Саана вздрагивает, будто очнувшись. Ее пронизывает ощущение того, что это – начало чего-то большего. Может ли чья-то смерть подарить Саане новую жизнь?

– Хелену нашли на исходе лета. Помню, что все ягоды с кустов к тому моменту собрала. Тебе было не больше пары годиков.

Саана дожидается последней кофейной капли. С каждой минутой намерение крепнет, наливается силами. Это – отправная точка. То, от чего нужно отталкиваться. Загадочная смерть девушки.

Я

Я наблюдаю за тем, как раскаленное железо давит на мягкое, дрожащее мясо. Приглушенное шипение чем-то напоминает звук спички, потушенной в струе воды. Когда жар доделывает начатое, я в последний раз смотрю в глаза этому мужчине: он отчаянно ищет спасения в чем-то. В смирении? В раскаянии? В мольбе, панике, прощении? Он тонет в невозможности осознать происходящее, он сдается и скоро будет поглощен унынием. Или он уже догадался? Неужели и правда понял, что на сей раз милости он не дождется? Что настало наконец время платить по счетам. Что ему предстоит посмотреть в лицо смерти… Его апатия несколько разочаровывает. Как-то все слишком легко. Он мог бы яростно брыкаться, или ползать тут на коленях, или до последнего все отрицать. Мог бы безуспешно со мной торговаться или биться в агонии. Но нет, ничего подобного. Поглощенный безнадежностью, он тихо ждет. Он точно знает, что попал на Страшный суд. И что он виновен. Я погружаю его голову под воду и смотрю, как начинаются судороги. Мои руки топят человека, а в голове не смолкает внутренний диалог. Ну и каково мне? Убивать кого-то – какие ощущения? Смотреть на чьи-то последние вздохи, выбивать дух из чужого тела – как это? А главное, каково это – возомнить себя Богом, устроить над кем-то суд и не щадить его? Судороги усиливаются и внезапно прекращаются. И как? Да никак. И в высшей степени правильно. Вот как.

27 ИЮНЯ, ЧЕТВЕРГ, СУОМЕНЛИННА

На улице ветрено – как и всегда, – но сегодняшнюю погоду не сравнить с тем кошмаром, что царил здесь неделю назад; есть робкая надежда на долгожданную жару. Деревья покачиваются, борясь с порывами ветра, однако воинственный настрой Айно и ее пса не под силу сбить никаким катаклизмам. Захваченные бризом волосы так и лезут в глаза, Айно привычным жестом их убирает. Каждое утро в одно и то же время она бежит по одному и тому же маршруту. Булыжная мостовая, песчаная тропа, скала, газон, песок и опять булыжная мостовая. По пути Айно дает Крамеру возможность обстоятельно все обнюхивать и с достоинством помечать территорию. Они по привычке направляются в самый тихий конец острова, к Королевским воротам.

Возведенная между морем и островом стена по-родительски пытается защитить жителей от ветра, вьюг и непрошеных гостей. Сейчас история острова ощущается чем-то бесконечно далеким. Айно тянет Крамера за поводок, чтобы далеко не убегал, и они останавливаются у проема в каменной стене. Это одновременно и окно, и дверь: через проем можно попасть на скалы, к самому берегу, и сойти с тропы, истоптанной толпами туристов. Айно просовывается на другую сторону. Лицо тут же обдает соленым воздухом, это даже успокаивает. Айно по душе ранние часы, когда на улице еще никого нет и кажется, будто весь остров в их с Крамером распоряжении. Ей нравится порядок, в котором действия следуют один за другим так, что не нужно даже думать о них. Это избавляет от необходимости принимать мелкие решения. Пиццерия еще закрыта. На подходе к Королевским воротам Крамер вдруг заливается лаем и бешено тянет поводок вперед. Айно нехотя поддается и идет за псом, утихомиривая его пыл: Крамер – вперед, Айно – назад. Ошейник передавливает гортань, и из пасти Крамера вырывается невнятный скулеж. Да что с ним такое?

