Глава 2

– Кто это был, папа? – спросила Ив.

– Кого ты имеешь в виду? – сдавленным голосом, словно мальчишка-школьник, пойманный на вопиющем вранье, переспросил Люк, подумав о том, в какого еще неизвестного зверя превратит его эта проклятая женщина.

– Та леди в окне.

– Наверное, горничная, взбудораженная прибытием скорбящих родственников.

– Скорее она похожа на экономку, хотя, если так, она выглядит очень молодо для такой ответственной роли.

– Так оно и есть, – хмуро отозвался Люк. – Должно быть, она познакомилась с Уитеном прямо в школьном классе.

– Ради бога, кто такой Уитен? Папа, похоже, январский воздух затуманил тебе голову, вместо того чтобы освежить ее, как ты заявлял, когда просил нас считать церковные шпили и серых кобыл, а сам почти всю дорогу сюда проскакал верхом.

– Я думал, у вас достаточно много вопросов по поводу того, кто, что и когда будет делать здесь в течение недели, и вам нужно время, чтобы их обдумать.

– Клевета! Мы совсем не собираемся здесь командовать, правда, Брэн? – Ив бросила внимательный взгляд на свою миниатюрную бывшую няню, ставшую теперь ее горничной.

– Но даже если мы этим занимались, то уже давно успели наговориться, – отозвалась преданная дуэнья, бросив на Люка острый взгляд, говоривший ему о том, что, в отличие от его невинной дочери, она прекрасно поняла дуэль характеров, только что состоявшуюся между ним и Хлоей Уитен.

– Ладно, раз уж мы здесь, то у вас будет скорее слишком много, чем слишком мало собеседников, с которыми придется общаться, – предупредил он, пока они поднимались по невысоким ступеням.

Висевшая над дверью мемориальная табличка с гербом скорбно напомнила им о цели их приезда, и Люк почувствовал, каким странным и неправильным стал этот дом без той женщины, которая так долго жила и любила в нем, всегда с радостью встречая его здесь. Люк вздохнул и сказал себе, что пройдет несколько дней и безжалостная жизнь пойдет дальше, что бы он об этом ни думал.

– С его высочеством приехала мисс Уинтерли, – заметила Хлоя, отвернувшись от окна и желая лишь одного – как можно дольше избегать встречи с хозяином дома.

– Не сомневаюсь, что она долго упрашивала мистера Люка, чтобы он взял ее с собой. Он очень заботлив. Хороший отец и добрый человек, что бы ни говорила о нем его мачеха.

– Полагаю, он вряд ли обращает внимание на то, что она говорит, – рассеянно пробормотала Хлоя.

Испытав на себе оборотную сторону его заботливой натуры, она чувствовала, что недоверие, с которым Люк Уинтерли относился к ней все эти десять лет, ранит ее сильнее, чем должно бы. Можно подумать, его удивляло, что она давным-давно не сбежала отсюда, прихватив драгоценности Виржинии и деньги на хозяйство.

– Эта женщина превратила жизнь бедного мальчика в сущий кошмар. Не понимаю, как мастер Освальд мог жениться на ней. Мистер Окем слышал, как она говорила мистеру Джеймсу, что теперь, когда семья собралась здесь, чтобы «зарыть в могилу старую потаскуху» – так эта отвратительная старая ворона выразилась, – надо сделать все что угодно, лишь бы очернить имя мистера Люка. Если бы леди Виржиния была жива, она не пустила бы ее на порог, но у мистера Люка слишком доброе сердце, и я не сомневаюсь, что он позволит ей остаться.

– Я уверена, что теперь, когда его светлость здесь, миссис Уинтерли будет держать себя в руках, что бы она ни говорила своему сыну. Похоже, лорд Фарензе внушает ей настоящий ужас, к тому же я слышала, что от него зависит размер ее содержания.

– Тогда я надеюсь, что в один прекрасный день он его урежет, потому что она не заслуживает ничего другого.

– С меня довольно проблем и несчастий, так что прошу тебя, Калли, не вздумай подложить ей в суп какую-нибудь гадость. Если она вообразит, что очень больна, то может вообще никогда не убраться отсюда. Ты только представь, как будет ужасно, если она вдруг здесь приживется.

– Я подсыплю ей в кофе слабительное, и она быстренько уберется. Скатертью дорога.

