* * *

В тот вечер, как и во множество последующих дней и вечеров, проведенных в серале, мальчик видел лишь массивные стены и тяжелые кованые двери. Стены окружали внутренний двор, такой просторный, что, казалось, он может вместить целый мир. Что скрывается там, за стенами, оставалось тайной. Джахан догадался, что можно прожить во дворце всю жизнь, даже краешком глаза не взглянув на его роскошь и великолепие.

Их с Чотой отвели в просторный сарай с земляным полом, тростниковой крышей и высоченным потолком – новое жилище слона. Там их встретил угрюмый жилистый человек неопределенного возраста. Звали его Тарас Сибиряк, и он обладал удивительными пальцами, способными исцелять животных. Правда, на людские недуги его дар не распространялся. Лошадей было не видать, но мальчик слышал, как они ржут и бьют копытами где-то поблизости, обеспокоенные соседством слона.

– Кони ненавидят слонов, так уж повелось с незапамятных времен, – пояснил Тарас. – Причем ненависть эта совершенно безосновательна, ведь слоны никогда не причиняют лошадям вреда. По крайней мере, я об этом ни разу не слышал, – добавил он.

Тарас тщательно осмотрел слона – глаза, рот, хобот, исследовал его помет. Бросил сердитый взгляд на Джахана, явно считая его главным виновником того плачевного состояния, в котором находилось животное. Мальчик чуть не сгорел от стыда заживо. Они оба совершили долгое путешествие на корабле, но Чота пребывал на грани жизни и смерти, а он сам был здоров и свеж, как молодой месяц.

Не говоря ни слова, Тарас осторожно смазал опухоль под челюстью слона какой-то невероятно вонючей мазью, а потом засунул его хобот в мешок, наполненный измельченными листьями и ароматной смолой: позднее Джахан узнал, что она называется мирра. Желая быть полезным, мальчик принес ведро свежей воды, которое поставил рядом с горами приготовленной для слона пищи: зеленых веток, яблок, капусты и зерна. После ужасной еды, которой беднягу кормили на корабле, то было настоящее пиршество. Но Чота даже не взглянул на угощение.

В сердце мальчика закралась ревность. С одной стороны, он отчаянно желал, чтобы Тарас вылечил животное, но с другой – боялся, что исцеленный слон полюбит своего спасителя сильнее, чем старого друга. Конечно, Чота был прислан в дар султану Сулейману, но в глубине души Джахан ощущал, что слон принадлежит ему.

Когда, раздираемый противоречивыми чувствами, Джахан вышел во двор, какой-то человек приветствовал его белозубой улыбкой. То был индус по имени Санграм. Обрадованный тем, что рядом будет жить его соотечественник, с которым он сможет поговорить на родном языке, Санграм бросился к мальчику, как иззябшая кошка к печке.

– Khush Amdeed, yeh ab aapka rahaaish gah hai! Добро пожаловать, теперь это твой дом! – приветствовал индус Джахана.

Мальчик недоуменно уставился на него.

– Ты что, не понимаешь меня? – спросил Санграм по-турецки.

– В наших краях говорят на другом наречии, – нашелся Джахан.

Он рассказал индусу, что деревня, где он родился, расположена высоко в горах, выше облаков, так что дома там касаются крышами небесного свода. Голос его слегка дрожал, когда он повествовал о своих сестрах и покойной матери.

Санграм смотрел на него с удивлением. Казалось, он хочет перебить мальчика и сказать что-то важное. Но потом, оставив свое намерение, индус снова расплылся в приветливой улыбке:

– Что ж, теперь идем со мной. Познакомлю тебя с остальными.

Они двинулись по тропе, петлявшей между садовыми павильонами, мимо пруда, в котором, по словам Санграма, водилась самая разнообразная рыба. По пути индус рассказывал о местных нравах и обычаях. Мальчика куда больше интересовала жизнь обитателей дворца, но всякий раз, когда он осмеливался задать волнующий его вопрос, ответом было предостерегающее «ш-ш-ш». Тем не менее Джахан кое-что уяснил. Так, например, он узнал, что в дворцовом зверинце содержатся львы, пантеры, леопарды, обезьяны, жирафы, гиены, олени, лисы, горностаи, рыси, дикие собаки и кошки. Правда, пока он никого из них не видел и даже не слышал, но новый знакомый заверил Джахана, что очень скоро у него будет возможность вдоволь насмотреться на животных. А также познакомиться со слугами, в обязанности которых входит кормить, поить, холить и лелеять обитателей зверинца.