У самых ворот Крамер останавливается и начинает беспокойно топтаться. Лапы дрожат от возбуждения. Айно подходит ближе, максимально укорачивая поводок, и тут же замечает: что-то не так. Великолепная набережная, ухоженный газон, каменный памятник, железные цепи, ступеньки, мерное покачивание волн, пронизывающий ветер. Однако в центре этой гипнотически привычной композиции появилось нечто инородное, кричащее, захватившее внимание и Крамера, и Айно. Она смотрит вниз на ворота, едва удерживая беснующегося пса. На камнях что-то лежит. Кто-то. Будто чей-то труп. Айно сразу интуитивно понимает, что человек мертв. В его позе есть нечто неестественное, даже постановочное. Может, спуститься по лестнице и проверить пульс? Айно в растерянности. Она опускается на корточки почесать Крамера за ухом и кричит фигуре внизу:

– Эй, вы там как?

Она чувствует себя глупо: понятно же, что ответа не последует. Человек внизу – мертвее не бывает. Крамер подскуливает, а у Айно в душе смешались отрицание, отвращение, страх и печаль – она понятия не имеет, что делать.

– Помогите! – решается она, но голос тонет в порыве ветра. Да и кого можно встретить у Королевских ворот в такой час? Айно нащупывает в кармане телефон и неуверенно оглядывается. Скоро семь утра.

– Помогите! – снова кричит Айно, ее голос дрожит. Она вдруг кажется себе трусихой, маленькой слабой девочкой. Даже с голосом не может совладать. Трясущимися руками она кое-как набирает на телефоне 112. Задержав дыхание, Айно ждет того, на кого можно будет переложить ответственность за весь этот ужас.

27 ИЮНЯ, ЧЕТВЕРГ, ХЕЛЬСИНКИ

Ян наливает себе немного офисного кофе. Старенькая кофеварка делает напиток горьким, еще чуть-чуть – и будет невозможно пить. И все же Ян хлещет эту горечь литрами. Время мучительно тянется, Ян несколько раз ловит себя на зыбкой секундной дреме, несмотря на то что на зеленом офисном диване он сидит с нарочито бодрым видом. Его гложет ожидание – подспудное, непостижимое. Он отхлебывает кофе, морщится и думает о маме. Теоретически он сам может умереть в любой момент, на дежурстве например, но маме сказали заранее, прямым текстом: несколько недель, на месяцы лучше не рассчитывать. Это расставило все по своим местам. С того момента Яну плохо везде, где бы он ни находился. Но на работе все же легче, чем дома в одиночестве. Ночное дежурство выдалось спокойным, а дома он в любом случае не заснул бы. В последнее время Ян слишком часто подскакивал ни свет ни заря, в самое тихое время ночи – в час волка. Для неспокойных душ этот утренний момент поистине невыносим.

Ян встает вылить остатки жуткого кофе в раковину – и звонит телефон. Это Мертанен, главный инспектор уголовного розыска и непосредственный начальник Яна.

– Труп мужчины у Суоменлинны, – сразу переходит к делу Мертанен, и Ян моментально просыпается.

– Убийство явно непростое, жертву оставили на виду, тут возможна какая-то ритуальная подоплека. Я хочу, чтобы ты вел это дело с самого начала. Люди из хельсинкского убойного отдела и криминалисты будут на месте первыми, но я попрошу, чтобы дело передали нам. Короче, советую морально подготовиться к расследованию.

Слушая о том, что известно на данный момент, Ян наблюдает за парковкой. Четверг как четверг. Для кого-то – лишь многообещающий кивок в сторону выходных, выход на финишную прямую. Для сменщиков это просто безликий день в массе таких же. Еще полчаса назад голова Яна была забита мыслями о предстоящей утрате, но вот на сцену врывается Дело – и вытаскивает буксующего Яна из бесконечной трясины. Дело, которое уже сейчас сильно волнует тихого и угрюмого Мертанена. Ян записывает всю необходимую информацию и наконец выливает остывшую кофейную жижу в раковину.

