В декабре Лиде исполнилось четырнадцать. К этому времени она уже точно знала, что хочет в подарок. Для этого, правда, ее взрослой половине пришлось сделать то, до чего «детская» сама не додумалась бы. Еще в ноябре позвонила крестной и с наивной непосредственностью поинтересовалась, есть ли у нее и у дяди Левы, крестного отца, идеи по поводу подарка. И конечно же, услышала ожидаемое «А что бы ты хотела?». В ответ Лида раскрыла «свой маленький секрет» любимой тетушке: «Ах, милая крестная! Я так давно об этом мечтаю» – ну прям Золушка, – и вот в результате 7 декабря Лидочка нетерпеливо разрывала упаковочную бумагу. Ну надо же, тогда такая бумага, оказывается, уже была, но ужас, что за дизайн: условно-белый фон и сине-красные звезды салюта. Она разрывала бумагу на долгожданной коробке с фотоаппаратом, а потом на коробке с фотоувеличителем и еще на коробке со всякой всячиной, необходимой для фотографирования и фотопечати. И пусть это пока бюджетный «Смена-8М», лиха беда начало! Подарок произвел фурор; папа, который всегда был большим поклонником любой полезной техники, с интересом взглянул на дочку, словно не веря, что она захотела такой подарок, и первым начал изучать инструкцию по пользованию фотиком, а Лида нетерпеливо заглядывала ему через плечо. Ну и что, что в свое время она снимала крутым цифровым «Кэноном», – пользоваться «Сменой»-то придется научиться с нуля.

Фотоаппарат не был спонтанным решением. Адаптируясь к семидесятым, Лида много думала о своем новом будущем. И решила, что умение фотографировать ей должно будет пригодиться для достижения в этом будущем сразу нескольких целей. После не очень долгих раздумий она решила в новой жизни стать журналистом. Лида явно находила у себя познавательную жилку, склонность к словотворчеству. С коммуникативными навыками у нее вроде все в порядке и с активной гражданской, или сейчас она называется социалистической, позицией тоже. Фотография же в журналистике должна быть большим подспорьем.

И еще все это могло Лиде пригодиться для важной цели – поиска способа вернуться обратно. «Если моя взрослая половина и правда застряла в детском теле, то у меня полно времени, чтобы „вооружиться“, тщательно во всем разобраться и найти выход, – решила Лида. – Стану журналистом, проведу журналистское расследование, вот бы только понять, с чего начать…»

Фотографировать Лиде всегда нравилось, но в прошлой жизни в этом деле она была дилетантом. Сейчас же Лида получила возможность заняться этим вполне профессионально. В детстве девочка чем только не занималась для своего удовольствия: и на хор ходила, и на художественную гимнастику, и на бальные танцы. А вот теперь она пойдет на фотокурсы, запишется в кружок юных журналистов, еще бы английский подтянуть…

День рождения удался на славу. Лида испекла к столу мясную пиццу, родственники были в восторге. «Надо повторить успех, когда подружек позову». Лида, конечно, не стала рассказывать никому, что столкнулась не с одной проблемой – отстояла очередь за томатной пастой, хорошо, что вообще нашла – товар-то не по сезону, потом доводила ее до ума сахаром, перцем, лаврушкой, гвоздикой и уксусом; вторая очередь была за сыром и за краковской колбасой, из которой она потом делала «пепперони» с помощью чеснока и перца; третья очередь – в мясной отдел за говядиной, которую пришлось долго-долго варить до мягкости. Хорошо, что у мамы в морозилке лежал запас свежих дрожжей, тесто удалось пышным. Для 1977 года пицца была настоящим прорывом! Обалдевшим гостям Лида наврала про школьную трудовичку и ее факультатив по кулинарии. Рецепт переписала для гостей три раза, поймала на себе внимательный взгляд крестной. Было лестно…

Перед сном Лида, как обычно, приняла душ. В эти дремучие семидесятые в простом универмаге дезодорантов было не купить, они вроде бы существовали в природе, но на прилавках их мало кто видел. С мылом и водой, правда, напряженки не было, но все равно в общественном транспорте комфортно было ездить только зимой. Когда на всех тяжелые пальто надеты, в большом скоплении людей обязательно находился не один источник неаппетитного амбре, после физкультуры в школьной раздевалке, даже девчачьей, было не продохнуть. Лида это все помнила, но действительность оказалась хуже воспоминаний. Поэтому приходилось спасаться ежедневной гигиеной тела. А еще протиранием подмышек разведенным одеколоном и специальными тряпочными подмышечниками, которые можно было за 50 копеек купить в магазине, а можно было за вечер полдюжины сшить из старой наволочки…

