Глава 3

– Анатолий, где Вы были с 22:00 часов до полуночи тридцать первого декабря?

– Вероятно, дома. Я… я проснулся у себя ближе к обеду первого января. Не стану врать. Смутно помню, – молодой мужчина с красными прожилками в глазах пожимает плечами.

– Вы же виделись в тот день, верно? И, насколько нам известно, явились уже в состоянии алкогольного опьянения.

– Да, но я бы никогда и не подумал её убивать. Мы любили друг друга больше всех, с самого детства, – подбородок голубоглазого блондина начинает дрожать, больше не в силах сдерживать вырывающиеся из грудной клетки всхлипы и пробивающие себе дорогу гейзеры обжигающих горьких слёз. – Мы могли наговорить друг другу всякого, но боль бы я ей не причинил, будь даже злее самого дьявола. Только не ей.

1860 год

Я решила осмотреть тщательно комнату в поисках хоть каких-то подсказок. Нужно было действовать быстро, в любой момент кто-то мог войти сюда.

Открывая многочисленные ящички, натыкалась лишь на всякие безделушки, украшения и одежду.

В коробке из-под шляпы под кроватью обнаружила связку писем, перевязанных лентой. Но тут заскрипели половицы совсем рядом со спальней.

Я быстро вернула свою находку на место и встала по стойке смирно, затаив дыхание. Взгляд с опаской был пригвождён к двери. Сколько времени я здесь проторчала?

Вот ручка повернулась, как я того и боялась, и вошла…

Уф-ф, можно было выдохнуть. Это Роуз.

– Что ты здесь застряла? Мисс уехала полчаса назад. Я тебя уже обыскалась. Переживала. Тебе полегчало?

– Увы, так ничего и не вспомнила.

– У тебя полно работы до возвращения мисс с пикника. Вечером всё семейство едет на бал. Нужно столько всего перегладить внизу. Надеюсь, ты ничего не напортила и не выдала своё сумасшествие?

– Кэролайн только сказала что-то про последнюю соломинку и про омлет. Завтракать отказалась. Может, она хотела поесть яйца?

– О, нет. Всё-таки что-то натворила. Да ты же её вывела из себя! Боже, ну всё, жди расплаты. А ведь я предупреждала, что домашняя слуга – лучшее место для раба. Теперь, мамушка, верно, тебя отправят гнить на плантацию, – Роуз начала причитать, хватая меня за плечи, чуть ли не плача. – Ты должна взять себя в руки, чтобы не сделать ещё хуже. Ради себя.

Моя темпераментная пессимистка-проводница показала подвальную комнату и удалилась на кухню. На лавке лежала высоченная стопка измятых белых вещей. Как я до этого поняла, хлопковые и льняные светлые предметы гардероба – исключительно нижнее белье, которого с учетом пыли и грязи в здешних краях нужно бессчётное количество. Ну, ладно, гладить-то я умею хорошо. Наверное…

Пару минут я вертела в руках металлическую конструкцию. Это, бесспорно, утюг. Похож. Но как он работает, хоть убей, не помнила. После немудреных манипуляций, верхняя часть приспособления открылась и внутри обнаружились угли. Ага, вот оно как хитро-мудро устроено.

Разложила на столе одну из штанин уже знакомого мне подобия развратных панталон. Эти были, видимо, по меркам здешних дам особенно изысканными и модными – по нижнему краю отделаны широкой полосой изящных белоснежных кружев (наверное, шёлковых) и чуть выше какими-то завязками-тесемками.

Щипцами положила горячие угли внутрь металлической штуковины и начала водить тяжелым предметом по ткани. Ничего. Будто игрушечным утюгом балуюсь. Мелькнула догадка поставить его на печь. Может, это так задумано?

Но сколько его держать? Сосчитала два раза до шестидесяти. Надеюсь, считать-то здесь не запрещено законом? Боже, как я запуталась уже. Почему всё так сложно? Вот я сама себе удивляясь, стою в каком-то подземелье и глажу чужие, можно сказать, трусы.

О, это другое дело, утюг рассекает, как пароход, белые волны исподнего, оставляя за собой идеально ровную гладь. Нехитрая наука.

Но тут носом почувствовала запах паленой ткани.

