Глава 3

Кристина

Когда Олег представился девушкам, настала их очередь. Перестанет ли однажды знакомство с людьми причинять Кристине боль? Пока о себе говорила Олеся, у Кристины было две минуты на размышления, какое имя назвать. Христина, Кристина? Или Калима?

Плохо расслышав застенчивый голос девушки, многие после знакомства звали её Кристиной, а она и не спорила. Позже решила, что так даже удобнее и можно сокращать на мотив западных фильмов – Крис. Но не думала, что её настоящее имя послужит яблоком раздора. Даже больше, что кто-то посчитает его харамом⁴. Девушка вспомнила, как за закрытыми дверями она слышала непонятный ей язык, а собеседники то и дело упоминали её имя. Громкость голосов спорящих всё нарастала и нарастала, пока не захлопнулась дверь и в комнату не вошёл Азамат. Он нервно запустил пятерню в волосы и опустился на корточки перед Кристиной, которая сидела на кровати.

Они познакомились в её родном городе, когда Азамат учился на последнем курсе университета. В то зимнее утро оба ждали автобус на остановке. Оба не дождались. Тот, переполненный, промчался мимо. В Алматы, откуда родом Азамат, такси можно поймать одним взмахом руки, и обойдется в два, а то и в три раза дешевле, чем вызывать через приложение. Здесь же в городе О* так непринято. Азамат рисковал опоздать на зачёт, Кристина не успевала открыть кофейню, в которой работала бариста. В восемь часов утра основной поток клиентов останется без привычного утреннего напитка, а значит, выручка за день будет меньше. Азамат подошёл к девушке и предложил вызвать такси вдвоём, чтобы дешевле обошлось, если, конечно, им по пути. И им действительно было по пути. Кофейня «Шилохвость» называлась так в честь обитающих в местных водоемах уток и по задумке удачно каламбурила – сулила «шило в хвосте» после стаканчика кофе. Находилось сие заведение через дорогу от корпуса университета, в котором учился Азамат.

И всё же они оба опоздали. Азамат с места аварии уехал на машине скорой помощи, рентген показал трещину на ребре от удара о приборную панель такси. А Кристина, хотя и опоздала, но на ней не было ни царапины. Когда оба садились в такси, Азамат в шутку сказал, что уступает ей самое безопасное место – за спиной водителя, а сам занял переднее сиденье. Вечером Кристина позвонила и поинтересовалась его самочувствием. Через два дня он пришёл в «Шилохвость», была смена напарника Кристины, а у девушки выходной. Но зато Азамат прочитал объявление об английском разговорном клубе для новичков, который здесь проводили по понедельникам и пятницам. Так он стал постоянным членом клуба, каждый раз брал чай с молоком, а не кофе, и курник, говорил по-английски с сильным казахским акцентом, запинался, строил катастрофические словесные конструкции, чем смешил не только преподавателя, но и Кристину за стойкой.

Не пропускал ни одного занятия, приходил на полчаса раньше, чтобы построить глазки бариста. А глаза у него были необычными – раскосыми и зелеными, несмотря на тюркские корни. Он рассказывал Кристине, что когда-то до татаро-монгольских нашествий многие казахи были с зелёными, голубыми глазами и светлыми, даже рыжеватыми волосами. Девушек с такой внешностью называют в Казахстане сары қыз – жёлтая девочка. Кристина же в детстве стояла перед зеркалом в ванной и оттягивала внешние уголки век вверх, так она казалась себе неотразимой и жалела, что не родилась с такими глазами. Такими, какие видела сейчас у Азамата. Теперь ей казалось, что их встреча – это судьба.

В один из вечеров Кристина застукала его на остановке с иностранным студентом, Азамат говорил с ним на беглом английском, без акцента, пользуясь словарным запасом, пожалуй, достаточным даже для сдачи IELTS. Когда он наконец заметил Кристину и понял, что его раскусили, от души рассмеялся, да так обаятельно, звонко. Он приходил в английский клуб только из-за неё.

А летом перед отъездом на Родину сделал предложение Крис и увёз в Алматы.

Уже в аэропорту при встрече с отцом Азамата она поняла, что родители не ждали их вдвоем, а, может, и вовсе не слышали от сына о будущей келин⁵.

Пока они ехали до дома родителей в поселке близ Алматы, отец и сын что-то обсуждали на казахском языке, Кристина запомнила только одно слово, которое звучало чаще остальных – узату. Как ей позже объяснил жених, кыз узату – традиционный казахский обряд, следующий за сватовством, как бы проводы невесты в дом родственников жениха. И часто такое праздничное мероприятие не уступает по размаху самой свадебной церемонии: арендуют банкетный зал, зовут друзей, родственников, коллег, фотографа, тамаду, покупают отдельное платье, поют специальные обрядовые песни, расстилают перед будущими молодоженами белую дорожку «Ак жол», желая светлого совместного пути. Т.е. получается целых две свадьбы. После этого девушку забирают в дом жениха и надевают платок на голову, хотя основной свадебный той, застолье, только через несколько дней, а то и недель.

