Это звучит как ноогенный кризис, но может быть и что-то другое. Кто-то мог бы попробовать провести с вами беседу. Терапевт должен отпустить пациента с миром, со спокойствием. То, что будет обсуждаться, возможно, поднимет в пациенте какие-то эмоции, чувства, но терапевт должен успокоить пациента. У Франкла есть замечательное сравнение с эскалатором. Если эскалатор сломался, и вы хотите его починить, тогда для того, чтобы забраться внутрь, его нужно поднять и разобрать. Но вы должны поставить его обратно, вернуть на место ступени. Починенный или нет, он не должен оставаться «раскрытым». Всю конструкцию необходимо вернуть на место. Так и человека нужно привести в то состояние, в котором он сможет жить каждый день.

На доске отражена схема:

Основные правила первой встречи

1. Попеременная диагностика.

2. Открытие свободных пространств.

3. Обобщение сказанного с поворотом.

4. Безусловная ценность личности.

5. Модификация установок.

Лукас: Что важно сделать на первой встрече? Расскажите, что важно?

Из зала: Попеременную диагностику (1).

Лукас: Что вы под этим понимаете? Кратко.

Из зала: В чем есть проблема, и в чем ее нет. Свободные зоны, не затронутые проблемой.

Лукас: То есть терапевт задает вопросы: что получалось в жизни и что не получалось. И зачем, почему мы это делаем?

Из зала: Чтобы знать не только контр-мотив, но и найти про-мотив.

Лукас: Речь может идти и о мотивах, но не обязательно. Есть другая причина.

Из зала: Чтобы получить картину человека. Нам нужны здоровые зоны, на которые можно опираться, такие, где нет проблемы.

Лукас: Да, это важная причина. Эти здоровые зоны нам нужны для терапии. И важнее всего сопровождение. Но с самого начала чего мы хотим избежать?

Из зала: Гиперрефлексии.

Лукас: Да. Гиперрефлексии. Кто-то уже приходит с гиперрефлексией. Это значит, что проблема уже заняла много места и играет большую роль в мышлении человека, что привело к дисбалансу. В действительности в жизни человека есть и позитив, и негатив, но в мышлении, в восприятии реальности преобладает негативное, а на позитивное уже не остается внимания и места. Попеременная диагностика как раз и помогает нам избежать этого дисбаланса. Хорошо. На что мы еще обращаем внимание в самом начале?

Из зала: Должна появиться надежда.

Лукас: Надежду нужно дать в конце беседы. Никто не должен уходить без надежды. А что нам нужно дать еще вместе с надеждой?

Из зала: Средства для осуществления надежды в виде возможностей.

Лукас: Это относится к полю надежды. Надежда всегда должна быть связана с возможностью ее реализации, иначе в ней нет смысла. Еще две – три вещи нужно дать пациенту после первой встречи. Что еще, помимо надежды?

Из зала: Варианты, альтернативы.

Лукас: Первое, что мы даем, это оценку ситуации. А еще мы даем клиенту маленькое домашнее задание, совет, рекомендации по поводу того, что ему нужно изменить к следующему разу. Человек должен поработать над этим дома. Это тоже снижает гиперрефлексию, потому что человек фокусируется не на самой проблеме, а на том, что с ней сделать, что изменить. Что же еще должно произойти после первого разговора, после первой встречи?

Из зала: Нужно определить самую актуальную, самую горячую проблему, над которой мы будем работать в первую очередь.

Лукас: Это относится к объяснению. Мы должны открыть свободные пространства (2). Это происходит тогда, когда задаются встречные и уточняющие вопросы. Пациент нам что-то рассказывает, а мы пытаемся найти эти свободные пространства, иногда даже в противоположном по ценности направлении.

Вот такой пример. Клиентка рассказывает: «Мои родители непременно хотели, чтобы я вышла замуж именно за этого мужчину. Он богат, у него хорошая репутация, и родители, можно сказать, подталкивали меня к этому браку».