…Юные журналисты оказались в пролете. Набор в группу был давно закончен, занятия шли полным ходом; Лиде сказали, что придется ждать до весны, чтобы записаться на следующий учебный год, занятия начнутся только с сентября. То же самое с фотокурсами. Хорошо хоть, в изостудии, куда она зашла, уже особо ни на что не надеясь, не отказали; Лида всегда неплохо рисовала и делала это с удовольствием. А еще она действительно попросилась на факультатив к школьной трудовичке, Марии Арсеновне, но только по шитью, чтобы отшлифовать навыки, у нее же был полный шкаф прекрасных тканей! И конечно, английский. Очень кстати, что классная, Нина Ивановна, англичанка и что она ведет факультатив два раза в неделю, и Лидочка очень кстати в ее группе. В общем, скучать будет некогда…

Прошло несколько недель, как Лида оказалась в своем прошлом. Она чувствовала себя уже гораздо увереннее; некоторые подробности быта из ее детства, забытые за ненадобностью в зрелые годы, всплывали сами собой: что метро стоит пятачок, который и опускают в турникет, никаких жетонов и карточек; что обед в школьной столовой стоит 30 копеек, но, чтобы обедать, деньги надо сдавать на месяц вперед и за весь месяц сразу; что тогда не было и в помине одноразовых стаканчиков, и если вы хотели попить газировки в автомате или сока у тетеньки, разливавшей его из больших стеклянных конусов, то приходилось пить из граненых стаканов общего пользования…

«Адаптационный период считать оконченным».

Лида села за секретер, чтобы, не отвлекаясь, подумать. Давно было пора. Она понимала, что с ее «воскрешением» явно что-то не чисто, и решила провести свое собственное расследование. Василич, Виктор Павловский – эти имена явно имели отношение к ее переброске во времени. А еще имя Ирина Шалимова и почему-то ЛЛМЗ, которые во вторую и третью ночь «на новом месте» услышала Лида. Правда, расслышала это она с трудом, так тихо прозвучало «теперь давай Ирину Шалимову», а еле слышное ЛЛМЗ уже было трудно разобрать из-за помех, очень похожих на атмосферные помехи радиоприемника. Лида не сомневалась, что мозг, освобожденный от дневных впечатлений, выдавал информацию, связанную с ее переброской во времени. Только все эти имена Лиде ни о чем не говорили, не было в ее окружении таких людей. Значит, надо было попытаться их найти! Хорошо сказать – найти. А как? «Расследование, не успев начаться, заходит в тупик…»

Лида положила перед собой четыре листа бумаги и взяла черный фломастер. Василич, Виктор Павловский, Ирина Шалимова и безымянный неприятный голос. Надо их как-то схематически изобразить. Она чувствовала себя Штирлицем над портретами Геббельса, Бормана, Гиммлера и Геринга. У Василича она изобразила профессорскую бородку, Виктору Павловскому досталась длинная косая челка, Ирина Шалимова была обозначена копной кудряшек. Над сиплым голосом тоже долго не думала – нарисовала схематический овал лица и длинную кадыкастую шею. Кто они такие? Какое отношение каждый имеет к ее перемещению во времени? Ну, Василич и голос явно рулили процессом, а вот Павловский и Шалимова… Похоже, что Павловского постигла та же участь, что и ее, и Шалимову, видимо, тоже. Значит, сейчас в 1977 году в Москве где-то есть еще двое перемещенных?

Впрочем, их могли переместить в любой другой год. Но уж больно все это было похоже на конвейер: сначала разобрались с ней, потом с Павловским, потом затребовали Шалимову. Нет! Когда идет поток, как на конвейере, параметры не меняют. Значит, будем опираться на то, что они все попали в 1977 год. И все в Москву, и было бы здорово, чтобы тоже в Люблино, по правилу буравчика, то бишь конвейера.

Лида разложила листы на две кучки: Павловского с Шалимовой в одну, Василича и «голос» в другую. С кого начать? Как искать в 1977 году Василича и «голос»? Ведь они, скорее всего, остались в 2020 году; и даже если они и живут в 1977 году, то, может быть, пока не знают, что через сорок три года изобретут или будут просто обслуживать изобретенную кем-то другим машину времени. Значит, надо сосредоточиться на поиске Павловского и Шалимовой. Какое-то внутреннее чувство подсказывало Лиде, что они трое связаны общим событием – переброской, и эта связь очень прочная, а это значит, что и Виктор, и Ирина должны быть где-то рядом. Надо внимательнее присмотреться к своему окружению, сказала себе Лида и, закончив мозговой штурм, решительно сожгла четыре листа в папиной пепельнице…

После школы Лида собиралась к Нинке Алимовой, но сначала забежала домой переодеться. Надела васильковые клеши, белую водолазку, из небольшого отреза голубого трикотажа, из того самого «мануфактурного склада», изобразила шарфик и поторопилась к Нинке.