Отец Азамата недоумевал, как они введут девушку сына в свой дом, если узату не было? Что скажут соседи, родственники, если узнают. Стыд, а по-казахски – ұят.

Наспех узату не проводят, да и родственники невесты далеко. Кристину дома накормили горячей сорпой с мясом и кеспе – крепким бульоном из баранины с домашней тончайшей лапшой, бауырсаками – обжаренными в масле ромбами из дрожжевого теста, подали чай с молоком в пиалах и восточными десертами – иримшиком, жентом и наватом. Все хорошо говорили по-русски, и, если и были обескуражены новостью сына, при девушке этого не показывали. Но попросили проявить уважение к традициям и до поры до времени сделать вид, что она только снимает комнату в их доме, не показываться на улице вместе с Азаматом и не выходить из своей комнаты, если в доме гости.

Кристина поинтересовалась у парня, почему им просто не снять в аренду квартиру в самом городе Алматы и не доставлять неудобства его родителям. Но и здесь правили всемогущие вековые традиции – он младший сын в семье и должен до самой смерти родителей жить с ними под одной крышей.

Спать в одной комнате жениху и невесте не позволялось до свадьбы, да они и до этого не были в одной постели. Утром следующего дня Азамат разбудил девушку, когда не было ещё и пяти часов, хотя летом в Алматы в это время уже светает.

«Отец выезжает из дому не позже шести, чтобы успеть к восьми на работу. Тебе надо наливать им чай каждое утро. Вот надень это. Мама попросила», – и он протянул Кристине халат бирюзового цвета, с выбитым шелковыми нитками национальным орнаментом и такого же цвета платок.

«Прости, совёнок, такая традиция, – он поцеловал Кристину в лоб. – Чтобы тебе было не обидно, знай, что мама через это тоже проходила».

Легче было перечислить то, что Кристина делала правильно, чем неправильно. Перед началом чаепития невестка должна поклониться старшим родственникам. Чай в пиалы нельзя наливать до краёв – это неуважение. На один, два глотка, а потом тебе снова протянут пиалу, и снова наливай. Иначе считается, что невестке надоело ухаживать за родными или гостями, и она намекает, чтобы те поскорее встали из-за стола. Выходя с посудой из комнаты, спиной к гостям и родителям не поворачивайся. И радуйся, что сидишь за столом, ведь в некоторых регионах келин должна наливать чай стоя. Смотреть в глаза старшим – выражать непочтительность к ним.

Мама Азамата комментировала каждый шаг не строго, но безапелляционно, ведь Кристине предстояло испытание – церемония келін шәй для всех родственников мужа, которые соберутся на следующий день после свадьбы. Нельзя опозорить мужа и свекровь, раз уж она не казашка, и родная мать не могла её этому научить.

И почему же Азамат ни словом не обмолвился о традициях, когда предлагал ей руку и сердце?

Кристина на второй же день начала искать работу. Иначе чокнулась бы, сидя в одной комнате, будто прокаженная родственница. Потому и согласилась на первое же поступившее предложение с сайта по трудоустройству. На первом же собеседовании с начальником контакт-центра компании сотового оператора ей дали добро. Сбор и оформление документов заняли всего неделю. И вот она, выполнив обязанности чайханщицы, выходила из дома за два часа до начала рабочего дня, ехала до офиса с пересадкой – сначала на автобусе, потом на метро. Столько же, а то и дольше добиралась вечером до посёлка.

О дате свадьбы даже не говорили, пока в один из вечеров не разразился скандал вокруг её имени.

Азамат вздыхает, берёт Кристину за руки и нежно водит большими пальцами по её ладоням:

– Мама настаивает, чтобы до свадьбы мы поменяли тебе имя. Как тебе Калима?

– Мы поменяли? Это моё имя. Чем оно плохо? – Кристина выдёргивает свои кисти из рук Азамата.

– Оно ведь означает «посвященная Христу». Ты же Х-х-христина, – Азамат узнал об этом только, когда покупал билеты до Алматы. Звучало так, будто знай он с самого начала, не стал бы даже встречаться с ней. – Мула не даст благословения. По шариату браки мусульман с христианками разрешены, но из соображений, что дети будут исповедовать ислам, и есть надежда, что и их мать станет мусульманкой. – Азамат опустился с колен и сел на пятки. – Обычно менять имя необязательно, но не такое как твоё. Мама спросила у знающих людей. Это харам, под запретом.

