Глава 5

Как бы он не корил себя за слабость и малодушие, которые дозволил, ни за что не признается. Да и кто в своём уме способен поверить в такую небылицу? Особенно, когда настоящие следы заметены, а гончие уже отправились слишком далеко от истины на ложный запах. Не мешайте людям заблуждаться.

1860 год

Мы обе вынуждены были на время изобразить перемирие. Из разных мотивов, конечно. Но канонир уже поджег фитиль, а значит, пушка вскоре рванет.

Лишь стихли звуки коляски и топот пары запряженных лошадей, наша «умирающая», о, чудо, исцелилась, тут же соскочив с кровати.

– Доставай вещи и немедленно одевай меня.

Я расцепила сложенные на груди руки и зевнула, прикрывая ладонью рот.

– Да как-то не хочется.

И даже не встала с мягкого кресла.

– Да тебя завтра же четвертуют или заклеймят твой высокомерный лоб.

– Уж лучше сдохнуть, чем Вам прислуживать. И кроме того, на Вашем месте, юная мисс, я не была бы столь уверена. Кто знает, может, наутро всем будет не до меня в попытках спасти Вашу тонущую репутацию.

– Что?

– О, Кэролайн, дитя мое, Вы совершили непростительную ошибку, доверив постороннему человеку свои сердечные дела. Это всё глупая молодость, – я удобнее пристроила скрещенные ступни на миниатюрном пуфике возле кресла. – Никогда не знаешь, как человек себя поведет, будь он верным и преданным хоть тысячу лет. Поминайте Иуду, моя дорогая. Вы, белые господа, абсолютно беспомощны без наших рук и ног. Да если я захочу, Вы завтра же взыщите себе смерти, как желали того мне минуту назад. Только представьте, сколько прекрасных сюжетов для сплетен может произвести на свет эта называемая Вами чернь. Выбирайте любой. Вот Ваш Томас ждет под балконом, а я зову во весь голос Харриса в страхе, что Вас вздумали похитить в отсутствие родителей. «Вздор», – скажете Вы. Ну, нам ведь простительно, безграмотным людям. Однако, присутствие кавалера не ускользнет от прислуги, слух поползет на кухни и прачечные соседних плантаций, а там случайно обнаружится подслушивающими управляющими и господами.

Или вот ещё отличная история. Вы вернетесь домой ближе к рассвету, а я вдруг задремала, – я театрально прикрыла веки. – Старая стала. Куда мне за Вами, молодежью, угнаться-то. Стоите на крыльце, а никто не отворяет. Тут Ваши папенька с маменькой с бала возвращаются. Ой, нехорошо это. Отчихвостят от души. Может, отправят учиться в закрытое заведение для настоящих леди, коей Вы, увы, пока не являетесь.

Хотя можете просто остаться «болеть» дома, и тогда победа будет на Вашей стороне. Но, сдается мне, желание увидеться с Томасом превозмогает все страхи.

– Ты не посмеешь! – девчонка начала топать ногами, выкрикивая проклятия, но понимала, что это сражение она проиграла.

Громко вколачивая каблучки своих домашних туфелек в ни в чем неповинный деревянный пол, она распахнула шкаф, выбрасывая из него наружу один за другим объемные бумажные свертки, одновременно их раскрывая.

Предвкушая ночной побег из адского имения, я продолжала подтрунивать над глупой малышкой:

«Ведь можете, когда захотите».

В меня полетел сапог, который Кэролайн нашла, лишь встав на колени. Но девчонка промазала. Охотница, видать, из неё никудышная.

Меня восхищает, на что способна влюбленная девушка.

Ага, вот она ты какая, болотная амазонка. Очередной изысканный, но более строгий и менее пышный наряд болотного цвета: длинная юбка с каким-то утяжелителем (как я потом сообразила) с пуговицей, на которую пристегивался непомерно длинный свисающий подол, и приталенный жакет.

– Ну, Нелли-и-и, помоги. Томас, наверняка, будет с минуты на минуту, – сказала Кэролайн, поворачиваясь ко мне спиной.

Во-о-от, это уже другое дело.