У Нинки была своя комната, из которой был выход на свой балкон. Лида помнила, как уже после окончания школы они смолили сигареты на этом балконе. Как хорошо, что у Лиды хватило ума и силы воли, чтобы после нескольких лет баловства все-таки расстаться с дурной привычкой.

А еще у Нинки был проигрыватель, и она с боем выбила у старшей сестры пластинку «Поющих сердец» – послушать. Подружки запилили «Облака в реке» до дыр. Лида уже собиралась домой, когда Нинкина сестра пришла домой из техникума. Она снимала короткую рыжую дубленку – отвал башки в 1977 году – и на правах старшей, бестактно оглядев Лиду с ног до головы, спросила у сестры:

– А это кто?

– Лида Симагина, вы не знакомы? Так познакомьтесь.

– Арина Михайловна Алимова, – церемонно, но с усмешкой протянула она руку Лиде.

Да, в это время такие модницы встречаются не на каждой улице! Одета Арина была во все иностранное: джинсы, батник. На губах офигенная помада, такую ни в ГУМе, ни в ЦУМе не купишь. Модная стрижка под Мирей Матье, кстати, Арина была на нее чем-то похожа, тоже брюнетка, но натуральная или крашеная – не поймешь.

Лида оценила это все на автомате; занимало ее совсем другое. Ее только что осенила догадка, что Нинкина сестра, возможно, и есть та самая Ирина Шалимова. Лида, наверное, просто не расслышала как следует – не Шалимова, а Алимова, не Ирина, а Арина, слышно ведь было плохо, словно старый патефон шипел. Что это она разглядывает Лиду с такой усмешкой? Вон как хитро глаза щурит, смотрит на нее так оценивающе. Ох, как это подозрительно. Это точно она! И что ей теперь делать? Не спросишь ведь в лоб: «А не перемещали ли тебя из 2020 в 1977 год?» Если нет, то они с Нинкой решат, что Лида не в себе. А если да, то о таком только с глазу на глаз разговаривают.

Лида собралась домой, прошла в коридор и уже надевала старенькую каракулевую шубейку, которая ей давно была коротка, когда вышла Ира и проводила ее странным взглядом. А после, словно потеряв интерес, хмыкнула и ушла в свою комнату. Все это показалось Лиде очень странным, даже подозрительным. Она думала о непонятном поведении Нинкиной сестры всю дорогу домой. И все больше и больше уверялась, что Арина и есть та самая Шалимова. Для начала надо за ней понаблюдать, решила Лида.

…Еще в ранней юности Арина поняла, что люди делятся на два противоположных лагеря – на тех, кто работает, и на тех, на кого работают. Ее родителям в жизни не повезло, они оказались в первом лагере. Но с ней такой номер не пройдет! Она не станет стоять у станка за сто пятьдесят рублей в месяц! Уж она-то выбьется в люди!

И надо отдать ей должное, она трудилась не покладая рук – еще в школе продавала одноклассникам импортную жвачку, но в школе долго учиться не стала, а поступила в техникум, где заводила нужные знакомства, покупала-продавала шмотки. В общем, как та лягушка из притчи, руки она не опускала и лапки не складывала, а упорно взбивала из сливок масло. Только иногда сливки ей попадались какие-то обезжиренные.

Так, например, случилось с фарцовкой. Оказалось, что таких денег, на которые она рассчитывала, этим бизнесом не заработаешь, если у тебя нет выхода на оптового поставщика; а в розницу всего-то по пятерке – десятке на вещь можно было накинуть, а то и рубль-два заработать на мелочовке. Если больше – никто не брал, ведь каждый хотел купить подешевле, если для себя покупал, или тоже свою маржу хотел иметь, если продавал. Была у нее, правда, одна свежая идейка, если выгорит, будет она и при шмотках, и при бабках…

Нинка рассказывала, что ее сестра учится в техникуме. Очень удачно, что техникум этот располагался на той же Люблинской улице, куда Лида ходила в изостудию. И Лида решила, что в понедельник она придет к концу занятий в техникуме и проследит за Ариной, а потом посмотрит по обстоятельствам, может, и в изостудию успеет.

После первого дня наблюдений Лида пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат. Но уже на следующий день в объектив попали: незнакомый Лиде симпатичный парень, которого, похоже, знала Арина, сама Арина, молодой мужчина неприметной внешности и его собака. На третий день фотоохота ничего нового не принесла.

