Она лежала «по социальным показаниям». В переводе на человеческий – это когда дома в смежных двух комнатах лежать невозможно, а дети голодают, потому что денег на лекарства для химиотерапии нет, и остались только долги. А долги они отдавали. Практически всю ее инвалидную пенсию.
Он зашел в палату, поздоровался. А женщина сказала: «Виктор Андреевич, а я за вас голосовала…»
И улыбнулась ему.
Это он сообщил: «Все. Она ушла», – когда девочка перестала дышать.
– Разрешите мне подержать ее еще.
Они долго сидели, держа в руках Наташу. Потом он осторожно переложил ее в кроватку, поцеловал.
– Я не купил ей туфельки с камушками. Она очень хотела.
Не понимаю. Ведь обыденные вещи делаем. Покормить, вымыть, посидеть. Не лечу ведь – утешаю в основном и обезболиваю. Почему больные и их родственники благодарят так, как будто мы спасаем их?
Не оттого ли, что естественное желание помочь вытравлено из сознания людей? Оттого, что общество выбрасывает обреченных на обочину, как ненужный груз?
буквально засыпали, не реагировал. Ему хотелось, чтобы его просто подержали на руках.
Ушел тихо. Поел, заснул и не проснулся. Просто перестал дышать маленький. Как будто никому не хотел мешать.
Ощущение, что держала на руках ангела.
Полуторагодовалый малыш из дома ребенка, которого перевезла из Минска в хоспис. Маленький, весил около шести килограммов.
Не говорил, только показывал пальчиком на все, что интересовало. Бутылку держал двумя ручками и, когда заканчивал кушать или пить, обязательно отдавал ее обратно.
На игрушки, которыми мы его