Читать книгу «Учебник логотерапии. Представление о человеке и методы» онлайн полностью📖 — Элизабет Лукас — MyBook.
image

• «Орган смысла» совесть

Мы осветили ноопсихический антагонизм на основании диалектики судьбы и свободы. При этом психическая «обусловленность» человека, будучи дана судьбой, противопоставляется духовной «безусловности» человека как свободе. Диктат психического был рассмотрен нами на контрасте с выбором духовным. Из определенной таким образом свободы (не от чего-то, но для чего-то) мы выделили принципиальную ответственность и возможность человека нести вину. Но на этом цепочка логических выводов не заканчивается. Потому что так же, как свобода предполагает возможность выбора, так и выбор, имеющий более или менее определенный смысл, предполагает осознание того, что смысл имеет, а что нет; чтобы обеспечить это осознание, в человеческом организме должен быть особый «орган»: совесть.

Смысл не только должен, но и может быть найден, во время поиска смысла человека ведет его совесть. Одним словом, совесть – это орган смысла. Ее можно определить как способность почувствовать единственный и уникальный смысл, который скрыт в каждой ситуации. (Франкл, 10)

То, что совесть открывает человеку, – это транссубъективный смысл, который стремится к ценностям в мире и их сохранению и приумножению, но это не смысл на службе удовлетворения своих собственных потребностей. Было бы опасным сузить решения совести до восприятия того, что «кажется, имеет субъективный смысл сейчас». В этом случае каждый террорист мог бы утверждать, что ему кажется, что заложить бомбу имеет смысл. Мы не имеем в виду такой «смысл для него». Речь идет о гораздо большем, чем «смысл для него», о том, что наполнено содержанием и возникает из вещей и ситуации. Заложить бомбу, чтобы навредить невинным людям, – «это» не имеет смысла, даже если это входит в «чьи-то» планы. Конечно, при оценке положения вещей возникает много вопросов, и заблуждения не исключены. Человеку свойственно ошибаться. Все же ориентация на объективный смысл является лучшей мерой решений по совести, которая у нас есть.

Для лучшего понимания того, как субъективная совесть может почувствовать объективный «смысл ситуации», взглянем на сравнение с компасом: север – это то, что объективно имеет наибольший смысл, который соответствует жизненной ситуации человека. Компас – это принадлежащий этому человеку духовный орган, который может воспринимать «его зов». Стрелка компаса – это «указательный инструмент» совести, который показывает конкретное задание. Можно подумать, что это означает, что совесть двух людей, находящихся в абсолютно схожих ситуациях, должна показывать одно и то же, если никто из них не ошибается. Однако это надуманное предположение, так как не бывает двух идентичных ситуаций ни в жизни одного человека, ни в сравнении с другим. Поэтому Франкл обозначил смысл, который необходимо найти, как «единственный и неповторимый».


Совесть может и ошибиться, символом этого может послужить колеблющаяся стрелка компаса, не показывающая точно на север. Но и каждому человеку предоставлено право действовать против своей совести, символически – двигаться с работающим компасом на юг. Внутренняя свобода на ноэтическом уровне – это также и свобода действовать против совести (хотя не свобода против содержания посыла совести). Вероятно, такой «марш на юг» происходит чаще, чем ошибка стрелки самого компаса, и он имеет плохие последствия: «север» отдаляется! Из психотерапевтической практики мы знаем, сколько душевных болезней имеют свою причину именно в несогласии со своей совестью, в сопротивлении тому, что было бы лучше.

В психологии совесть долгое время описывалась как «Сверх-Я», что, с позиции Франкла, недопустимо. Ведь это определенное Фрейдом Сверх-Я представляет собой некоторое количество освоенных норм и обычаев, наше традиционное моральное сознание, которое было нам привито в процессе воспитания родителями, учителями, церковными и государственными учреждениями. Совесть же – это миропонимание, которое стоит над всякой моралью, которое каждый из нас интуитивно несет в себе. Это этическое восприятие, по своей природе неосознаваемое, и оно относится к нашим «базовым возможностям». Если преступник хочет оправдаться тем, что его совесть недостаточно развита, ему придется возразить, что только его Сверх-Я может быть слабо развито, но совесть его «говорит» так же, как и у других.

В общем и целом, Сверх-Я человека совпадает с голосом его совести. Например, кража – это нарушение закона, и совестью она отклоняется как «внесоциальный поступок». Но можно вообразить ситуации, в которых личная совесть оправдала кражу как имеющую смысл, например с целью спасения детей от голода. Если привести новую метафору, можно сказать, что Сверх-Я равно осознанию правил дорожного движения: стоять на красный или ехать на зеленый. Если улица широкая и пустая, личная совесть ничего не имеет против того, чтобы проехать на красный. Если же на перекресток выходит пожилой слепой пешеход, совесть запретит газовать даже на зеленый. Мы видим, что совесть ориентируется по смыслу каждой ситуации, Сверх-Я – по данным и установленным законам.

Франкл выдвинул по этому поводу интересный тезис о том, что нарушения традиций в истории человечества часто можно связать с растущей бездной между Сверх-Я и совестью многих людей. Один из названных им примеров касается рабства, которое на века «благословило» народное Сверх-Я. Но подспудно возникало все более выраженное чувство неловкости на основании совести, пока однажды оно не стало явным и не нашло свое окончательное выражение в отмене рабства. Таким образом, в настоящее время мы можем находиться в похожей ситуации надлома традиции. Важность защиты родной территории глубоко укоренена в человеке биологически и социально. Несмотря на это в завершившемся ХХ веке повсеместно возникло новое чувство неловкости по отношению к современному оружию, которое уже не знает никаких границ. Это чувство столкнулось с традиционной нормой Сверх-Я. Многие и теперь спрашивают себя: не имело ли бы большего смысла в век атомных ракет разоружить родину?..

В рамках психотерапии проблематика Сверх-Я в любом случае легко узнаваема, и ее можно отграничить от настоящих размышлений совести. Пациент, который мучается вопросом, что «люди» о нем думают, прислушивается к своему Сверх-Я. Тот, кто борется в процессе принятия решения о полноте смысла в ситуации, тот находится в диалоге со своей совестью.

• Диалектика уязвимости и целостности

Виктор Франкл исходил из того, что человек может заболеть на соматическом и психическом уровне, но не в своем ноэтическом измерении. «Душевные болезни», как называют психозы в научно-популярной литературе, – это даже не психические заболевания, а нарушения в нервных клетках, значит, соматогенные. Само собой разумеется, что больному психозом, помешанному, страдающему слабоумием или болезнью Альцгеймера, свойственно ненарушенное духовное измерение, даже если оно частично или временно блокировано психофизическими болезненными процессами и недоступно.

Тот, кто знает о достоинстве, непреходящем достоинстве человека, тот испытывает также непреходящее почтение перед человеческой личностью – даже перед больным человеком, даже перед неизлечимо больным и неизлечимо душевнобольным. В действительности нет болезни «духа». Потому что «дух», сама духовная личность вообще, не может заболеть, она присутствует и за психозом, даже если «не видна» глазу психиатра. (Франкл, 11)

Конец ознакомительного фрагмента.