Внутреннее убранство дома ничем не отличалось от того, что кварги видели в прошлый раз, зато среди его хозяев произошли заметные изменения. Вместо мужчины в красной одежде гостей встретили еще шесть девушек, так же нарядно одетых в белые рубашки с широкими складками, заложенными за драгоценные пояса, в разноцветных плащах с золотой бахромой, с золотыми ожерельями на груди. Все они были красавицами – светловолосые, с голубыми глазами и румяными, как шиповник, щеками, и каждая держала в руках золотую чашу.

– Привет вам! – Одна из них выступила вперед. – Славно вам будет у нас, так пусть и нам будет хорошо с вами!

– Привет и вам! – вымолвил Бьярни, ошарашенный всем этим. – Кто вы, девушки?

– Я – Эалайд, а это мои сестры – Киарнайт, Грайне, Тальтиу, Тлахтга, Эблиу и Ригру, все мы дочери короля Тетры. Просторен наш дом и радость ждет путника под нашим кровом!

Сначала их отвели в баню, и там кварги увидели новое чудо: горячие камни сами собой выпрыгивали из очага и падали в воду; отдав же ей свое тепло, сами выбирались из воды и снова прыгали в огонь. И сколько ни горел огонь, никто не подкладывал в него дров, а он не гас. Всем гостям дали по новой чистой рубашке, а потом усадили за столы. Над очагом жарилась огромная свинья, и сколько от нее ни отрезали, сколько ни съедали оголодавшие кварги, не веря своему счастью, мясо не убывало и туша оставалась целой. Девушки сами обносили гостей едой и пивом, приветливо отвечали на каждый вопрос, вот только понять, что же они говорят, кваргам удавалось так же плохо, как в начале.

На балках дома сидели бесчисленные белые птицы, попарно скованные цепочками из червонного золота.

– Что это? – спрашивали кварги, а девушки отвечали:

– Это птицы Рианнон, и поют они такую прекрасную мелодию, что не остается в том, кто ее слышит, ни горя, ни печали, ни заботы, ни жалобы.

Птицы, в самом деле, пели так сладко и приятно, что кварги уже не помнили даже, зачем приплыли на этот остров. Наевшись и напившись, они только слушали, и души их наполнялись блаженством. Одна из девушек, как заметил Бьярни, подошла к Ульву и о чем-то заговорила с ним, усевшись рядом и взяв его за руку.

Обернувшись, он снова увидел возле себя девушку в облике Элит. Эалайд – такое ее настоящее имя. Во всяком случае, она так сказала…

– Я знаю, что ты о многом хочешь меня спросить, и я о многом хочу тебе поведать, – сказала она.

– Уж это точно, – согласился Бьярни. – Почему ты приходишь в облике моей сестры? В тот раз ты хотела обмануть меня и завлечь в этот дом, но почему теперь то же самое?

– В тот раз мой отец попросил меня помочь ему. – Эалайд улыбнулась. – И я помогла – сначала ему, как велит мне долг дочери, а потом тебе, как приказало мне мое сердце. А сейчас… Судьба моя такова, что вот уже несколько лет я живу под грузом тяжкой беды. Приходится мне являться к людям в чужих обликах, наиболее им милых, ибо нет у меня своего.

– Нет своего? – Бьярни сначала не понял, а потом похолодел. – Что? Ты…

Что же ты за ужасное существо из бездны, если у тебя даже нет своего облика? – хотел он спросить, но не смел. И в то же время его собеседница не казалась опасной, и никакой угрозы Бьярни не ощущал. Глаза Элит смотрели на него с выражением спокойной, немного печальной мудрости, какой никогда не было у настоящей Элит, и Бьярни чувствовал, что разговаривает с существом гораздо более старым, если не сказать древним. Нежная дева, сидевшая возле него, была старше, чем самые дряхлые старики, которых ему случалось видеть, старше, чем кряжистые дубы.

– Нет же, нет! – Она снова улыбнулась и мягко прикоснулась к его плечу, словно хотела успокоить. – У меня был свой облик, и не менее прекрасный, чем любой из тех, что тебе доводилось видеть. И у меня были глаза, подобные капле солнечного света на вершине деревца, и стройный стан, радующий взоры мужчин. – При этом она смотрела в глаза Бьярни с таким значением, что ему становилось неловко и жутковато. – Но мой облик украден.