Санграм сообщил мальчику, что здесь содержатся только те звери, которые отличаются свирепым нравом, диковинным видом или же поразительной красотой. Недавно в зверинец прибыл носорог из Абиссинии, но, к сожалению, этот редкий зверь вскоре умер. Животных, которых тут слишком много, отсылают в другие города, вместе со слугами, которые за ними смотрят. Такая же участь постигает и зверей, которые надоедают султану или же попросту не нравятся ему. Самые крупные экземпляры содержатся в старом дворце Порфирогенита. Этот императорский дворец, некогда служивший обиталищем отпрысков знатнейших византийских родов, ныне превращен в зверинец. Все прочие животные помещаются в бывшей христианской церкви поблизости от Айя-Софии. Именно там, скорее всего, со временем поселят и слона. Но пока его решили держать в серале: ведь, несмотря на свои размеры, Чота смирен и безобиден, как малый ребенок, да к тому же обладает удивительным белым окрасом.

Индус пояснил, что некоторые служители зверинца родом из дальних уголков империи, а другие – с крохотных островков, которых не отыщешь ни на одной карте. С рассвета до заката те звери и птицы, что не представляют опасности: газели, павлины, косули и страусы, – свободно бродят по саду, выходя из своих вольеров когда им вздумается. В общем-то, придворный зверинец – это настоящий маленький мир. И хотя этот мирок населен дикими животными, нравы там куда менее кровожадные, чем в городе, который раскинулся за его стенами.

Особой близости между работниками зверинца нет. Как леопард не станет дружить с газелью, так и люди, которые за ними ухаживают, не водят друг с другом компанию. Те, на чьем попечении находятся особо опасные хищники, как правило, держатся особняком. Правда, платят им ничуть не больше, чем прочим, да и кормят их тоже ничуть не лучше. Но среди сотен слуг, которые трудятся во дворце, люди, способные повелевать грозными хищниками, пользуются наибольшим уважением.

Джахана поселили в кирпичной пристройке, притулившейся к одной из стен. Кроме него, там было еще девять жильцов. Олев, здоровенный детина с огненно-рыжими волосами и такими же усами, смотрел за львами. Египтянина с раскосыми глазами, который ухаживал за жирафом, все называли Дара. С ног до головы покрытый шрамами африканец, ухаживавший за крокодилами, откликался на имя Като. Два китайца, братья-близнецы, присматривали за обезьянами и, как вскоре выяснил Джахан, питали пристрастие к гашишу. Человек, который ухаживал за медведем, носил имя Мирка и, благодаря широким плечам и тяжелым ногам, немного походил на своего питомца. На попечении двух черкесов находились породистые лошади. Тут же проживал и Тарас, звериный лекарь, с которым мальчик уже познакомился. Новые соседи встретили Джахана неприветливым молчанием. Судя по всему, они никак не ожидали, что погонщик слона окажется мальчишкой. Смысл многозначительных взглядов, которыми они обменялись, остался Джахану непонятен.

Санграм принес мальчику миску султача – риса, сваренного в сладком молоке.

– Поешь, это блюдо напоминает о доме, – сказал он и добавил шепотом: – Еда здесь далеко не такая вкусная, как у нас в Индии. Но ничего не поделаешь, придется тебе привыкать.

Джахан жадно набросился на угощение. Все остальные по-прежнему взирали на него с молчаливым любопытством. Мальчик не утолил терзавший его голод, но больше никакой еды ему не предложили. Зато выдали одежду, которую отныне следовало носить: светлую рубаху с широкими рукавами, шерстяной жилет, шаровары и мягкие кожаные башмаки. После того как Джахан переоделся, они с Санграмом вышли прогуляться. Оказавшись во дворе, новый товарищ Джахана сунул себе в рот кусок чего-то, внешне очень напоминавшего воск, и принялся жевать. Тогда Джахан еще не знал, что в состав этой пасты входят различные специи и опиум. Через некоторое время Санграм повеселел, морщины на его лбу разгладились, а язык развязался. Он поведал Джахану о кодексе молчания, установленном султаном Сулейманом в серале. Конечно, с особой неукоснительностью этот кодекс соблюдается в ближайших к покоям повелителя внутренних дворах – третьем и четвертом. Но даже тем, кто живет во втором и первом дворах, следует соблюдать тишину. Громкие разговоры и смех здесь строго-настрого запрещены.

– А петь можно? – спросил Джахан. – Чота любит, чтобы перед сном ему пели колыбельные.

– Петь… – задумчиво повторил Санграм, как если бы значение этого слова было не вполне ему понятно. – Ну, если только совсем тихонечко.

Они дошли до высокой стены и остановились. Темные ели стояли вдоль нее, точно стражники, их ветви образовывали подобие навеса.

– Никогда не заходи за эту стену, – сказал Санграм, и голос его прозвучал жестко и непререкаемо.

– Почему?

– Здесь не нужно спрашивать. Здесь нужно слушать старших.