Из соображений безупречного вида костюм предполагал замысловатые крючки и петли для соединения верха (жакета) с низом (юбкой). С этим я, к своему удивлению, справилась быстро.

Кэролайн натянула на голову черную шляпку-котелок с длинным пером неизвестной мне птицы, опустила на лицо вуаль и элегантно повязала на шее воздушный шарф, ведь вырез жакета был довольно глубокий. По мне, так под ним не хватало блузы или рубашки.

Январь 2014 года

Михаил

– Вам известно, что у неё с руками?

Мише было забавно наблюдать, как отечественные следователи подражают Шерлоку. Он внутри рассмеялся, ведь история, которая прозвучит, будет такой дурацкой.

– Лейтенант Белозерский, Вы не поверите, но это засосы, – брюнет неловко потёр щетину на подбородке.

– Что на каждом пальце? – полицейский недоверчиво прищурился. «Фетишисты чертовы». – Вы серьезно? Ранки совсем не похожи на подобные «следы любви». Свежие, множественные красные мелкие точки на фалангах, будто исколотые иголками.

– Это кошачьи засосы, – не мог не улыбаться подозреваемый, оголяя ряд ровных некрупных зубов с выразительными клыками, хотя ситуация была совсем неподходящая для веселых историй.

– Михаил, Вы шутите? Так вот, наша беседа записывается на во-о-он ту камеру, как я Вас и предупредил в самом начале. Всё будет запротоколировано, поэтому, пожалуйста, говорите только по делу.

– О, прошу извинить, если я повел себя как-то неподобающе. Просто это действительно очень занятно. У неё был такой огромный пушистый рыжий кот с зелеными глазами. Почему я сказал «был»? Он и сейчас есть и жутко скучает по хозяйке. Его забрали от мамки-кошки слишком рано. Не насосался, бедняга. Так с этой травмой теперь и живет всю свою оставшуюся кошачью жизнь. Ему уже, наверное… – Михаил прищурился, что-то считая в уме, – десять лет. Стоило ей устроиться на диван или прилечь на кровать, этот несчастный тут же начинал сосать пальцы, утробно урча и кайфуя, периодически грыз и покусывал. А она, добрая душа, терпела. Вычитала где-то, что это у котов от стресса, и нельзя им запрещать. По мне так полная чушь. Но стоило его отогнать, так выть начинал, что соседи прибегали жаловаться. И ведь, зараза, не оставит в покое, пока не проделает эту процедуру с каждым пальцем. Только большие пальцы были ему не по вкусу – неудобные, видимо. А протянет руку, чтобы погладить этого озабоченного, котяра тут же с гордым видом спрыгивал и уходил подальше, демонстративно усаживаясь к ней спиной.

Михаил грустно улыбнулся. Но сотрудника полиции трудно было провести эмоциональным спектаклем. Он не раз видел, как совершившие убийство на почве ревности мужчины рыдали на могилах своих женщин, как матери бились, словно рыба об лёд, и готовы были покончить с собой после того, как убили младенца по неосторожности. Но перед законом они были преступниками. Эмоции ничего не значат, важны поступки.

– А мозоли? Тоже кот виноват? – с нескрываемым недоверием Белозерский продолжил допрос.

– А вот это мне незнакомо, – коротко стриженный брюнет закусил губу, бессознательно выписывая фигуры под столом ботинками песочного цвета. – Не обратил внимания тогда от волнения. Сам не знаю, если честно. Работа у неё ведь не физическая. Да Вы и сами, наверное, уже выяснили, чем она занималась.

1860 год

– Ох, надеюсь, Харрис ещё не спустил собак. Ну где же ты, Томас? Поторопись, – причитала Кэролайн, меряя нервными шагами комнату, в полной готовности, пока я чуть ли не умирала от удушья (спасибо её тяжёлым духам).

Злые собаки не входили в мой план побега. Может быть, я все-таки слишком преждевременно задалась этой целью. Катастрофически мало информации. В какой стороне город? Насколько большая эта плантация и кем охраняется? Что за её пределами?

Но ещё одного дня здесь просто не вынесу. Да и как притворяться тем, кем не являюсь. Будет только хуже. Сама судьба предоставила такой шанс, грех не воспользоваться.

– Это он! – девчонка запрыгала и начала хлопать в ладоши, поворачиваясь ко мне. – Нелли, я не ошиблась, распознав его послание.

Я первой вышла на балкон осмотреться, нет ли любопытных посторонних глаз поблизости. Потом жестом поманила Кэролайн. Как представлю, что она будет перелазить балюстраду в своем костюме, а потом висеть почти над головой Томаса, держась за фигурные балясины. Да только за это шоу он уже должен будет на ней жениться, если джентльмен.

Мои догадки оправдались – разглядев ближе мужчину на вороном коне, пришла к выводу, что ему не меньше тридцати лет. Выглядел он элегантно и безупречно: черный цилиндр на голове, такого же цвета фрак и брюки с лампасами, белоснежный жилет, на шее искусно бабочкой завязан черный платок, а из кармашка жилета тянулась цепочка от часов. Он спешился и снял перед Кэролайн шляпу. Удивительно, но кавалер оказался невероятно предусмотрительным, ведь привел для леди второго гнедого коня. А я до этого всё ломала голову, как они будут вдвоем скакать на одной лошади или пешком станут гулять по полям.

Лицо выдавало его – в глазах брюнета читалось озорство, а вздернутые от предвкушения уголки губ щекотали усики. Понятное дело, что к своим годам он уже набрался опыта и далек от непорочности.

– Маленькая мисс Хьюз, Вы и правда собираетесь прыгать? – он приготовился к авантюре Кэролайн, угадав её замысел по взгляду, изучающему ограждение балкона, и охотно расставил руки в рвении поймать девушку.

– Закройте глаза, мистер Уильямс, – строго приказала современная Джульетта.

– А как же я Вас тогда поймаю? Вы упадете и подвернёте лодыжку.

– По крайней мере пока я буду перелазить через перила. Ну же, – девушка притопнула ножкой.

Ох, знаю же, будет подглядывать плут, но прикинулся, что зажмурился.

Кэролайн перебросила одну ногу, сев поперек перил, затем поставила её с обратной стороны и протащила затем вторую. Чуть согнувшись, перехватила по очереди руки ниже за балясины.

– Нелли, встань на колени, просунь руки между столбиками и потяни мою юбку на себя. Всё, ловите меня, Томас, – и тут же отпустив руки, полетела спиной вниз.

У меня чуть сердце не оборвалось. Но не зря Грейс называла дочь ягненочком. Она, действительно, словно тростинка, весит вряд ли больше барана. Думаю, Томас не надорвался. Да и не так уж высоко расположен балкон.

Она поправила свой наряд и уселась боком на лошадь, позабыв о моем существовании, как и Томас. Ну конечно, кто отвешивает поклон и прощается с рабынями, и уж тем более благодарит.

Проводив их скрывающиеся вдали фигуры, я не услышала при этом лая собак. Надо торопиться.

Побоялась повторять за Кэролайн, ведь ещё впереди нешуточная пешая дистанция. Наверное. Отбитые пятки и ушибы – не самые лучшие помощники беглых рабов. Стащила простынь с кровати. Интересно эти фокусы точно работают? Но альтернативы нет. Через главный вход выбираться слишком рискованно. Завязав двойным узлом простынь за балясину на балконной балюстраде, попробовала потянуть ткань на себя, проверяя на прочность. Ох, и почему я такая толстуха? Но это, видать, ненадолго, с такими голодными приключениями скоро догоню Кэролайн. Кстати, о еде в пути я даже и не подумала. Как же всё сложно. А сколько можно прожить без воды? Ну, максимум, наверное, пару дней. Здесь есть река, но грязная вода – верный путь к дизентерии, и тогда далеко точно не убежишь.

Перелезаю через ограждение и хватаюсь руками за привязанную простынь, упираясь ногами об стенку. Ой, мамочки, а дальше-то что? Страшно отпускать руку, чтобы перехватиться ниже. Вроде и высота от силы три метра, но с этим весом я такая неуклюжая.

Начинаю буквально ехать руками по обжигающему кожу материалу. Как же больно. Кожа на ладонях горит. Не выдержав пытки, отпустила руки на безопасной высоте, хотя в пятках моментально отозвался удар грузного тела об пыльную рыже-червонную землю.

Несусь во весь опор по подъездной дороге мимо клумбы с журчащим фонтаном. Господский дом стоит на возвышенности, поэтому бежать под гору терпимо, но всё же дыхание с непривычки начинает сбиваться. Предательски закололо в боку.

Нельзя останавливаться. По краям пыльной дороги высокие сосны с голыми стволами внизу. В случае чего и не спрячешься ведь быстро.

Вот я и накаркала. Откуда-то слева с полей раздается приближающийся собачий лай. Пытаюсь ускорить темп, но пухлые свинцовые ноги меня не слушаются, в висках бешено стучит.

Что будет, если меня поймают? Надо было днём с кухни стащить еду, чтобы отвлечь собак на лакомство. Никудышный из меня стратег.

Сворачивать с дороги? По темникам среди кустов споткнусь и сломаю ногу. Хоть бы они бежали не в эту сторону. Трудно определить, откуда раздается звук, в темноте.

Они уже совсем близко. Я оборачиваюсь, но в этот момент, как назло, спотыкаюсь об кочку и чувствую, как чьи-то зубы глубоко вонзаются в мою голень. Длинноухий пес со свисающими складками кожи и обманчиво грустным взглядом не грызёт меня или не рвёт в клочья, как я себе представляла, но и не отпускает ногу, вцепившись в неё мертвой хваткой. Я его добыча. Он, как тюремный страж, караулит и не дает мне подняться, рыча при малейшей попытке пошевелиться.

Стук копыт. Вот, видимо, и хозяин ищейки подоспел.

Скакавший галопом мужчина оказался Харрисом.

Боже, мне же конец. Перед глазами поплыли кадры из утренней сцены с кнутом за простую перепалку с Роуз. С ужасом представляю, что мне грозит за побег. Об этом я Роуз не спросила.

Он пинком вонзает острый нос своего сапога в моей живот, чтобы перевернуть на спину и разглядеть находку своего пса.

– Далеко собралась, черножопая карга?

– Масса Харрис, – коверкаю, как Роуз, обращение к управляющему, чтобы не выдать лишнего, – простите. Я бежала за доктором. Ай-ай-ай, мисс Хьюз стало хуже. Её схватили страшные судороги. Вот так вся дергалась, – изображаю конвульсии. – Я отчаялась и не знала, что делать. Разве позволительно было взять на душу такой тяжкий грех? – как можно правдоподобнее хватаюсь ладонями за лицо в приступе горя о якобы умирающей хозяйке.

– Возвращайся в дом к своей госпоже. Доктор, как и все, наверняка, на балу. Я сам поеду за ним. Только не вздумай глупить, Нелли. Сегодня из-за бала усилили ночное дежурство белые патрули. Тебя всё равно поймают, и я лично отрежу тебе уши или подсеку жилы на ногах. Обещаю. Что уставилась? Живо назад, – за последними словами последовал удар плеткой, словно я лошадь, которую только так и следует подгонять.

Выходит, я не добралась даже до соседней плантации. Они во всем превосходят и всегда будут на несколько шагов впереди. Сторожат и патрулируют. Сволочи, всё до мелочей у них продумано, лишь бы использовать несчастных людей для своего комфорта.

Вот же яму я себе выкопала. Приедет врач, с ним и встревоженные родители девчонки, а Кэролайн нет. Закрываю лицо руками и начинаю беззвучно кричать от безысходности. Я весь день крепилась, храбрилась, верила, что меня не сломают. Была зла, как черт, на малявку и мысленно уже с ней навсегда попрощалась. Но сейчас из бутылки с газировкой, которую трясли и пинали с самого утра, вылетела пробка.

Больше не могу делать вид, что справлюсь и не поддамся. Ничего не могу. Нельзя идти с вилами против пушек. Я всего лишь женщина, чёрная женщина, неспособная противиться жестокому заведенному механизму. Всё равно что голыми руками пытаться остановить лезвие мясорубки. Я даже врезать, как следует, не могу этому Харрису. Отбери у него лошадь, собак и плётку, были бы шансы. Но об этом можно только мечтать, в то время как меня перемолотят также, как и тысячи, тысячи моих предшественников. Мы здесь какой-то скот или вещи, но уж точно не люди.

До меня наконец-то дошло – я никто. Единственная ценность моей жизни в том, какую пользу я принесу хозяевам. Нет пользы – не будет меня.

Боже, что же сейчас будет со мной, когда обнаружат пропажу Кэролайн, если госпожа разъярилась лишь за отказ от завтрака несносной девчонки.

2014 год

Михаил

– Не отчаивайтесь, Миша. Можно Вас так называть? Всё-таки это уже наша вторая встреча. – Брюнет одобрительно кивнул, упираясь взглядом в знакомый забор за окном, разделяющий будто два разных мира.

Зеленоглазая блондинка в белом халате старалась не разглядывать тайком атлетическое тело своего собеседника. Но и лицо Михаила с первой же встречи всё время стояло перед её глазами, вызывая приятное волнение: прямой острый нос (никогда раньше ей бы в голову не пришла мысль о красоте мужских носов), брутальная щетина на квадратном подбородке, обаятельная, добрая, но редкая улыбка и невероятного ржаво-коричневого цвета, серьезные, задумчивые глаза под низкими строгими бровями. Врач внушала себе сохранять зрительный контакт, сосредоточившись на работе:

– Память – капризный механизм. Это не флешка, не фотография и не сундук, из которого в любой момент можно достать нужное воспоминание в точности так, как это и было. Скорее, память – детские кубики с кусочками картинок со всех сторон, которые сложив верно воедино, получаешь результат. Но ведь столько возможных комбинаций можно собрать из одного набора кубиков. Какой-то случайно потерялся, а другой, чужой нам подбросили на детской площадке.

«Похоже, со мной разговаривают, как с психом или умственно отсталым. Хотя эта женщина, кажется, довольно понимающая и сочувствует. Но поможет ли? И хочу ли я, чтобы помогло?» – думал Михаил, изучая шрамы на своих руках, напоминающие о заброшенном хобби.

– Я Вас понял.

– К сожалению, сами люди, не профессионалы, не способны отличить конфабуляции от истинных воспоминаний. Но это нормальное явление, хотя в особо тяжелых формах граничащее с психическими расстройствами.

– Конфа… что? Что это такое?

– Ой, простите, меня. Это ложные или переосмысленные и видоизмененные воспоминания. То, чего не было на самом деле. В психиатрической практике довольно много как веселых, так и трагичных случаев. Как-то я работала с двумя сестрами и попросила рассказать о лучшем воспоминании из детства. Одна из них в мельчайших деталях рассказала, как приходил Санта Клаус, но она в нем тогда не признала переодетого отца. Даже описала свою пижаму и подарок. На что вторая, младшая сестра, начала возражать, что так выглядела её пижама, а не сестры, и куклу подарили тоже ей. Они чуть друг друга не прибили в моем кабинете. А на следующий день принесли фотографию с того праздника. И действительно, в своих воспоминаниях старшая сестра присвоила пижаму и подарок младшей, хотя в шестнадцать лет ей явно было уже не до кукол и спальной одежды с разноцветными пони. А другой случай прочла в журнале по психологии. Но это трагедия и свидетельство полнейшего непрофессионализма полицейских. Мужчина признался в убийстве, которое не совершал. У него было железобетонное алиби, но, благодаря расстройству памяти (наверное, на нервной почве), в мельчайших деталях описал преступление. Причём с каждым допросом его рассказ обрастал всё большим и большим количеством подробностей. Почему-то это никого не насторожило, и невиновного человека казнили. Показатель раскрываемости преступлений, видимо, оказался важнее человеческой жизни. Никто не может абсолютно доверять своей памяти. Но давайте продолжим и вернемся к Вашей истории. О чем Вы поведаете мне в этот раз?