– Украден?

– Да. Есть в нашем племени одна женщина, совершившая это злое дело. Ее имя – Этайн, и она дочь колдуна по имени Кадарн Серая Шкура.

Бьярни уже знал, что именем Этайн на Зеленых островах называют тех, кого лучше совсем не называть: оно означает нечто вроде «вон та», то есть это и не имя вовсе.

– Она была замужем за одним могущественным и знатным воином нашего племени, – продолжала Эалайд. – Его звали Труаг, и был у него сын по имени Эохан. Страсть к пасынку проникла в сердце Этайн, и она совратила его, вынудила бежать от отца и мужа. Труаг в гневе сложил для нее песнь позора, и на лице Этайн появились три нарыва. Ей грозила смерть, но ее отец спас дочь от горя и гибели. Своими чарами он похитил мой облик и передал его ей, а мне… – Эалайд опустила голову и вздохнула. – И с тех пор живу я под чужими обликами, ибо не могу вернуть свой. Этайн и ее отец, опасаясь гнева и мести Труага, покинули Лет-Н-Айл и скрываются в мире людей. А мне приходится жить в бруидене моего приемного отца, ибо не могу я вернуться в дом Тетры под чужим обликом. И все эти годы я ждала, пока появится человек, чистый сердцем, отважный и неподвластный чарам, который поможет мне вернуть мой облик.

– И ты думаешь, что это смогу сделать я? – с сомнением спросил Бьярни.

Он чувствовал некоторое смущение. С одной стороны, он хотел помочь этой женщине, но не верил, что сумеет, да и до того ли ему сейчас? Ему бы со своими делами разобраться…

– Я знаю, что за мысли тревожат тебя. – Эалайд снова улыбнулась и мягко погладила его по плечу, словно разглаживая складку на рубахе, но Бьярни был не столь наивен и понимал, к чему все это. Она смотрела на него слишком женским взглядом, многозначительно и призывно, с восхищением и желанием, и это смущало Бьярни. Он не хотел ей верить и всеми силами старался противиться обольщению, но не мог побороть волнения. – Ты думаешь, что не тебе равняться с героями древних сказаний и снимать проклятья с дочери короля Иного мира. Но ты ошибаешься, ибо скромность твоя поистине равна твоей доблести, что так редко встречается среди героев Лет-Н-Айла и мира людей.

Нельзя сказать, чтобы Бьярни был падок на лесть, но от этих слов на душе у него стало как-то удивительно тепло. В голосе своей собеседницы он различал печаль и надежду: она действительно верила, что он в силах помочь ей, и от этого ему вдруг захотелось совершить невозможное.

– Я избрала тебя, потому что ты сам – такое же неоднозначное и пограничное существо, как и я, – продолжала Эалайд. – Ты сын двух народов, сэвейга и уладки. Ты сын знатного человека и рабыни, но эта рабыня происхождением своим гораздо выше своих хозяев. Мир и благополучие приносили тебе унижения и безнадежность, но война и смерть родичей привели к свободе и славе. Даже то, что ты был отвергнут гордой девой, не принизит, а возвысит тебя еще больше, чем уже возвысило. Твоя судьба оборачивает к твоей пользе все, что с тобой происходит, даже когда тебе кажется, что из этих дурных дел не может вырасти ничего хорошего. Ты родился рабом, но можешь стать королем. И я, Эалайд дочь Боадага, помогу тебе в этом, если ты поможешь мне.

Бьярни больше не возражал. Эалайд знала о нем так много, но он не спрашивал, откуда она все это знает. Из Иного мира хорошо видно тем, кто умеет смотреть.

– Что я должен сделать? – спросил он.

– Сила Этайн основана на чарах ее отца, Кадарна Серой Шкуры. Он могущественный колдун, а мощь свою черпает из своей башни. Его башня стоит на холме Хир-Туаим, и там – еще одни ворота между миром людей и Лет-Н-Айлом. Если заставить его покинуть башню, его мощь сразу уменьшится, и тогда я сумею вернуть себе свой облик, похищенный его дочерью.

