Филин и мышь
1848

В последний день учебы Эмили отправилась на прогулку. Родные хотели забрать ее из семинарии «Маунт холиоке»: в ней нуждались дома, к тому же школа пришлась ей не по душе. У нее на все имелась своя точка зрения, а преподаватели не всегда одобряли свободомыслие. Пора было ехать. Но прежде чем вернуться домой и снова подчиниться чужим требованиям, Эмили хотела побывать там, где она еще никогда не бывала. Ее манили леса и дали. В детстве, собирая полевые цветы, она часто уходила далеко-далеко и отыскала почти шесть сотен разных видов, среди них много неизвестных. Ей нравилось исчезать с глаз долой, даже когда в комнате рядом с ней находились люди. Это был ее талант и ее проклятье. Что-то отделяло Эмили от других людей, какая-то пелена, белая, полупрозрачная. Сквозь пелену мир казался приглушенным и трудноразличимым, но порой Эмили удавалось что-нибудь разглядеть за пеленой. У Эмили было такое чувство, что если она вернется домой, то больше никогда оттуда не вырвется. Ей на ум пришла птица, пойманная в силки. Так и с ней. Что-то скрывалось внутри, билось о ребра, заставляло совершать поступки, о которых иначе она бы и помыслить не смела. У нее возникло острое желание затеряться, исчезнуть.

Она вышла за ограду школы и пошла куда глаза глядят. Она любила ходить пешком, одиночество было естественным ее состоянием. Очутившись на природе, она превращалась в призрак. Она радовалась встрече с полевыми растениями, как другие радуются встрече со старым другом: бухарник шерстистый, очиток пурпурный, полынь лечебная. Она сорвала листик полыни и положила его в ботинок. Местные жители говорят, что это колдовство помогает найти свою настоящую любовь. Эмили и впрямь чувствовала себя околдованной. Она шла уже который час. Повстречала красную лилию, древесную лилию и лилию пятнистую. Перейдя две дороги, углубилась в лес. Здесь он был густой и темный. Деревья росли, переплетаясь друг с другом, день не отличался от ночи, ночь ото дня, и никто на всем белом свете не знал, где она. Ее охватило чувство свободы и беззаботности, ноги не знали усталости. На ковре из мха и листьев виднелись гиацинты, лапчатка и пролесник. Сама не подозревая об этом, она дошла до горы Хайтоп. Наконец-то ей удалось очутиться там, где она никогда не бывала. Она шла без остановки около десяти часов и почти все это время была поглощена грезами. В этих местах водились черные медведи, которые могут бегать быстрее человека и весить шестьсот фунтов. Эмили читала, что раненый медведь плачет, как человек, и это ее немного успокаивало. Значит, между ними есть что-то общее.

Ночь она проспала, сидя под деревом. Сначала она думала, что умрет от ужаса, потому что часто трепетала от страха и в собственной комнате, даже закрыв окна на засов и занавесив их одеялом. Но, как ни странно, под открытым небом в глуши она ощутила удивительное спокойствие. Может, так чувствуют себя люди в то мгновение, когда прыгают с обрыва в реку? А может, так себя чувствуют, когда влюбляются, встают на рельсы, отправляются в страну, где все говорят на незнакомом языке? Почти всегда ей казалось, что она живет именно в такой стране, в стране, где люди слышат ее слова, но не понимают их смысла. Ей хотелось, чтобы ее поняли, но никто не понимал.

Утром, когда Эмили проснулась, было холодно. Она дрожала. Теперь при свете дня она осознала, что поднялась на вершину горы. Она стала спускаться в небольшой город, расположенный у подножия. По пути попадались заросли ежевики, колючего кустарника, скопления сумаха и птичьи гнезда. Ей никогда не доводилось бывать так далеко от дома, она была напугана и взволнована собственной смелостью. Волосы растрепались, руки покрылись царапинами. Туфли промокли от росы.

Скоро воздух прогрелся солнцем. Эмили все шла и наконец дошла до заброшенного дома на подступах к городу. Во дворе она заметила кроликов. Кролики кричат по-человечески, когда попадают в капкан. Дом, стоявший почти у самого леса, был очень старый, с соломенной крышей. Что, если ей поселиться в нем? Даже если брат с отцом будут ее искать, они пройдут мимо этого дома и не заподозрят, что она находится там. Она станет невидимкой. Ее семья смирится с ее исчезновением, прекратит поиски, и она останется жить здесь, на свободе, в покое и одиночестве. Будет делать одежду из скатертей, спать на тюфяке с сеном, держать окна открытыми и оставит в прошлом тот неотступный страх, который пробирал ее до самых костей.