Четвертый день наблюдений выдался солнечным и жутко морозным, и от этого просто сказочным! Деревья и кусты стояли как сахарные. Автобусы превратились в белые кружевные шкатулки на колесах. А обманщики-сугробы в этой сказке притворялись безе и зефиром. Лида стояла в булочной, прислонившись лбом к стеклянной витрине, продышав в морозном узоре круглое окошечко, и ела венгерскую ватрушку. Ела она ее вот уже минут двадцать. Отщипывала по крошечке и долго жевала. Это была уже вторая. Первая ватрушка проскочила так быстро, что Лида и не заметила. Хорошо, что это булочная-кафетерий, где всегда много народа и продавщицы не обращают на нее внимания; ведь если бы прогнали, то пришлось бы уходить с такого замечательного наблюдательного пункта – вход в техникум был как на ладони. А Арины все нет и нет. Занятия закончились, основная волна студентов, спешащих домой, уже давно схлынула, а она провалилась, что ли?

Вот вышел из дверей тот самый симпатичный парень в самой настоящей, с оранжевой подкладкой, аляске нараспашку, и это в мороз за двадцать градусов. Выглядел просто шикарно, третий день он появлялся каждый раз в разном. Лида уже в первый день наблюдений поняла, что он фарцовщик. Парень перебежал дорогу и направился в Лидину булочную. Засмотревшись на него, она чуть не прозевала Арину, которая приоткрыла дверь, выглянула, но выходить не торопилась, а следила взглядом за этим парнем. Тот вошел в булочную, и Лиде пришлось шагнуть в сторону и спрятаться за огромным фикусом. Так и стояли – Арина наблюдала за входом, Лида наблюдала за парнем и за Ариной. А парень ни за кем не наблюдал и ни на кого не обращал внимания, выпил кофе с тремя эклерами и через пять минут уже шел по Люблинской. За ним кралась Арина. А за Ариной, даже и не таясь, шла Лида. Такая странная процессия повторялась уже четвертый день с небольшими вариациями.

«Ну и чего полезного я узнала про Арину? Что она влюблена в этого парня и ходит за ним по пятам?» – шла, мерзла и думала Лида. А парень тем временем зашел, как и всегда, в подъезд. Арина, как и всегда, осталась наблюдать поодаль, а Лида уже решила было бросить это глупое занятие и идти отогреваться в изостудию, но парень почти сразу вышел на улицу, держа в руках большую сумку. Сегодня его, правда, никто не провожал, видимо, в сильный мороз его знакомый жалел пса и днем с ним гулять не пошел. Оглянувшись, парень заметил автобус и рванул на остановку. Все, решила Лида. Но оказалось, что на сегодня это было не все. Арина, в отличие от других дней, не ушла, а направилась к тому подъезду, в который заходил парень. Ее не было так долго, что Лида околела и уже хотела уходить, но тут Арина вышла, и в руках у нее был пухлый и явно увесистый фирменный пакет…

А назавтра Нинка сказала, что ее сестра просила узнать у Лиды, где она купила свой голубой шарфик.

– Я не знаю, это подарок. А что?

– Понравился он ей очень. Она у меня вообще страшная модница и воображала. Из отца с матерью жилы вытянула за эту дубленку. А сапоги ее ты видела? Финские! Обещала носить аккуратно и мне по наследству передать.

– А где она достает такие вещи?

– У них на курсе парень есть, фарцует; вещи у него фирменные, но такие деньги за все дерет!.. Правда, Ирка вчера радостно намекнула, что теперь он ей не нужен, сама будет фарцевать. А за шарфиком-то своим ты следи, когда в следующий раз к нам придешь, – засмеялась Нинка.

«Ах, вот оно в чем дело, – подумала Лида. – Это Арина за тем самым фарцовщиком следила, чтобы узнать, где живет его поставщик, так, что ли? Как уж она убедила этого оптовика, и думать не хочу, свечку не держала. Но будет теперь этому, в аляске нараспашку, здоровая конкуренция в лице Арины. Вот и вся загадка. Тряпичница она! Голубой шарфик ей понравился, видите ли… А я ломала голову, почему она так подозрительно на меня смотрит. Хорошо, что я еще ей никаких странных вопросов не успела задать, представляю, что она про меня подумала бы! Могла бы и чумовозку вызвать за такие вопросы».

Значит, эта Арина – не та, кто ей нужен. Если только фирменные вещи не понадобятся. И скорее всего, ей придется искать все-таки Ирину Шалимову. Лида огорченно вздохнула – ее расследование пошло по ложному пути, а воз и ныне там…

…А после новогодних каникул к ним в класс пришел новенький. Первым уроком был инглиш, Нина Ивановна взяла новенького в свою группу, поэтому парня пришлось представлять дважды – сначала группе и на следующем уроке всему остальному классу. Это, мол, Витя, он теперь будет учиться в нашем классе; Витя играет на гитаре, занимается спортом и бла-бла-бла. Ничего так мальчик! Симпатичный блондин. Длинная косая челка, глаза голубые и ямочки на щеках, когда улыбается. Только вот стоит ли торопиться влюбляться? Осторожнее, Лида! Фамилия-то у пацана – Павловский…