Подводный туннель между крепостью Суоменлинна и материком всегда открыт для полиции и карет скорой помощи. Эксперты-криминалисты уже на месте, Королевские ворота и прилежащие территории оцеплены сигнальной лентой. Ян осторожно, фиксируя все вокруг, продвигается к месту. Криминалисты фотографируют детали участка, где нашли тело, и вспышки их камер тонут в ослепляющем летнем утре. В небе, словно огромное насекомое, шумит дрон: снимает общий план. Ян пытается запомнить все, что видит. Суоменлинна. Королевские ворота. Труп. Убийство. Свидетелей нет. Жертва пока не опознана.

Ян поднимает ленту и ступает на огражденную территорию. Тело он замечает сразу. Увидев Яна, криминалисты в белых халатах замирают. Убойный отдел Хельсинки уже начал расследование, но если здесь Ян, то дело, видимо, перешло к центральной криминальной полиции. Молчаливые пары глаз вопросительно смотрят на следователя, а тот – на пустоту перед собой. Они обязаны предоставить Яну необходимые сведения.

Убийство. Ян оглядывается вокруг. Гражданских нигде нет. Похоже, пустынная и ветреная Суоменлинна решила сегодня поспать подольше. Летняя туристическая истерика еще не началась. Ян не спеша осматривает скалы и зеленый остров на противоположной стороне. Должно быть, Валлисаари. Вдруг чья-то рука ложится Яну на плечо.

– Приветик. – О, этот голос ни с чьим не спутаешь.

– Хейди Нурми, – отвечает Ян и только потом оборачивается.

Хейди – детектив, с которой Ян знаком уже сто лет, – прибыла на место раньше. Ян делает вид, что в курсе. Мертанен не удосужился рассказать ему даже об этом.

– Мужчина, личность пока не установлена. Около шестидесяти лет, точные данные будут позже, – сообщает Хейди. – Нужно побеседовать с женщиной, нашедшей тело.

Ян кивает.

– Что о ней известно?

– Местная, выгуливала собаку. Тут есть имя, сейчас… Айно Ниеминен. Сидит наверху, около пиццерии, ждет, когда ее уже допросят и отпустят домой. Хорошо бы тут немного поработать, пока есть с чем, – говорит Хейди, выразительно глядя на коллегу.

Ян помалкивает, сказать пока особо нечего. Он рад, что здесь с ним именно Хейди. Они знакомы со времен учебы, у Хейди невероятно острый ум.

Хейди уходит подальше от Королевских ворот, чтобы поговорить с Айно. Ян приглядывается к берегу и оценивает расстояния. Коллеги понимающе кивают ему, давая полную свободу действий. Полицейская лента беспокойно развевается на ветру. То и дело ее приподнимают, двигаясь очень осторожно: всем понятно, что незначительные отметины, какие-то мелкие нестыковки и следы должны оставаться нетронутыми. Движение у Королевских ворот и на прилежащих территориях не может замереть, пока тут всё не прочешут вдоль и поперек.

– Что-нибудь указывает на личность жертвы? – спрашивает Ян у ближайшего криминалиста в защитном халате. – Лейно, ЦКП^[12], – уточняет он, хотя тут все и так в курсе. Ян уже привык к тому, как очевидно в глазах обывателей его моложавое лицо не вяжется с образом детектива из убойного отдела. Но едва ли в этом мире хоть о чем-то стоит судить по внешнему виду.

– Лампи, – представляется мужчина и протягивает Яну руку. – Какое-то темное дело, как ни посмотри, – продолжает он, неуверенно махнув в сторону трупа. – Очень уж все четко сработано, чистенько. У жертвы при себе ни телефона, ни бумажника – ничего из того, что помогло бы установить личность прямо на месте. Сейчас составляют список пропавших. Может, там найдется кто-то подходящий. – Мужчина замолкает.