– Заставить его покинуть башню? Но как я смогу это сделать? Я же не колдун. Я с радостью помог бы тебе. – Бьярни настолько осмелел, что даже сам взял руку Эалайд. Рука у нее была удивительная – нежная, как лебединый пух, теплая и прохладная, и притом какая-то невесомая. Казалось, если сожмешь ее сильнее, она растает, как туман. – Но у меня совсем нет времени на колдунов. Мою землю, остров Клионн, захватил мой кровный враг, Торвард сын Торбранда, конунг фьяллей. Тот самый, что убил моих братьев и оскорбил мой дом. Я должен отмстить ему, я должен найти мою сестру, освободить моего деда и братьев, которые все еще в плену, я должен изгнать фьяллей с Зеленых островов, потому что, похоже, кроме меня этого некому сделать! Да будь на моем месте сам Ки Хилаинн, ему и то все это стоило бы некоторого труда. А я не герой древности. Я вырос среди челяди, хоть мне и стыдно об этом упоминать, но ты все равно знаешь. Я учился сражаться, когда Кари обучал моих братьев и им нужно было на ком-то оттачивать свое умение. А сейчас у меня ничего нет, кроме дружины в двадцать восемь израненных и измученных человек. И если короли Ивленна не помогут мне, я просто не знаю, что я тогда стану делать!

– Я еще не сказала тебя всего. Ведь ты не знаешь, где нашла приют Этайн, вынужденная бежать из Лет-Н-Айла?

– Нет.

– Она живет теперь в доме королей Ивленна, Фиахи и Фиахны. Она – жена рига Фиахи. Бежав из Иного мира, она пришла к нему и так очаровала его своей красотой – моей красотой, ибо в моем облике она ожидала его возле священного источника в день Праздника Мертвых! – что он взял ее в жены и пообещал исполнять ее волю во всем. И вот уже тринадцать лет она самовластно правит всем на Ивленне. Ты увидишь ее завтра, когда придешь в королевский бруг. И тогда поймешь, что тебе не добиться своей цели, пока не будет достигнута моя. Но зато, если ты поможешь мне изгнать Этайн, я укажу тебе вернейшее средство вновь обрести силу, даже большую, чем прежде. Наши цели неразделимы… И что ты скажешь о том, чтобы и постель у нас на эту ночь была одна?

Вслед за столь неожиданным окончанием своей речи Эалайд улыбнулась, глядя на Бьярни с таким открытым страстным призывом, что у него упало сердце, а в лицо бросилась краска. Бьярни покраснел, как мальчик, хотя женщин не боялся, – но кем он был, как не мальчиком, рядом с этой девой, которая старше его на… лучше не думать, на сколько лет может быть старше дочь короля Иного мира. Если ее возраст вообще измеряется человеческими мерками.

– Н-нет, благодарю тебя, – запинаясь, выговорил Бьярни, зная, что краснеет, и смущаясь от этого еще больше. Эалайд негромко засмеялась. – Но ты сейчас так похожа на мою сестру, что я…

– А ты уверен, что не хотел бы обладать той, что носит этот облик? – Эалайд пристально взглянула на него.

– Нет, – серьезно и уверенно ответил Бьярни. – Не хотел бы.

– Но я ведь вижу, что при мысли о ней твое сердце трепещет, как…

– Как зайчонок, схваченный сильной рукой охотника. Знаю, ты уже об этом говорила. Но это не то. Не знаю, можешь ли ты это понять. Вы, сиды, все знаете, но понимаете ли вы людей? – Бьярни взглянул ей в глаза и заметил в них неуверенность. – Я люблю мою сестру, я восхищаюсь ее красотой, ее умом и знаниями, ее силой духа. Я стремлюсь к тому, чтобы она доверяла мне и делилась со мной своими мыслями, я хочу, чтобы она скучала по мне, как я скучаю по ней. Может быть, важнее всего на свете для меня – оправдать ее ожидания и добиться того, чтобы и она гордилась и восхищалась мной. Но это же не то. Такой любовью можно любить кого угодно, а не только женщину. Понимаешь, если бы она была не сестрой моей, а бабкой и ей было бы шестьдесят лет, я относился бы к ней так же – если бы она сохранила бы такое же молодое отважное сердце, силу духа и ясный ум. Ты понимаешь?