– Будто твоё имя хорошее. Граж-да-нин, – Кристина чувствовала себя чужой, отверженной, а теперь ещё и якобы нечистой для этих людей, и резала в ответ, как стекло от только что разбитой бутылки того, кто её разбил. – Кто называет своего сына гражданином? – А именно так и переводилось с казахского имя её жениха.

– Скажу только раз и не стану повторять. Не смей. Ни-ког-да. Благодаря моим родителям я познакомился с тобой, это они отправили меня в хороший университет, они трудились, чтобы платить за него, – пусть и негромко, но сурово цедил Азамат сквозь зубы, щипая пальцами ворс от ковра на полу. – На меня не злись, я вообще не верю в Бога. Защищал тебя, как мог, искал в интернете: одни говорят харам, другие отрицают.

– Я должна угодить твоим родителям, чтобы оскорбить своих, которые так меня назвали? А если бы мой отец приказал стать тебе Иваном? Ты бы согласился? Ну и пусть мула не благословит, ЗАГСу плевать, как меня зовут. И вообще, может, я в церкви венчаться хочу, а? Давай вернёмся? Будем жить в моем городе? Ну пожа-а-алуйста, – Кристина сползла на ковер, обхватила лицо парня ладонями, чтобы смотреть ему в глаза и умолять. – Я так много оставила. Лучшую работу на свете. Знаешь, как я любила то место? Своих пожилых родителей, подруг. А чем пожертвовал ты?

– Это только бумажка. Только для отвода глаз. Ну хочешь, я тебя и дальше буду Крис называть? Пожалуйста, – он снял платок с её головы, погладил по волосам и начал расплетать русую косу, хотя в родительском доме невестке не положено ходить с распущенными волосами. – Не хочу ссориться из-за этого. Конечно, не во всех казахских семьях так. Но мои южане, ещё и в сельской местности долго жили. Там традиции строго чтят. Знаешь, что они тоже чуть не отменили свадьбу из-за таких глупостей. – Он потянулся за расческой и принялся проводить ею по Кристининым волосам. – Во время құда түсу, обряда сватовства, родители моего отца оскорбились, что им вместо бешбармака с горой отборного мяса и казы, подали уйгурский лагман. Мама-то моя уйгурка, её тоже без восторга приняли в казахскую семью.

– Есть разница между жертвой ради любви и раболепством перед людьми, – сказала Кристина и забрала расческу.

В конце их первого месяца в Алматы Азамат сообщил, что дядя нашёл для него работу по специальности – вахтовым методом на нефтегазовом месторождении Тенгиз. Кристина сначала обрадовалась, даже подумала, что победила, ведь тогда они переедут, и достаточно далеко, авиабилеты в тот регион дорогие. Но Азамат собрался лететь без неё. Ей туда нельзя, работников селят в общежитии, строгий режим. Всего-то месяц подождать, как он обещал. Месяц на вахте, месяц дома. Проезд, питание и проживание за счет работодателя, а какая там зарплата. Заявление в ЗАГС они так и не подали.

После отъезда Азамата ей и улыбались по-прежнему, и денег не требовали, и показали городские достопримечательности, и научили раскатывать тончайшие жайма-сочни из теста для бешбармака, и даже дважды готовили борщ со сметаной.

Но когда вахта жениха подходила к концу, он написал Кристине сообщение в мессенджере. Трус. Духу не хватило сказать всё в лицо. К этому всё и шло, он реже звонил, оправдываясь, что чертовски устаёт, чувствует себя то навьюченным верблюдом, то козлом отпущения, то мальчиком для битья.

Такими были его последние строки:

«Крис, прости. Представлял себе всё иначе. Понял, что не потяну семью по деньгам. Здесь очень тяжело. Это какая-то чужая, не моя жизнь, всё зашло в тупик. Жаль, что тебе не удалось устроиться так же удачно, как на Родине. Алматы – неоправданно дорогой город, тебе лучше вернуться домой».

Означало это то, что к его приезду её уже не должно быть. Как некоторые торопятся взять котенка, выбирают самого красивого, а после, когда наиграются, через пару месяцев сажают его в сумку и увозят далеко за город, чтобы избавиться.

Бесчестно, эгоистично. Бросить без денег, без возможности сразу же улететь домой, она осталась ещё и должна этому городу. Это как попасть в руки ипотечных мошенников, когда дом так и не достроили, а кредит банку дольщикам выплачивать ещё двадцать лет. И дело было вовсе не в национальности, не в различиях традиций, а в характере отдельно взятого человека.

«Христина», – представилась она Олегу, когда её эффектная соседка Олеся наконец договорила.