– Нет, уж лучше потерпи неделю, пока все гости не разъедутся и не оставят тебя в покое, – поспешила сказать Хлоя, пытаясь не задаваться вопросом, где к тому времени будет она сама.

– Пожалуй, ты права, – нехотя согласилась Калдроуз, – но так тяжело молчать, слыша подобные высказывания, когда мы так любили ее высочество. Я не хочу, чтобы ее имя порочили теперь, когда она не может постоять за себя.

– Никто не станет делать этого на похоронах. Это было бы слишком бессердечно и неблагородно.

Калдроуз громко фыркнула.

– Вчера я застукала эту женщину, когда она прокралась в будуар ее светлости. Она рылась в ее письмах и личных вещах, как будто имеет право делать здесь все, что ей нравится. Хорошо еще, что мы заперли в кладовке драгоценности леди Виржинии, после того как Окем поймал эту мисс Карботл с бриллиантовой брошкой ее светлости, которую она хотела взять якобы на память. Нечего сказать, на память. Да она настоящая сорока-воровка.

– У нее действительно есть привычка тащить что-нибудь красивое, блестящее, что плохо лежит. Ее сестра всегда приносит это назад, но я рада, что ты избавила ее от конфуза. А теперь мне надо спуститься вниз, поприветствовать мисс Уинтерли, раз уж теперь она новая хозяйка этого дома. Обещай, что не будешь настраивать прислугу против нее, Калли? Нам и так достаточно тяжело.

– Ты знаешь, я всегда привыкла говорить им то, что думаю, и советоваться с ними, но я ни слова не пророню перед господами. Но помяни мое слово, миссис Уинтерли не понравится, что мисс Ив будет хозяйкой этого дома, пока его светлость снова не женится.

– Я запомню, – сказала Хлоя, направляясь вниз, чтобы исполнить свои обязанности.

Она думала, как глупо было чувствовать себя так, словно ей в сердце вонзили нож, при упоминании о повторной женитьбе лорда Фарензе. Ему нужен наследник. И лучше не думать о том, куда она пойдет, когда разъедутся гости. Лорд Фарензе не оставит ее здесь, да она и сама бы не осталась, даже если бы он захотел. Но у нее и в самом деле было еще много дел, прежде чем она сможет уйти, отдав последний долг своей бывшей хозяйке.

Люк сделал лакею знак закрыть за ними двери, чтобы не впускать внутрь ледяной восточный ветер, и с сожалением подумал, что не слышит повелительного голоса Виржинии, приказывающей немедленно войти, чтобы ей не пришлось дышать холодом с улицы.

– Благодарю вас, Окем, – сказал он, увидев, что дворецкий поставил кресла у зажженного камина и подал Ив и Брэн горячий пунш, чтобы они согрелись. – Я был бы очень рад сказать «добрый день», но, как мы с вами знаем, наши дела обстоят иначе.

– Определенно, милорд, – ответил старый слуга, печально покачав головой, что было красноречивее всяких слов.

Даже сквозь негромкую возню прислуги Люк уловил шуршание и мягкий шелест нижних юбок миссис Уитен, спускавшейся по парадной лестнице, и попытался сделать вид, что ничего не замечает. Значит, она скрепя сердце решила поприветствовать нового хозяина дома? Люк восхищался ее мужеством, хотя ему хотелось, чтобы оно ей изменило. Все его чувства обострились. Даже в наглухо закрытом траурном платье Хлоя казалась неотразимо прелестной, однако вблизи она выглядела еще более усталой и опустошенной. Чувство гораздо более опасное, чем простое желание, шевельнулось где-то в глубине, и Люку захотелось, чтобы она как можно скорее очутилась где-нибудь за сотни миль отсюда.

– Добрый день, миссис Уитен, – деревянным голосом произнес он. – Пожалуйста, покажите моей дочери и ее горничной их комнаты, а потом проследите, чтобы туда отнесли их багаж.

– Добрый день, милорд. Мисс Уинтерли, – ответила она, сделав вежливый реверанс.

