была настроена игриво.

«Я хочу с тобой посоветоваться по одному вопросу, может по бокалу после работы?»

«Милая, если тебе нужен совет, который ещё и сочетается с выпивкой, я готова выезжать».

«В семь в „Еве“?»

«Давай, а какая сфера хоть? Мне надо подготовиться».

«На месте расскажу. До встречи», – Марья решила для себя, что сделала хоть какой-то шаг на пути из лабиринта, поэтому оставшуюся часть рабочего дня смогла провести в относительном спокойствии.