Цитаты из книги «Оливия Киттеридж»

С ее, Оливии, личной точки зрения, жизнь определяется тем, что она про себя называет «сильный всплеск» и «тихий всплеск». Сильный всплеск – это событие вроде замужества или рождения детей, это близость, которая держит тебя на плаву, но сильный всплеск таит в себе незримые, опасные водовороты. И потому человеку непременно нужен еще и тихий всплеск – дружелюбный продавец в «Брэдлис», например, или официантка в «Данкин Донатс», которая знает, какой кофе ты любишь

Они молчат; в конце концов, для обоих это шок. Их сын, их единственный ребенок теперь женат. Ему тридцать восемь лет, они к нему за эти годы очень сильно привыкли.

Она варит мусс из последних яблок этого года, и до Генри на миг долетает аромат – сладкий, знакомый, всколыхнувший в нем какое-то тайное древнее желание

Искать картошку в холодной земле – это как пасхальные яйца разыскивать!

как сильно он любил утро – словно весь мир был его личной тайной, как тихонько шуршали шины, как проступал свет из утренней дымки и как справа на миг мелькал залив, а потом показывались сосны, высокие и стройные, и как почти всегда он ехал с приоткрытым окном, потому что любил запах сосен и густого соленого воздуха, а зимой любил запах холода.

его рука на ее плече, на ее руке; ох, чего они не знают – они не знают, что комковатые, старые, морщинистые тела так же жаждут любви, как молодые и крепкие; что любовь нельзя отбрасывать беспечно, будто она пирожное на тарелке, где еще много других пирожных и их будут предлагать снова и снова. Нет; если любовь есть, то ее можно выбрать или не выбрать.

Неважно, что делает человек, все равно ты не можешь взять и заставить себя перестать чувствовать то, что чувствуешь. Нужно просто подождать.

У меня жена умерла в декабре, – сказал он. Оливия уставилась на реку.– Значит, вы в аду, – сказала она. – Значит, я в аду.

Да мы всегда в одиночестве. Рождаемся одинокими, умираем одинокими. Так какая разница? Лишь бы не чахнуть годами в доме престарелых, как мой бедный муж. Вот чего я по правде боюсь

По правде говоря, воспитание не позволяло Ребекке делать много разных вещей, но она все равно их делала