– Я… постараюсь понять, – неуверенно ответила Эалайд.

– Ты не сердишься на меня? Я знаю, что по старинным законам Зеленых островов мужчина не имеет права отказать женщине в любви, не покрыв себя позором, но…

– Не тревожься. – Эалайд опять прикоснулась к его плечу. – Я пригласила тебя в этот бруиден, чтобы ты отдохнул, и пусть твой сон будет спокоен и безмятежен, пусть он подкрепит твои силы для новых испытаний. Уже завтра ты встретишься с ригами Ивленна и тебе предстоит совершить еще немало трудных дел. Однако я надеюсь…

Она встала со скамьи, сделала несколько шагов прочь, остановилась в дверях и обернулась.

– Надеюсь, что, когда мы с тобой увидимся снова, ты дашь мне другой ответ. – Она снова улыбнулась и исчезла.

Бьярни огляделся. В очаге пылал огонь, на грудах тростника сладко спали его спутники, причем рядом с некоторыми еще лежали куски мяса, не поместившиеся в животах, и стояли кувшины и чаши с остатками пива. Девушек-хозяек не было. Бьярни снова посмотрел на дверь, за которой исчезла Эалайд. Надо думать, та дверь и ведет в Лет-Н-Айл. Надо бы запомнить. Ведь завтра… Завтра она обещала встречу с ригами Ивленна.

Глаза слипались, тело от усталости казалось тяжелым и неповоротливым. К счастью, идти никуда уже не надо было – Бьярни просто лег на тростник там же, где сидел, закрыл глаза и мгновенно заснул.

Проснувшись, Бьярни обнаружил, что лежать ему жестко, неудобно и порядком холодно и только в спину упирается что-то теплое. Ну еще бы. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на голой земле, вернее, на мокрой от росы траве. За спиной у него устроился Ульв, тоже крепко спящий. Бьярни поспешно отодвинулся, как будто обнаружил возле себя не человека, а змею: а вдруг кто-нибудь увидит, как они нежно прижимаются друг к другу, – потом останется только на меч броситься от срама!

Привстав, он огляделся. Место было незнакомым – дикая поляна на склоне холма. Однако, помня свой первый опыт ночевки в бруидене на перекрестке дорог из мира людей в Лет-Н-Айл, Бьярни не очень-то удивился. Просто сегодня бруиден ушел в Иной мир, не дожидаясь пробуждения гостей, а их оставил. И спасибо ему за это. Похоже, здесь на траве расположилась вся их дружина, и все спали. В голове была тяжесть, как после крупной попойки. Однако…

Бьярни в изумлении уставился на плащ, которым был укрыт. Выкрашенный в густой темно-красный цвет, хороший, совсем новый плащ из толстой шерсти, надежно защищающий от ночного холода. Ничего подобного у него с собой не было, все их вещи остались в бруге Айлестар. Рядом с плащом на траве лежал пояс с узорной позолоченной пряжкой, даже лучше того, что пришлось отдать в обмен на нож. Почти таким же плащом, только зеленым, был укрыт Ульв. Откуда такое богатство?

Бьярни огляделся еще раз и понял, что показалось ему странным. Все кварги, спящие на земле, были укрыты разноцветными крашеными плащами, старые рубахи, грязные и драные, пропотевшие, со следами крови, заменились на новые – из лучшего белого льна, и под головой у каждого лежала верхняя рубаха – из тонкой шерсти, тоже выкрашенная в яркий цвет и даже с вышивкой. У каждого появилось оружие – уладские мечи с бронзовыми рукоятями, ножи, копья, даже продолговатые щиты с узорными умбонами. Посреди поляны блестел начищенными боками большой бронзовый котел на трех ножках – улады такие котлы не вешают над огнем, а ставят на землю и огонь разводят снизу и вокруг. Рядом с котлом лежали большие караваи хлеба, завернутые в холст, куски свежего мяса, закутанные в крапиву, чтобы не испортилось. Стоял дубовый бочонок, всем видом намекая, что внутри – пиво, такое же вкусное, каким вчера угощали их дочери Боадага.

Однако настал новый день с новыми заботами и прохлаждаться было некогда. Эалайд обещала,