Яну жаль и умершего, и женщину, случайно обнаружившую труп. Когда его отдел вызывают на место преступления, всегда находится так много тех, кого нужно пожалеть.

– Здравствуйте, Айно, – говорит Хейди, энергично протягивая руку женщине с заплаканным лицом. – Это же вы нашли его? – спрашивает она, хотя ответ, конечно, известен.

Женщина кивает и наклоняется почесать пса, который крутится у ног и все никак не угомонится.

– Жаль, что так вышло. Если захотите поговорить об этом, я после нашей беседы дам вам контакты одного кризисного терапевта. Это поможет, – уверяет Хейди, и женщина снова кивает.

– В котором часу вы были на пробежке?

– Мы были тут где-то в районе половины седьмого, чуть позже, – отвечает женщина, беспокойными рывками притягивая к себе пса за поводок.

Хейди не знает, что это за порода. Ее вообще никогда не заботили домашние питомцы.

– Может, вам что-то бросилось в глаза? Люди, лодки – что угодно? – спрашивает Хейди, выжидающе глядя на женщину. Нежная блондинка в длинном шерстяном кардигане и полуботинках. Так могла бы выглядеть учительница или художница. Она отрицательно качает головой.

– Как долго вы здесь живете?

– Уже почти двадцать лет, – улыбается женщина, и Хейди с облегчением замечает какую-то искру во взгляде.

– Потрясающее место, – соглашается Хейди. Немногим удается пожить в квартирах крепости. – Если бы кто-то приплыл сюда на лодке, то откуда, как думаете? Вы же местная, просто предположите, – просит Хейди и терпеливо дожидается ответа.

– Я бы в той стороне у кого-нибудь поспрашивала, – говорит женщина, указывая на остров Кустаанмиекка. – Там никто не живет, но есть тропинка вдоль утеса.

– Спасибо вам, на этом все. Идите домой и отдохните как следует, – говорит Хейди, и женщина тихонько кивает. – Пожалуйста, свяжитесь с нами, если еще что-то вспомните.

Допросив свидетельницу, Хейди отправилась напрямик к месту, где был найден мужчина. И вот они уже вместе с Яном разглядывают труп.

За год на плечи убойного отдела ложится свыше тысячи дел, наиболее тяжелые и запутанные из которых в последнее время постоянно оказываются на столе у Хейди. Вид мертвого тела уже не вызывает никаких эмоций. Хейди по-настоящему страшно лишь при мысли о том, что бесчисленные повторения одного и того же смогли приучить ее к чему-то настолько ужасному. И хотя от самих трупов тошнит далеко не всегда, от обстоятельств смерти кровь стынет в жилах каждый раз. Сейчас Хейди уже не скажет, каким по счету было первое тело, на которое она вдруг никак не отреагировала, от которого сразу «дистанцировалась». Может, это был тот надвое распиленный мужчина пять лет назад? Или кто-то из оставивших свои мозги на лужайке после выстрела из ружья? Все это по-настоящему чудовищно, и регулярные встречи со смертью заставили Хейди ценить жизнь еще сильнее.

Хейди склоняется над трупом, чтобы рассмотреть поближе. Ссадины на шее и запястьях. Причина смерти до сих пор не установлена. По отметинам можно предположить, что мужчина утонул.

– Что скажешь? – обращается к Яну Хейди, не глядя на него.

– Пока ничего, – задумчиво отвечает Ян, продолжая осмотр.

Хейди вздрагивает от холода. Такой ветрюган этой курточке не по зубам. Хейди уже узнает это лицо: Ян начинает новое следствие. Не спешит с выводами, смотрит перед собой – будто бесцельно. Но его голова фиксирует абсолютно все.

Насильственная смерть всегда противоестественна. Она нарушает гармонию, врывается в заведенный природой порядок. Ян смотрит на море – и снова на тело. Прибыв на место преступления, он всегда стремится ухватить общую атмосферу.