– Добрый день, миссис Уитен, – произнесла Ив с улыбкой, которая, похоже, несколько смягчила обиженное напряжение упрямой женщины. – Я так много слышала о вас. Бабушка Виржиния постоянно передавала забавные высказывания вашей дочери и рассказывала о ее проделках, когда она была совсем маленькой. А теперь, когда уже ходит в школу, я слышала, она стала очень живой и смышленой девочкой.

– Под «живой и смышленой» местные жители обычно имеют в виду исчадие ада, портящее вокруг все, что подворачивается под руку. Если девочка похожа на вас в ее годы, мисс Ив, можно только посочувствовать миссис Уитен. Я могу написать целую книгу о том, что вы вытворяли, когда были ребенком, – сурово сказала Брэн.

Люк сделал вывод, что по какой-то причине миссис Уитен явно приглянулась Брэн. И если говорить о фактах, то с момента рождения из всех окружавших Ив миссис Брэнди Браун больше всех приблизилась к той, кого принято называть матерью. За неистовую любовь к его дочери виконт был благодарен этой миниатюрной дуэнье, лишившейся мужа и потерявшей собственного ребенка вскоре после рождения. И все же он предпочел бы, чтобы сейчас Брэн продемонстрировала свое обычное недоверие, которое испытывала ко всем слугам, которые смотрели сверху вниз на эту необычную горничную и камеристку. Меньше всего ему хотелось, чтобы его домашние сблизились с Уитенами, хотя, если бы это отвлекло Ив от ее печали, он готов был потерпеть.

– Моя Верити ждет не дождется, когда познакомится с вами, мисс Уинтерли. Леди Виржиния рассказала ей столько самых невероятных сказок про замок, в котором вы живете, и про дикого Бордера Рейверса, который когда-то напал на него. И поскольку Верити удалось убедить учителей в том, что мне нужно, чтобы она вернулась домой, она будет здесь, как только за ней пошлют экипаж, – грустно сообщила Хлоя.

Улыбка смягчила ее крупный рот и самым очаровательным образом зажгла фиалковые глаза. Какой-нибудь поэт наверняка задрожал бы от восхищения, услышав, как она говорит о своем единственном ребенке. Даже небогатое воображение Люка пришло в волнение, когда золотисто-рыжий локон выбился из-под кружевного, с черной отделкой, чепца экономки, как будто хотел обнять ее лицо. Если бы дали свободу ее непокорным рыжим кудрям, они прильнули бы к ее лбу в жарком огненном поцелуе. А может быть, они свободными кольцами легли бы вдоль изящной линии ее длинной шеи на белые плечи, видневшиеся из-под платья, скроенного так, чтобы подчеркнуть ее женские прелести… Будь проклята поэзия! Эта женщина манила совершить самый откровенный грех, а вовсе не предаваться романтическим вздохам этих тупоголовых мечтателей, которым следовало бы проснуться для настоящей жизни.

– Возможно, она права, – мягко настаивала Ив, и Люку пришлось напрячь мозги, чтобы вспомнить, кто такая она и в чем она права. – Если бы я осталась в Нортамберленде и не поехала на похороны тети Виржинии, как хотел папа, я бы только сильней тосковала о ней. Ваша дочь потеряла хорошего друга, миссис Уитен.

– А вы очень мудрая юная леди, мисс Уинтерли.

– О, сомневаюсь, но вы должны называть меня просто Ив, мэм.

– Едва ли я смогу это сделать, если вы будете так обращаться ко мне. К тому же экономке не пристало обращаться к вам по имени.

– Но вы ведь можете называть меня так, когда мы будем одни? А сейчас, я думаю, мы могли бы отдохнуть в моей комнате и попросить, чтобы нам подали чаю, верно? Нам надо обсудить, как лучше справиться с грядущими днями, и я бы предпочла, чтобы меня не называли мисс Уинтерли, когда мы будем это делать.

Слушая, как его замечательная дочь сделала то, что ему так и не удалось, и уговорила миссис Уинтерли подняться с ней наверх, чтобы выпить чаю и немного посплетничать, Люк тяжело вздохнул и обрел мужскую солидарность в глазах старого Окема. Они не понимали живительной силы чая и легкой болтовни и, возможно, никогда не поймут ее.

– Я наполнил графины в библиотеке, милорд, но, если хотите, я подам в вашу комнату лучшего Канарского вина из запасов старого хозяина. Мне кажется, мистер Слифорд и его тесть заняли бильярдную.