Что сказать на это? Если я пытаюсь открыть свободные пространства, то я могу ответить следующим образом: «Тогда у вас был выбор: либо последовать этим настоятельным советам родителей, либо не последовать, но учесть, что родители будут недовольны вашим отказом».

Я представляю ситуацию таким образом, что клиентка понимает: тогда, в прошлом, у нее были две возможности.

«Тогда вы не противились натиску и вышли замуж за этого человека, так?» – уточняю я.

Возможно, женщина ответит: «Вы знаете, в тот момент родители оказывали на меня очень сильное влияние».

Но так быстро я не покидаю это свободное пространство. Я предлагаю новый аргумент.

«Вы, следуя настоятельным советам родителей, вышли замуж. Звучит так, что вы выходили замуж не по большой любви».

Возможно, женщина согласится.

«Да, такой уж большой любви у меня не было».

«Но у вас же был какой-то внутренний голос, который подсказывал, что вы не любите по-настоящему этого мужчину».

Скорее всего, я получу утвердительный ответ. Тогда я вернусь к предыдущей позиции.

«Правильно ли я понимаю ситуацию: родители оказывали на вас большое влияние, но и у вас тоже был внутренний голос, который нашептывал, что можно поступить иначе. Значит, было внешнее влияние и внутреннее, но вы послушались внешнего».

Я еще не ухожу от мысли, что в тот момент у нее было свободное пространство. Если мне удастся женщину в этом убедить, тогда я подведу ее к следующей мысли.

«Видите: в подобной ситуации лучше слушать внутренний голос, чем поддаваться внешнему влиянию».

Из этой ситуации клиентка может извлечь нечто поучительное: «В прошлом я не прислушивалась к себе и не учитывала свой внутренний голос, но теперь и в будущем я могу влиять на свою судьбу». Если не открыть эти свободные пространства, то ситуация выглядит так, как будто в неудачном браке этой женщины виноваты ее родители, а она сама всего лишь жертва.

Уже при первом анамнезе, пытаясь выяснить, что происходило, мы начинаем приоткрывать эти свободные пространства. Далее мы обобщаем сказанное клиентом и делаем некоторый поворот (3) для того, чтобы рассмотреть изложенное по другим углом. Проще говоря, мы несколько в иной форме излагаем то, что только что услышали от клиента.

Например, молодой человек рассказывает: «Когда мне было 16 лет, отец отправил меня в подмастерья, учиться на столяра-краснодеревщика. Это было ужасно. Мне там совершенно не нравилось».

Я задаю вопрос: «А какую профессию вы бы выбрали сами?»

Возможно, молодой человек ответит: «В тот момент я даже не знал, кем я хочу быть».

Вот здесь можно обобщить и предложить эту мысль несколько под другим углом.

«Да, в тот момент вы не могли принять никакого решения, поэтому ваш отец вмешался и предложил то, что, по его мнению, могло бы вам понравиться».

Видите этот поворот? Я доношу до клиента следующую мысль: он не знал, как поступить, и отец в этой ситуации вакуума хотел помочь ему, предложив поучиться на столяра-краснодеревщика. А вдруг сыну понравится? Сыну не понравилось это впоследствии, но отец не мог знать заранее, что сыну не понравится. И сам молодой человек не мог этого знать заранее: понравится ему или нет быть столяром. Поэтому я поворачиваю эту мысль так: отец пытался дать ему шанс, просто этот шанс был неудачно реализован, не был использован. Если совершить такой поворот, тогда клиент либо примет такую версию, либо отвергнет. Мы должны уважать и несогласие клиента тоже. Если этот вариант не соответствует представлениям клиента, значит, так оно и есть. Но мой опыт показывает, что подобные, несколько повернутые, варианты часто принимаются.