Внутри у мальчика что-то болезненно сжалось. Должно быть, Санграм заметил его растерянность, потому что сказал:

– Твое лицо тебя подводит.

– Что?

– Когда ты рад, это сразу видно. Когда испуган – тоже. – Санграм покачал головой. – Женщины не умеют скрывать своих чувств, потому что слишком слабы. Им повезло, что они прячут лицо под покрывалом. А мужчина должен уметь управлять своим лицом.

– Но как этому научиться?

– Запечатай свое сердце, и тогда твое лицо станет непроницаемым, – последовал ответ. – А если ты этого не сделаешь, то вскоре и твое лицо, и твое сердце станут добычей червей.

* * *

Примерно час спустя Джахан, лежа на жестком соломенном тюфяке, прислушивался к ночным звукам, доносившимся снаружи. То была его первая ночь в Стамбуле, и сон никак не шел к мальчику. Где-то ухнула сова, вдалеке залаяла собака. В сарае тоже хватало всякого рода звуков. Его обитатели громко храпели, ворочались, выпускали газы и скрипели зубами. Кто-то разговаривал во сне на незнакомом мальчику языке. Джахан тоже внес свою лепту в общий хор – его голодный желудок громко урчал. Он попытался нарисовать в воображении какое-нибудь сытное блюдо, например мясо с пряностями. Но за мыслью о вкусной еде всегда следовала мысль о матери, а вспоминать о ней было слишком мучительно. Решив, что лучше вообще ни о чем не думать, Джахан повернулся к окну, где виднелся кусок темного неба, столь не похожий на безбрежный свод, который он видел над своей головой в течение нескольких недель, что плыл на корабле. А сон все не шел. Джахан даже подумал, что вообще разучился спать, но тут усталость взяла свое и веки его сомкнулись.

Проснулся он внезапно, вырвавшись из власти смутных, тревожных видений. Кто-то тяжело дышал ему в шею и терся о его бедра. Мальчик не успел и слова сказать, как грубая рука зажала ему рот, а другая скользнула в шаровары. Джахан попытался вырваться, но человек, лежавший рядом, был намного сильнее. Он прижал бедного мальчика к тюфяку так, что тот не мог шевельнуться, и надавил ему на грудь. Джахан отчаянно хватал ртом воздух. Насильник, догадавшись, что едва не задушил его, слегка ослабил хватку. Тут Джахан изловчился и впился злоумышленнику зубами в большой палец. Тот злобно заворчал и отдернул руку. Джахан, сотрясаемый мелкой дрожью, вскочил на ноги. В слабом свете свечи он разглядел массивную фигуру работника, ухаживавшего за медведем.

– Иди ко мне, – прошипел Мирка.

Судя по всему, он вовсе не хотел, чтобы о его ночных делах узнали остальные. Джахан моментально сообразил, как надо действовать, и, пренебрегая дворцовым кодексом молчания, заорал во всю глотку. О том, какая участь его ожидает, если на крик сбегутся стражники, мальчик не думал.

– Если ты еще хоть раз меня тронешь, мой слон тебя затопчет! – кричал он. – Да от тебя мокрого места не останется!

Мирка поспешно натянул шаровары и, не глядя на соседей – все они, разумеется, проснулись, – направился к своему тюфяку.

– Плевать я хотел на твоего слона, – бормотал он себе под нос. – К тому же это даже и не слон еще, а слоненок.

– Чота скоро вырастет. А для того чтобы тебя затоптать, он достаточно велик и сейчас.

Джахан поймал одобрительный взгляд, который бросил в его сторону рыжий Олев, укротитель львов.

– Послушай меня, Мирка! – подал Олев голос из своего угла. – Если ты, ублюдок, тронешь мальчишку хоть пальцем, я оторву тебе яйца и приколочу их к стене. Понял?

– Заткнись! – процедил Мирка.

С бешено бьющимся сердцем мальчик свернулся на своем тюфяке – на этот раз спиной к окну, лицом к соседям, от которых, как выяснилось, можно было ждать всяческих неприятностей. Он понял: во дворце всегда, даже во сне, следует быть начеку. Нет, долго он здесь не останется, решил Джахан. Надо побыстрее выяснить, где султан хранит свои сокровища, набить полные карманы драгоценных камней и дать деру. С горечью он подумал о разлуке с белым слоном. Но Чота был собственностью султана, а он, Джахан, нет.

Мальчик не знал, что его питомец тоже не спит сейчас в своем сарае: прислушивается к незнакомым звукам и тревожно переступает с ноги на ногу. В непроглядной черноте ночи, такой густой, что она поглощала все прочие цвета, слон уловил запах единственного животного, внушавшего ему страх, – тигра.