Ян склоняется над трупом. В застывшем выражении мертвого лица ничто не указывает на то, насколько ужасен был конец. Яну известна первая версия – утопление. Конечно, они на побережье, вот только обувь и одежда жертвы совершенно сухие и чистые. Мужчину, очевидно, утопили, но перед смертью с ним явно случилось что-то еще. Ян просит криминалистов тщательно осмотреть самый край воды, каменную стену и находящиеся в ней многочисленные полости.

Ян бросает взгляд на телефон. Снова думает о маме и о том, что очень скоро она позвонит ему в последний раз. Позвонит, и все, дальше – тишина. Эти мысли тут же уносят его далеко от утренних событий. Все будто бы происходило сквозь густой туман. Ян взмахивает рукой, точно рассеивая дымчатую пелену, чтобы сквозь нее вглядеться в покрытые травой скалы, массивные цепи и едва уловимое движение воды.

На глубине, вероятно, лютуют течения, и воде не до мертвецов: она выталкивает их вверх, делая удивительно легкими. Реши убийца утопить мужчину в море, на поверхности плавали бы травинки. Заметая следы, пришлось бы попотеть, но в данном случае это несложно. Раз тело лежит у всех на виду, тут два варианта: либо его хотели всем продемонстрировать, либо на меры предосторожности не хватило времени. Ян размышляет о том, был ли мужчина найден раньше, чем планировал убийца. Нужно учитывать и то, что труп могли доставить к Королевским воротам на лодке. В любом случае место специфическое. Оплошность? К тому моменту мужчина был мертв совсем недолго – буквально пару часов. Или место выбрано намеренно? Вдруг оно должно о чем-то сообщить? Хотели бы просто избавиться от тела – привязали бы груз и опустили в море, места-то предостаточно. «Брошенное в воду тело всплывет на поверхность. Если нужно утопить труп с концами, потребуется утяжелитель». Ян вспоминает, как им это рассказывали на учебе. Тогда подобные слова казались выдернутыми из мафиозных диалогов, а сейчас они просто имеют смысл и поражают своей обыденностью.

Хейди и Ян осматривают местность, не говоря ни слова. Две бледные фигуры, прекрасно осознающие: сегодня все опять начинается заново. Они прикидывают расстояния, ищут зацепки и пытаются понять, с какой стороны на место прибыл преступник.

– Похоже, нам везет. Смотри, какие люди, – прерывает Хейди свои размышления и украдкой кивает в сторону появившегося вдалеке мужчины. Ари Йоки. Лучший судмедэксперт из всех, с кем они знакомы. Дайвер – так его за глаза давным-давно прозвали следователи из убойного отдела. ЦКП невероятно повезло, что тихий гений вроде Йоки по какой-то удивительной причине решил помогать полиции, а не блистать в среде хирургов. Впрочем, появление Дайвера не сулит ничего хорошего и обычно указывает на исключительную жестокость убийцы.

– Время и причина смерти? – сразу спрашивает Ян у Дайвера, как только тот подходит к телу. Ян старается выражаться лаконично, потому как поток лишних слов выводит Дайвера из себя.

– Приди я пораньше – и вас бы не вызвали. Поверьте, – отвечает Йоки в своей манере, крайне довольный произведенным эффектом, и с задумчивым видом склоняется над трупом.

Ян невольно сравнивает Йоки с грифом. Падальщик, в мгновение ока определяющий причину смерти. Он и в самом деле смахивает на грифа: лысая, какая-то птичья голова на тонкой длинной шее. Болезненно острый, рельефный кадык на каждом слове скользит вверх и вниз.

Ян задумывается над тем, по какой причине начальство так спешно вызвало Дайвера. Да, порой он прибывает на место, чтобы взглянуть на труп до официального вскрытия и расследования, но подобное случается редко, это прямо из ряда вон выходящие дела.

– Кто такой? – спрашивает Йоки, поднимая руку мужчины и заглядывая ему под ногти. И когда он только успевает натянуть резиновые перчатки?