Обобщение важно, когда клиент говорит много и говорит на самые различные темы: о своей семье, о своей профессии, о состоянии собственного здоровья. Допустим, мы уловили и зафиксировали три проблемы, но работать одновременно на все три фронта мы не можем. Поэтому мы предлагаем клиенту начать с чего-то одного. Можно обсудить с ним, с чего мы начнем, а можно – и это очень важно – самим распознать наиболее актуальную тему и предложить клиенту именно ее. Главное, чем мы руководствуемся при выборе – тем, что настоящая жизнь клиента, та, в которой он живет в настоящий момент, должна быть приемлемой для него. Он должен нормально жить в данный момент. Это значит, что, просыпаясь утром, он должен осознавать, что он в состоянии прожить, осилить наступивший новый день. Если клиент управляет сегодняшней жизнью, тогда у нас появляется следующая роскошь: мы можем проанализировать прошлое или заглянуть в будущее. Но приоритет всегда отдается настоящему!

Что еще важно в самом начале? Если мы идем по гребню проблемы, то, по аналогии с горной вершиной, у этой проблемы есть еще и склоны. С одной стороны, мы проявляем эмпатию – сочувствуем и сопереживаем нашему клиенту в его проблеме. И это хорошо. Для того, чтобы создать поле доверия, конечно, нужно, чтобы клиент ощущал наше сочувствие, чтобы он чувствовал, что понят нами. Однако эмпатия должна быть в умеренной дозе и форме.

С другой стороны, мы иногда начинаем действовать быстрее, чем это необходимо в данной ситуации. Мы говорим клиенту: «Ты очень много пережил, но у тебя есть свободные пространства, есть возможность выбора, и ты можешь построить свою жизнь по-другому, начать жить по-новому». Это слишком большое напряжение. Люди не успевают следовать за нами и чувствуют себя попавшими в жесткие рамки. Здесь должна быть интуиция, такое «чувство на кончиках пальцев».

Во всем нужно сохранять равновесие. Если вы сочувствуете, сопереживаете, вы должны это делать только в определенной степени. И мысль о том, что вопреки всему жизнь имеет смысл, тоже следует применять очень отмерено, дозированно.

Конечно же, все логотерапевты разные: кто-то очень долго работает с фазой эмпатии и сочувствия, а кто-то сравнительно быстро переходит к фазе духа, действию вопреки и рассмотрению возможностей. Здесь нет жесткого правила. Этот переход делается исходя из ваших личных ощущений. Он зависит и от личности терапевта.

Основное правило остается все же общим для всех: быть осторожным, работать бережно, потому что мы имеем дело с человеком страдающим, и не важно, какое это страдание, имеет оно смысл или нет. Вместе с тем должна быть надежда на проблеск в этой духовной личности. Нужно всегда помнить, что человек – это нечто большее, чем его проблема, и все время доносить до него мысль о том, что он ценен сам по себе, как человек. Можно, конечно, поставить под сомнение поведение клиента, можно объяснить ему, что нет смысла убегать и спасаться бегством от проблемы. Все это можно утверждать, но мы всегда должны помнить о безусловной ценности личности (4), о том, что личность имеет достоинство.

Можно сказать, что это основные правила. Всегда, когда вы задаете вопрос или движетесь в каком-то направлении, это фиксируется у пациентов. Вначале у них возникает очень много вопросов, с помощью которых они пытаются понять или прояснить ситуацию. Смысл этих вопросов сводится к одному: «Помоги мне понять тебя». Но в середине беседы само качество, смысл и содержание вопросов меняются. Мы все больше подходим к сократическому диалогу и работаем в направлении «понимаешь ли ты это».

Что еще важно вначале? Когда человек рассказывает и мы его внимательно слушаем, возникает первый образ, первая картинка клиента. Одновременно возникают благоприятные возможности, которые мы не должны упускать. Например, клиентка рассказывает о подруге, которая ее когда-то обманула. У вас появляется возможность задать вопрос: «А есть ли у вас друзья или знакомые, которые вас никогда не обманывали? И кто эти люди?»

В начале беседы мы можем использовать технику сослагательного наклонения «что произошло бы, если».