Святые небеса, вот же дурья башка! И что теперь делать? Ведь и идиоту понятно, что хлопок и шелковые кружева не гладят с одним и тем же жаром. Теперь здесь дыра. Но у них же таких десятки. Наверное…

– Нелли!

Я вздрогнула от неожиданности. Боже, чей это голос доносится? Ну, почему, почему так не вовремя?

Нужно было срочно куда-то спрятать испорченную вещь. Но куда? Крик приближался. Стук каблуков по каменным ступеням.

Сжечь в печке уже не успею. Еще пару шагов, и незнакомка окажется прямо здесь. Глаза бегали по тускло освещённой комнате. Время на раздумья истекло. Спрячу в карман передника…пока.

– Нелли! Да что с тобой такое? Я должна ещё за тобой бегать?

Понятия не имела, кто эта женщина. Похоже, что хозяйка, но как её зовут?

– Как ты позволила Кэролайн отправиться на пикник чуть ли не голой? С утра.

– Она сама выбрала такое платье, – неожиданно громко ответила я, смотря в упор на молодую госпожу.

– Да что ты себе позволяешь? Будешь дерзить мне? Тебе ли не знать, что не приличествует молодым леди ходить с совершенно голыми руками и обнажать декольте средь бела дня. Да она же почернеет, совсем как ты, на солнце. Мне так подурнело от её вида и поведения, что пришлось почти сразу же вернуться домой. Боже, она была голодной, словно её не кормят перед выходом в свет. Чем она завтракала?

Я никак не могла посчитать, во сколько стоящая передо мной слишком молодая женщина стала матерью, если её дочери стукнуло уже шестнадцать. Что за порядки в этих местах? Или всё это спектакль, и актрису выбрали неудачно?

– Кэролайн не завтракала.

Молодая женщина со всей силы врезала мне по губам.

– Ты разучилась говорить со своими господами? Так я тебе напомню, хамка! Для тебя моя дочь – мисс, а не просто Кэролайн. Теперь все будут судачить про нас, увидев её наряд и аппетит, а бедняжка из-за тебя не выйдет замуж.

– Нелли! – раздался истерический крик наверху.

Да что же это такое? Нелли – это что синоним рук?

– Марш наверх. Несчастная девочка зовет тебя.

По-прежнему храня результат своего прегрешения в кармане передника, мчалась по лестнице, а это не так-то просто с моей нынешней комплекцией.

Капризная барышня сняла свою шляпку. Вместе с волосами? Что? Так можно было? Вот это обман века. Локоны были пришиты прямо внутри головного убора. Что ещё можно пришить, чтобы выглядеть привлекательнее?

Девчонка окинула меня надменным взглядом через экран своего настенного зеркала в золоченой резной раме и вдруг прищурилась. Судя по прошлому нашему разговору, это не предвещало ничего хорошего. Не выдержав её ядовитых желто-зелёных цирконов на себе, начала исследовать глазами комнату, пытаясь унять нервные руки, непроизвольно теребящие подол фартука.

– Что это у тебя в переднике? Стащила небось что-то?

– Да так, мисс, ветошь для уборки, – голос сдавил внезапный приступ кашля.

Обманывала, видимо, я неубедительно, потому что она тут же приказала:

– А ну доставай!

Да гори всё синим пламенем, пускай видит. Так ей и надо, малолетней нахалке. Будут ещё всякие слюнтяи мною командовать и нагонять ужас. Ну уж нет.

– Это же мои панталоны с парижскими кружевами! Да как ты посмела? Я тебя ненавижу!

Девчонка начала визжать, привлекая слишком много внимания. Мне было несдобровать. Сколько тут людей в доме живет? Что если они все сбегутся на её спектакль?

– Нелли! – ну помилуйте, когда эти гневные крики прекратятся. – Нелли, сюда, немедленно, ленивая курица!

Я побежала, как пёс на голос. Кажется, им удавалось меня дрессировать, как цирковую зверюшку.

– Ночные горшки смердят. Ты совсем страх потеряла? Да что творится, тебя словно подменили с утра!

Мысли в моей голове бегали по спирали от шока. Я выношу ночные зловонные горшки? Это моя жизнь? Думаю, такую мерзкую повинность непременно бы запомнила.