Она продолжила путь вдоль поля, через сад. Над головой раскинулся купол из яблоневых цветов, воздух был напоен ароматом. Глядя сквозь белое благоухающее марево, она воображала, что это снег, что небеса приоткрылись, что мир принадлежит только ей. Городок, куда она пришла, был маленький, никто не заметил ее появления, пока она не оказалась возле старейшего дома в городе – обиталища семейства Брэди. Во дворе на стуле сидел мужчина и грелся на солнышке. На вид ему было лет тридцать, красивый, с черной бородой. Он смотрел в небо, но каким-то образом почуял, что она рядом.

– Почему ты идешь мимо и даже не здороваешься? – спросил мужчина с легким, очень приятным акцентом.

– Доброе утро, – с трудом выдавила Эмили. У нее было такое чувство, словно она проглотила целый пчелиный рой. Может, ее даже и ужалили. Позже она обнаружила на запястье красную полосу, на которую в тот момент не обратила внимания. Вот Эмили пришла в город, которого никогда раньше не видела, разговаривает с мужчиной, у которого хватает духу обращаться к ней так, словно он ее знает, хотя ее на этом свете не знает никто. И на том свете, скорее всего, тоже.

– А ты не местная, – сказал мужчина. Это он знал наверняка.

– Я гуляла по лесу. Любовалась цветами. – Это была правда, пусть не вся. Но и этого вполне достаточно.

– И ты не боишься медведей? – Мужчина поддразнивал ее.

– Себя я боюсь больше, чем медведей, – вырвалось у Эмили. Что ж делать, если в одиночестве ей не было страшно и на вершине горы она испытала покой. Что будет дальше?

– Значит, ты бесстрашная? – спросил он без издевки, с искренним интересом. Но сидел прямо и смотрел мимо нее.

– Нет, я трусиха. Мышь, – сказала Эмили. Ей вдруг стало стыдно.

– Сомневаюсь. Позавтракай со мной, – предложил мужчина. На шее у него была повязана салфетка. – Я просто сгораю от желания поговорить с необычным человеком.

Мужчина был одет в белую рубашку и светлый костюм. Он обращался к ней небрежно, без особых церемоний, как и положено очень красивому мужчине. Но на столе перед ним стоял поднос с аппетитной едой. Булочки, медовое масло, ломтики яблок и вдобавок тарелка с ветчиной. Эмили сообразила, что умирает от голода. Все же она колебалась.

– Сэр, я ведь вас даже не знаю, – сказала она.

– Меня зовут Чарльз Строу. Друзья зовут меня Карло.

В груди у Эмили трепыхалась птица, пойманная в силки.

– Только не отказывайся, – настаивал Чарльз. – Не так уж часто мимо этого старого дома проходит красивая женщина.

И тут Эмили догадалась, что он слепой. Она едва не рассмеялась в полный голос. Человек, который видел ее, никогда не назвал бы ее красивой. Она вошла в ворота и села напротив него.

Почувствовав на коже ее тень, он понял, что добился своего, и улыбнулся.

– Значит, ты не такая уж смелая, как делаешь вид?

– Это вы придумали, что я смелая. Я же сказала, что я труслива, как мышь, – возразила Эмили.

– Что у вас с глазами? – спросила она, заметив, что его глаза лишены блеска. Они имели очень странный цвет – темно-синий, матовый. Если бы Эмили потребовалось описать этот цвет, она бы сравнила его с лесным озером или с небесной дверцей.

– Ты очень прямодушная, – расхохотался Чарльз. – Или просто невоспитанная?

– Если вы считаете меня невоспитанной, я могу уйти. – Эмили не шевельнулась, не убрала рук с коленей. Она не собиралась уходить.

Ее ответ вызвал у него улыбку. В отличие от большинства людей, он находил ее очаровательной.

– Ты очень наблюдательная. Моя болезнь называется «речная слепота». Подцепил в Южной Америке, когда работал там. Причина – червячок, такой крошечный, что не заметишь. Обитает в воде. Я переплывал одно озеро в Венесуэле. Такое глубокое, что местные жители утверждают: оно соединяется с небом по ту сторону Земли. И мне чертовски не повезло. Тогда-то мир и стал исчезать из виду. Но тебя я прекрасно вижу.

Эмили издала смешок. Протянула ладонь с растопыренными пальцами, помахала у него перед носом. Как она и предполагала, он не обратил внимания.

– Неправда. Не видите.

– Вижу.

– Вы не можете меня видеть. Я – человек-невидимка.

– Только не для меня. Я вижу невидимое. То, что внутри, а не снаружи. Одно из преимуществ моей трагедии.

– Тогда, может, это вовсе и не трагедия?

– Жизнь вообще трагедия, – с удовлетворением сказал Чарльз.

Эмили вдруг почувствовала сквозь чулок лист полыни, который лежал у нее в туфле. Эти самые слова она говорила сестре всего лишь несколько недель тому назад.

– Хочешь, докажу, что могу видеть то, чего никто не видит? – спросил Чарльз.

– Конечно, – кивнула Эмили.

Они сидели друг против друга, ничего не происходило, и Эмили не знала, что и подумать. Вдруг Чарльз резко нырнул под стол.

– Вы что, ловите свою тень? – недоумевая, спросила Эмили.

Чарльз знаком показал, чтобы она протянула руку. Она протянула, он положил свою руку рядом и осторожно приоткрыл сжатый кулак. Там была крошечная мышь-полевка. Эмили рассмеялась, восхищенная.

– Вы прямо как филин! – воскликнула она. – Видите в темноте.

И с этой минуты, хотя другие звали его Чарльз или Карло, она стала про себя называть его Филином.

– Она твоя, – сказал Чарльз Строу. – Ее судьба в твоей власти.

Когда Оливия Старр Партридж, кузина Чарльза, вышла, чтобы забрать поднос, она с удивлением обнаружила за столом какую-то девушку, с которой разговаривал брат. С еще большим удивлением она обнаружила в чашке из хорошего фарфора полевую мышь. После церемонии знакомства Чарльз сразу же попросил Оливию показать Эмили дом и сад, посаженный более ста лет тому назад.

– Не дури, пожалуйста, – заявила Оливия. – Я уверена, что ей неинтересен этот старый сад.

– Она – знаток ботаники, – ответил Чарльз.

– Я всего лишь любитель, – уточнила Эмили.

– И не забудь познакомить ее с собакой.

– Откуда ты знаешь нашего Карло? – направляясь к саду, спросила Оливия у Эмили. Они шли по гранитным ступеням мимо белого забора из штакетника. Земля была какого-то странного, красноватого цвета, словно к почве подмешали неразбавленного пигмента.

– Нашим дорогам суждено было когда-то пересечься, – ответила Эмили.

Она размышляла, может ли спящий догадаться, что все происходящее – только сон, или он не понимает этого, пока не проснется.

– И когда же они пересеклись? – Оливия ухаживала за кузеном и считала своим долгом оберегать его. Ее муж и взрослые сыновья поехали в Бостон, а она осталась, чтобы заботиться о Карло. Он был тяжело болен, но утверждал, что сможет снова путешествовать. Он не из тех людей, которые сидят на одном месте. Его чемоданы уже уложены и ждут в передней.

– Сегодня, – призналась Эмили.

Они шли по саду, заброшенному много лет назад. Он представлял собой заросли, оплетенные плющом. Когда женщины приблизились, вспорхнула стайка ласточек и жаворонков.

– Наверное, раньше здесь было очень красиво, – проговорила Эмили.

Здесь до сих пор сохранилось несколько алых амарантов, кое-где виднелись пунцовые дельфиниумы, иные в шесть футов высотой. Подобных Эмили никогда не видела. Тут же была неухоженная грядка с красным латуком и рубиновой редиской, посаженная Оливией, из которой та и надергала пучок редиса к обеду. Более чем вековой опыт доказал: все, что произрастает на этой почве, приобретает красный цвет. Даже белые, розовые или голубые цветы через некоторое время меняют окраску. Эмили надкусила маленькую грязную редиску. Ее губы окрасились красным соком.

– Жаль, что бедный Чарльз не может взглянуть перед отъездом на свою родину. Он скоро уезжает.

– В Южную Америку?

– Да, он рвется туда. Наши края недостаточно величественны для него. Он говорит, что у нас не горы, а пригорки.

Мальчиком Чарльз проводил часы в библиотеке за чтением дневников Джеймса Кука, Льюиса и Кларка, воображая путешествие, которое совершит сам. Пока другие мальчишки катались на салазках или ловили рыбу, Чарльз штудировал испанский и арабский языки в старом заброшенном доме, мимо которого проходила Эмили. По складу он был отважным естествоиспытателем. Ему было двенадцать лет, когда на него во время прогулки с собакой – щенком колли – напал пекан. Пеканы – крупные хищники из семейства куньих, такие сильные и ловкие, что охотятся на дикобразов и умудряются поедать их вместе с иголками. Чарльз и пекан вступили в схватку из-за собаки. Пекан шипел и рычал, выгибал спину дугой, а потом вонзил зубы в шею колли. Чарльз сжал шею пекана, перекрыв ему дыхание. Тот извернулся и укусил Чарльза за руку, но Чарльз не отпускал его, пока тот не испустил дух.

Мертвого щенка Чарльз принес домой. Он плакал, но лицо оставалось решительным. Через три года Чарльз уехал. Он отправился в Гарвард, который не заинтересовал его, потом перебрался в Нью-Йорк и, наконец, очутился в Южной Америке, где оказывал посреднические услуги американским компаниям. Жизнь в джунглях, жара, реки с солоноватой водой и зубастыми рыбами – все это ему очень нравилось. Он начал видеть сны на испанском языке. Он вообще не тосковал по Массачусетсу – ни по снегу, ни по людям, ни по удобному дому. Лишь иногда он ловил себя на том, что мысленно бродит с собакой по горе Хайтоп.

О смерти отца Чарльз узнал только через шесть месяцев после того, как это случилось. Зрение тогда уже стало ухудшаться. Может, глаза удалось бы спасти, вернись он домой раньше. Теперь, когда он приехал, чтобы проститься с родиной навсегда, он видел только бледные тени, и они становились все бледней. Присутствие Эмили он ощущал как легкий ветерок на лице. Скоро и этого не будет. Поэтому он спешил с отъездом – успеть, пока свет не погас совсем.

Пока Чарльз жил у Оливии, он дрессировал собаку, готовил из нее поводыря, чтобы взять с собой в Южную Америку. Собака сидела на привязи во дворе. Увидев ее на обратном пути после прогулки по саду, Эмили пришла в изумление и восторг.

– Это медведь? – воскликнула она. – Или теленок?

Она наклонилась и погладила огромное, ласковое существо.

– Это ньюфаундленд. Мой кузен считает, что эта собака будет сопровождать его в путешествии по Амазонке. Да ее там просто хватит солнечный удар. Или самого Карло.

Чарльз уже нанял мальчишку из местных, чтобы помог довезти багаж до Нью-Йорка. В Нью-Йорке Чарльз с собакой сядут на корабль до Венесуэлы. Эмили осталась обедать и не пожалела об этом. Чарльз рассказывал ей о выдрах, огромных, как тигры, о крошечных свинках с длинным клыками, о пятнистых диких кошках, которые так любят одиночество, что, даже встретив себе подобную особь, издают пронзительный визг. Она готова была слушать его весь вечер напролет, да так оно, собственно, и вышло. Когда спохватились, было так поздно, что ей пришлось остаться. Свое появление в Блэкуэлле она объяснила просто: заблудилась в лесу. В этом была доля правды, поэтому Эмили не мучилась угрызениями совести. Хозяева с радостью пригласили ее переночевать. Прежде чем лечь спать, Эмили вышла из дома с коробочкой в руках, в которой весь день просидела мышь-полевка. Открыв коробочку, Эмили выпустила пленницу на волю. Чарльз ведь сказал, что Эмили вольна распорядиться ее судьбой, и Эмили распорядилась, как считала правильным. Но бедняжка стояла на месте, словно застыла.

– Беги, беги, – подбадривала ее Эмили.

Пойманная в силки птица трепыхалась в груди у Эмили, и та едва не расплакалась, когда мышка наконец побежала прочь, в лес, туда, где наверняка ее подстерегают филин или ястреб.

Ночью, оказавшись в чужом доме, Эмили размышляла о том, как удержать Чарльза, не дать ему уехать. Она не имела никакого права удерживать его, и все-таки она хотела этого. Ей пришла в голову дикая, фантастическая мысль. Она встала среди ночи и вышла во двор, посидела с собакой. Потом взяла из сарая лопату и отправилась через спящий город. Молодой ньюфаундленд следовал за ней и дожидался у ворот, пока она крадучись пробиралась то в один двор, то в другой. Она нарвала пионов, айвы, белоснежных флоксов. Она выкопала два кустика роз, один – с запахом чая, другой – с запахом жженого сахара. Она украла лаванду, глазастые лилии, базилик, розмарин, шалфей. Она отнесла добычу домой, а потом отправилась в лес. Собака преданно ходила за ней и терпеливо ждала, пока Эмили искала то, что ей требовалось. Бородатая гвоздика, лимонная мята, туберозы, рододендрон, триллиум, болотный клемонос, барбарис, лещина вирджинская, мальва, жимолость. Эмили выбирала только пахучие растения, только те, которые заявляют о себе запахом. Каждый цветок должен стать частью сада, предназначенного для слепца, должен внести свою лепту в пахучие заросли, где даже жалкая травинка оборачивается чудом.