Я вспоминаю беседу с пятидесятилетней женщиной, которая рассказывала на сеансе о своей матери. В общем-то она очень любила мать, но кое-что в отношениях с ней тревожило клиентку – то, за что она упрекала старую женщину. Родители этой клиентки рано развелись, и она с детства воспитывалась одной матерью. Когда клиентка еще училась в начальной школе, ее мать тяжело заболела. Требовалась операция на сердце. Предположить исход операции было трудно. Неизвестно было, выживет ли она и каково будет ее состояние здоровья впоследствии. Перед операцией мать решила отдать дочь отцу на то время, пока она будет в стационаре на лечении. Это случилось как раз в тот момент, когда у девочки заканчивались каникулы (чудесные каникулы, которые она провела рядом с мамой), и новый учебный год она должна была начать, переехав к своему отцу. Мать не сказала дочери о своем решении. Для ребенка это было полной неожиданностью: появляется отец, берет ее, и они на поезде отправляются к нему. У девочки был настоящий шок. Она так не хотела уезжать, что била кулаками по стеклу окна в вагоне.

И вот женщине сейчас уже больше пятидесяти лет, а она до сих пор ставит матери в упрек тот давний эпизод. Нужно признать, что мать не очень удачно поступила, небережно она организовала расставание с дочерью и передачу ее отцу. Однако здесь нужно учесть обстоятельства, при которых происходили события. Я использовала технику «что было бы, если».

Я спросила клиентку: «Для вас это действительно были хорошие школьные каникулы? Если бы мать готовила вас к отъезду, то она должна была бы рассказать вам о своих планах в самом их начале. Какими бы вам тогда показались эти каникулы?»

«О, это были бы ужасные каникулы! Я бы все время переживала, что скоро наступит момент, когда придется прощаться с мамой».

«Наверняка, ваша мать хотела, чтобы ваши каникулы не были ничем омрачены. Может быть она боялась, что не выживет после операции – и последнее, что она может подарить дочери, это хорошие каникулы».

Пациентка согласилась, что, возможно, все так и было.

Я сказала: «Все имеет оборотную сторону. Даже если мы знаем, что умрем, мы можем к этому как-то подготовиться. Но очень тяжело жить, когда ты знаешь, что тебе отпущено совсем немного времени. Если мы не знаем, что наступает финал, но вдруг сталкиваемся с тем, что стоим уже в конце жизненного пути, для нас это является большим шоком. Мы к этому не можем подготовиться, но у нас ведь была жизнь до этой финальной черты! Для вас, конечно, оказалась большим стрессом и отчаянием необходимость уехать с отцом, но до последнего момента у вас была хорошая, ничем не омраченная, светлая, незамутненная жизнь с матерью».

Женщина ответила: «Да, если рассматривать в таком ключе, то, возможно, мать поступила правильно».

И тогда все ее упреки по отношению к матери исчезли.

Это по поводу модификации установок (5) с применением техники «что было бы если». Небольшое изменение установок можно проводить уже при первой терапевтической беседе.

Практическое рассмотрение случая

(Пациент мужчина, 36 лет, в роли своего пациента – участник семинара)

Лукас: Я бы хотела предложить ситуацию, в которой пациент приходит через неделю после первой сессии, и мы должны продолжать работу. Сначала нужно внести некоторую ясность с пациентом. Я приветствую вас. Вы были у меня неделю назад. Мне бросилось в глаза, что вы пришли в усталом состоянии. После получаса вы уже были готовы сбежать. Поэтому сегодня мы будем кратки. Если вы почувствуете усталость, то просто скажите мне.

Пациент: Я думаю, что это была не столько усталость, сколько внутреннее раздражение. Я не устал. Мне просто наскучило, и я захотел уйти.

Лукас: Если снова почувствуете раздражение или захотите сбежать, скажите мне об этом.

Пациент: Хорошо.

Лукас: Вы принимали раньше антидепрессанты?

Пациент: Да, конечно.

Лукас: Чувствуете, что вам лучше?

Пациент: Да пока что не особенно. Большой разницы не чувствую.

Лукас: Я правильно понимаю, что вы уже три недели принимаете антидепрессанты?

Пациент: Да, уже три.

Лукас: Вам их выписал специалист?

Пациент: Да.

Лукас: Как часто вы посещали этого врача?