Рука госпожи указала под кровать. Встала на колени и потянулась за горшком. Мне хотелось перевернуть его над головой этой фуфыри. Ох, как живо я представила себе эту картину. Даже полегчало немного.

В поисках выгребной ямы наткнулась на озадаченного темнокожего мужчину. Он, не церемонясь, отвёл меня в сторону, несмотря на горшок в руках и вручил какую-то круглую коробку.

– Мистер Томас просил передать. Только т-с-с. Прямо в руки молодой мисс. Никто не должен увидеть, – шептал он.

Чувствую, как черепица с моей крыши одна за другой отваливалась, чем дольше я пребывала в этом дурдоме. Хоть бы не уронить посылку вместе с горшком туда, куда уж точно я не полезу.

Выполнив туалетную миссию, словно канатоходец, на цыпочках пробралась в дом, озираясь по сторонам. Всё, я уже по уши в этой игре. Делаю, что говорят и трясусь, как чучело на ветру.

Будьте прокляты скрипучие деревянные ступени. Лишь бы никто не выскочил откуда-то, пока я не передам «контрабанду» в руки этой визгливой мелочи.

Благо, спальня «бешеной кошки» была ближе, чем материнская. Вручила коробку с выражением полной таинственности, удерживая одной рукой в равновесии ночной горшок.

– Вам передали, мисс.

Пока относила горшок, услышала очередной окрик за спиной. Сколько ещё таких сортиров ждут меня в соседних комнатах?

– Нелли! Ты что там умерла?

Я ненавижу эту девчонку.

– Закрой на замок дверь, – скомандовал зеленоглазый котёнок, воображающий себя пантерой.

Сквозь скрежет зубов, повиновалась подающей надежды будущей рабовладелице.

И тут она вдруг, сжав кулачки, начала радостно прыгать. Пф-ф-ф, ребёнок.

На столике я заметила записку, а поверх покрывала в коробке лежала белая тончайшая шаль.

– Подарки от кавалеров – это всегда горячая картошка.⁵

Что, простите? Причем здесь еда?

– О, Нелли, heart in my mouth,⁶ – восторженно прижимая обе руки произнесла она, и показалась мне не такой уж противной.

Ничего не разобрав в этой фразе, со знанием дела молча кивала, вспомнив, что таким образом можно не выдать свою глупость. Молчание – золото.

– Как думаешь, может, мне стоит вернуть этот подарок Томасу? Или спрятать? Мама точно не одобрит. Она говорила, что дорогие подарки дают повод мужчине для вольностей с дамой. Нелли, ведь, верно же, он меня любит, раз это прислал?⁷

– Думаю, что да, мисс.

Хотя чутье мне подсказывало, что с их устоями воистину лучше было отправить коробку обратно щедрому дарителю. К тому же, это был предмет женского гардероба. Как-то слишком уж вольно и интимно, по-моему. Но она была так счастлива, а я так виновата за сожженные панталоны, что не посмела испортить этот момент девичьего счастья.

– Он написал, что хочет видеть меня. Сегодня же. Наедине.

Я бросила быстрый взгляд на записку, но там был только какой-то шифр из цифр. С чего она взяла, что это приглашение на свидание?

– Ох, мисс, по-моему, не самая лучшая идея. Влетит нам за это. Вы уверены, что верно истолковали его послание?

Кэролайн схватила с кровати раскрытый фолиант Шекспира:

– Вот же эта страница и строки, указанные в записке. Книга подарена Томасом во время прошлого визита к нам после его возвращения из поездки в Вашингтон. Как тут можно по-другому объяснить. Он придёт ночью к моему балкону:

«Ромео: Твой взгляд опасней двадцати кинжалов.

Взгляни с балкона дружелюбней вниз,

И это будет мне от них кольчугой.

Джульетта: Не попадись им только на глаза!

Ромео: Меня плащом укроет ночь.

Была бы

Лишь ты тепла со мною».

Вот это мастерство конспирации. Тут она сдвинула угольно-чёрные брови и уперла руки в бока.

– И ты поможешь. Я не спрашиваю твоего совета. Сегодня бал. Никто даже не заметит моей пропажи. А ты меня прикроешь, иначе мама узнает, что ты сожгла мою вещь, и тогда получишь по меньшей мере двадцать пять плетей.

Тут же выражение лица Кэролайн сменилось на мечтательное, и она повалилась на кровать.

– Ах, Нелли, когда Томас сделает мне предложение, я непременно сразу же отправлюсь на эмалировку лица⁸. Хочу быть самой красивой невестой.

Ощущение тревоги и одновременно раздражения забиралось ко мне под кожу, запуская когти в мягкую плоть сердца и раскручивая, как юлу, путающиеся в панике мысли. Я ощущала, что закапываю себя всё глубже и глубже, совершая один проступок хуже другого. Дурное предчувствие отдавало напряжением в желудке и гулом в ушах, а ведь нужно было вникать в слова юной дурочки, как следует, чтобы в очередной раз ничего не напутать.

Кэролайн уселась на край кровати и начала давать указания о своем плане ночного свидания:

– Значит так, за обедом я скажу родителям…

Январь 2014 года

Артем

– Господа, честно говоря, для меня загадка, почему я здесь. Не потрудитесь пояснить? Какое отношение-то я имею к произошедшему?

Мысленно Артём давал строгие команды своему телу: «Контролировать руки. Уверен, что отечественные криминалисты не такие, как копы из голливудских фильмов, но осторожность никому ещё не мешала».

Артем был не только звездой театра, но и покеристом со стажем, потому в эту минуту его взгляд был невозмутим. Он положил локти на стол, открывая запястья и ладони.

– Артем, нам нужно задать Вам пару вопросов о характере работы Вашей коллеги, учитывая то, что мы увидели на её теле.

«Держать лицо. Это очередная роль. Просто сыграй её, как следует. У них ничего нет на тебя. Меньше вовлеченности, больше равнодушия, и всё получится. А для начала не помешает сбить спесь с воображающего себя детективом типа. Обескуражить», – думал Артём.

– Готов поделиться информацией, если это как-то поможет… лейтенант или … старший лейтенант? Простите, я не очень разбираюсь в звездности полицейских званий. Так что заранее приношу извинения.

«Обаятельная улыбочка», – ему было привычно держать все жесты в ежовых рукавицах.

– Старший лейтенант Комаров Антон Сергеевич. Расскажите, как девушка оказалась в Вашем коллективе, ведь образование у неё, сдается мне, неподходящее.

– На этой должности специального образования и не нужно, подошло бы даже среднее. Как я слышал, она просилась в театр на любую работу. Хоть полы мыть. Видимо, детская мечта или ещё что. Может, думала, что дорастет до актрисы. Но так размышлять было бы глупо даже для неё. Наверное, многие девушки подобного типа романтизируют театральное закулисье.

– Кем она работала?

– Костюмером.

– Но разве шить костюмы может любой?

Вот ведь темные несведущие люди. Даже смешно.

– Шьют костюмы в пошивочном цехе, а костюмер лишь следит за их чистотой, сохранностью, помогает с подготовкой к спектаклю и переодеванием актеров между сценами. Иногда бывает, конечно, и мелкий ремонт. Это такие прачки, гладильщицы и одевальщицы в одном лице.

– А что костюмы стирают вручную?

– Почему Вы так решили?

Смотреть прямо в глаза. Отлично, старший лейтенант первым опустил их, зарывшись в бумаги.

– Хотя забудьте. Продолжайте. Расскажите подробнее о её работе, привычках, каких-то странностях в поведении, врагах, друзьях в коллективе. Всё, что знаете.

Что ж, хотите, чтобы я Вас заболтал? Да сколько угодно.

– Довольно странно, что молодую девушку привлекла такая рутинная работа. У нас в мужском костюмерном цеху работает шесть женщин. Всё тетушки преклонного возраста, довольно заурядной внешности и старой закалки. Добродушные и шустрые. Многие коротко стриженные – так удобнее с их режимом работы. Ведь спектакли заканчиваются поздно, а костюмерам ещё нужно собрать костюмы за сценой и в гримёрных, а затем отнести на склад.

Судя по её гардеробу, девушка в деньгах не нуждалась. На такой работе не разбогатеешь – зарплата всего двадцать тысяч рублей. Значит, просто искала дело для души. Тут важен художественный вкус, расторопность и большая любовь к искусству.

В норке костюмеров целая армия тяжелых утюгов, творческий беспорядок из ниток, иголок, тазики с мелочью (платочки, носочки, перчатки), которую предстоит выстирать вручную. По мне так никакой романтики, а сплошной адский труд и цейтнот. Баба Маша говорит, что на глажку одной пачки уходит полтора часа, но она за двадцать лет в театре научилась управляться за семьдесят минут. Заранее до выхода на сцену все костюмы нужно разнести по гримерным. На каждом пришита бирка с названием спектакля и фамилией актера. У основного состава свои костюмы, у дублеров – свои. Тут ещё и память хорошая важна.

– Как часто актеры встречаются с костюмерами, и имеет ли место какая-то кастовость в их отношениях?

– Театр – настоящая большая семья. Мы, актеры, как малые дети, даже одеться сами не можем. Театральные костюмы страшно неудобные штуки. Да ещё и капризные мы. Каждый со своими привычками, которые костюмер должен помнить и уважать: кто-то заранее одевается, потом повторяет текст, кто-то не любит сидеть в неудобной одежде, и его одевают почти перед самым выходом. Терпение и хорошие манеры нужны в такой работе. Без костюмеров шоу не может продолжаться. Вот Вы видите, что во время спектакля на рубашке актера появилось пятно крови, которое оставил дуэлянт или сажа, в которой перепачкался солдат. На самом деле чистую рубашку за какие-то двадцать секунд костюмеры меняют на рубашку с пятнами. Бывает, что в переодевании одного актера участвует сразу три женщины: одна натягивает сапоги, другая – брюки, а третья – рубашку. Без них мы как без рук. Каждый спектакль большой стресс для костюмеров. Они участвуют во всех репетициях, засекая время на смену костюма. Дежурят с ниткой и иголкой за сценой. Например, однажды перед самым выходом у меня лопнули штаны на самом интересном месте. Спасибо, спасли.

Чтобы ничего не напутать у каждой записана партитура в тетрадке – очередность смены костюмов и описание их.

– Насколько Вы были близки с новенькой костюмершей?

Ха-ха-ха, очень смешно, господа. Понял, к чему Вы клоните.

– Вообще, костюмеры знают нас ближе, чем кто-либо. Уж такая у них работа. Стирать подмышечники, чулки и носки от костюмов актеров – довольно интимное знакомство, согласитесь? В сценических нарядах порой невыносимо жарко. Платья и костюмы настолько хрупкие, что подвергать их стирке или химчистке после каждого спектакля – непозволительная роскошь, потому, как в девятнадцатом веке, мы вынуждены пользоваться такими уловками, как специальные тканные хлопковые подкладки в области подмышек.

И всё же периодически костюмы приходится стирать. Декоративные элементы нужно все отпороть и лишь потом чистить. Первым и последним провалом интересующей Вас моей юной коллеги стала стирка платья, у которого был кремовый верх и черный низ. Его пришлось по-тихому выбросить после этого. А девушку перевели в мужской костюмированный цех.

Я познакомился с ней спустя две недели после её приема на работу. Тогда она впервые пришла на нашу репетицию в мужское крыло. Одета была так, словно сейчас выйдет играть дворянку, приехавшую в свою летнюю резиденцию в деревне. Эффектное появление – её дар. Слышно за версту этот хорошо поставленный голос и смех, будто предупреждала: «Готовьтесь, я иду». В старину так трубили перед появлением на улицах города особо знатных особ королевских кровей.

– Вы ей симпатизировали?

– Не стану лукавить, что гораздо приятнее, когда тебя одевает и раздевает красивая молодая особа, а не сварливая тетушка со сморщенными потными руками. Она сразу подружилась со всеми актерами, могла искрометно пошутить или чуть-чуть укусить зазнаек словами с тонкой иронией, что никогда не вызывало и малейшей неловкости в ее присутствии. Но, честно говоря, сам процесс стал таким обыденным и привычным для актера. Не думаю, что тут есть хоть капля какой-то эротики.

– И последний вопрос: о чем Вы говорили с ней по телефону примерно за час до случившегося в ту ночь? – произнёс Комаров, сложив руки в замок и вращая большие пальцы между собой.