Пациент: По мере ухудшения состояния. Когда депрессия приходит, я иду к врачу.

Лукас: Сколько раз во время депрессии?

Пациент: Мы общались в клинике. Посещаю врача два раза в неделю.

Лукас: Вы уже давно в клинике?

Пациент: Две недели. Я посетил врача, через неделю госпитализировался и две недели нахожусь в клинике. А три недели назад был первый визит к врачу.

Лукас: Две недели были в клинике, а три недели в общей сложности. Вы знаете диагноз, который вам поставили?

Пациент: Да, депрессия.

Лукас: Были ли какие-то пояснения?

Пациент: Да, мы говорили с врачом, я получил некоторые рекомендации. Мы обсудили возможные причины моего состояния.

Лукас: И что вы можете сказать о причинах? Что было сказано про возможные причины вашего состояния?

Пациент: Мне сказали, что у меня такая конституция, что я предрасположен к этому. Но врачи очень осторожно выражаются. Поэтому я думаю, что мне сказали не все.

Лукас: Я скажу вам все, что приходит мне в голову в связи с вашим состоянием. Я хочу говорить с вами открыто. Вы умный человек, много прочитали по психологии, поэтому мы можем говорить открыто.

Пациент: Я признаю ваши приоритеты. Конечно, вы больше меня читали.

Лукас: Каждый эксперт в своей области, вы эксперт в своей. Для начала я хочу сказать, что существует очень много видов депрессии, и только при определенных видах помогают антидепрессанты.

Пациент: Я читал об этом.

Лукас: Если речь идет об этом типе депрессии, тогда есть физиологическая причина, есть проблема с нервной системой. Если речь идет об этом типе, то у нас двойная надежда. При таком виде депрессии антидепрессанты точно помогают, но действие их начинается довольно нескоро. Вы же принимаете их только три недели, этого пока недостаточно, чтобы увидеть результат. Часто они действуют только спустя 6 недель.

Пациент: Я знаю об этом.

Лукас: Иногда врач должен поменять антидепрессанты. Препаратов много, и каждый организм по-разному реагирует.

Пациент: Да, я знаю.

Лукас: Если их поменять, то нам, соответственно, понадобится больше времени, и нужно иметь много терпения, чтобы все это пережить. Мы можем исходить из того, что антидепрессанты облегчат вашу жизнь, помогут.

Пациент: Я надеюсь на это.

Лукас: Но антидепрессанты ничего не меняют во внешнем мире, в ситуации. Они не сделают вашего шефа приятнее, работу веселее. Они просто позволят вам больше быть собой. А то, какой вы человек, вы мне рассказывали в прошлый раз. Без депрессии вы человек, который на многое способен и многого хочет, который обучался, получал образование, много любит читать, который создает проекты, имеет много идей.

Пациент: Мне кажется, что вы пытаетесь меня утешать.

Лукас: Я вас не утешаю, я объясняю, что эти медикаменты помогут вам быть самим собой.

Пациент: Я надеюсь на это.

Лукас: В этом случае у нас есть еще одна надежда. Такой вид депрессии исчезает сам. Даже если не принимать медикаменты, после определенного времени эта депрессия исчезает.

Пациент: Можно я признаюсь кое в чем? Это моя мечта, чтобы как-то раз и все. Я всегда фантазирую на эту тему.

Лукас: Если вы читали литературу, то, наверное, знаете, что такой тип депрессии приходит и уходит. Но я говорю с вами честно и хочу сказать, что есть один тип депрессии, от которого человек страдает уже в преклонном возрасте, после восьмидесяти. Существует опасность, что такая депрессия не закончится, поскольку связана со старением нервных клеток.

Пациент: Вы меня пугаете. Я представил себе эту перспективу, ой-ой.

Лукас: Не хочу вас ни утешать, ни пугать. Я хочу, чтобы вы просто знали, что есть такие виды депрессии. Но вам же всего 36, а не 80, поэтому можете быть уверены, что эта депрессия не задержится. Антидепрессанты помогут легче пережить этот период.

Пациент: Наверное…

Лукас: