Занятая собственными причитаниями, не поняла, в какой момент высокородный начал возвращаться к состоянию нормы. Опомнилась, когда он сделал шаг назад и еще один. Снова застонал и схватился руками за голову. Но теперь я не шевелилась, боясь допустить хоть одно неверное движение. А еще я молчала, а то мало ли. Но кому-то сейчас будет стыдно! Очень.

Джерг с каким-то первобытным ужасом смотрел на собственные руки, растопырив пальцы на оных. На руки, потом на меня, потом на руки. То, что он тут выделывал, он, по идее, помнить не должен был. Память обычно отключается, но Джерг помнил! Потому что стремительно обернулся и взглянул на стол. Угу, и на часть моего, между прочим, белья, которое зубами порвал! Тут открылась дверь, осторожно вошел какой-то мужчина, вслед за ним тот ветеринар недомутировавший, потом тихонько прошла Лидия. Все начали оглядывать разрушительные последствия и переводить напряженный взгляд с меня на Джерга.

– Вроде в норме, – пытаясь говорить спокойно, огласила я.

Но трое вошедших старались резких движений не допускать, да и молчать продолжали. В руках у мужчины была арда, это для выстрела шприца с транквилизатором, который в редких случаях применялся по отношению к генно-модифицированным.

– Тиа, вы в порядке? – решилась заговорить Лидия.

– В норме, – мне очень хотелось сейчас сбежать с места событий, и если уж совсем откровенно, то пореветь в подушку, но я боялась.

– Мясо подгорает, – принюхавшись, прошептала домомучительница.

Эх, опять придется мне действовать.

– Лериан, – я мягко отошла от стены, двинулась к Джергу, – Лериан, как вы себя чувствуете?

Мне не ответили. Резко развернувшись, высокородный направился к выходу, и стоящие в проходе мужчины стремительно убрались с его дороги. Когда дверь за Джергом закрылась, я позволила себе… заговорить, в общем.

– Вино есть? – голос вдруг стал хриплым и скрипучим.

Асэрд Ларвэйн, тот самый ветеринар, передал удерживаемый им ранее чемоданчик второму мужчине, быстро подошел ко мне и, бесцеремонно обхватив мою голову, заглянул в зрачки. Затем развернул спиной к себе и эту самую спину основательно прощупал, потом опять развернул и…

– Э, я вам не корова! – возмутилась я.

– Она в норме, – не обращая внимания на мое негодование, сообщил остальным эскулап, – даже шока нет. – И обратился ко мне: – Сталкивались с подобным ранее?

– Я достаточно давно работаю с высокородными, но это был не типичный приступ.

– В смысле? – взгляд у этого ветврача какой-то колючий.

– В прямом! – Меня начало трясти в буквальном смысле. Все-таки шок у меня был.

– Джерг стабилен, – внезапно начал откровенно врать эскулап. – За десять прошедших лет это первый приступ, и спровоцировали его ВЫ!

– Стабилен?! – я сорвалась на крик. – Это проявление стабильности? – я указала на разгромленный стол. – Или, может, это? – на сей раз я продемонстрировала плачевное состояние платья. – Асэрд Ларвэйн, Лериан Джерг нестабилен! О чем меня предупредили, кстати, но я и не подозревала, что все настолько плохо.

– Срывов не было! – продолжал настаивать на своем недомутант.

– Ага! А это последствия бурного секса, да? – взъярилась я.

– Кто знает… – издевательски протянул асэрд.

Кажется, приступ сейчас начнется у меня, и плевать, что я не генно-модифицированная.

– Это был приступ, Вэйн, – прервала начинающийся скандал Лидия. – Джерг нестабилен.

Хотела я или нет, а пришлось сознаться:

– Вреда он не причинил и не пытался, – про сексуальную направленность его действий я умолчала. – И приступ не типичный, доступа к его подсознанию не было. Черт, – посмотрела на свои подрагивающие руки, – нужно успокоиться.

И, не дождавшись ни вина, ни сочувствия, я торопливо покинула место боевых действий.

Оказавшись в своей комнате, сначала переоделась, памятуя, что воды все равно нет, потом села на кровать и попыталась проанализировать события. События поддаваться анализу не хотели, а руки и вовсе дрожали все сильнее. Э, так не пойдет. На мне были линялые джинсы, стоптанные кроссы, линялая майка Киану, которую я ему так и не вернула, потому что мне она шла больше, чем ему, и я, покинув комнату, решила пойти побегать. Делала я это в рабочее время редко, но сейчас просто необходимо пробежаться.

На цыпочках я прошла мимо столовой, где девушки корпели над письменным заданием. Задание было сложное, ибо писать в наше время умели единицы, вот сейчас они и страдали, выводя печатные символы. Джастин меня заметил, но черная майка с изображением дымящего сигарой скелетона – прямое свидетельство моего хренового расположения духа, и потому беспрепятственно смываюсь.

Вырвавшись из дома, сначала иду шагом, потом начинаю неторопливо бежать, следя за дыханием и стараясь не думать о произошедшем. Оно и не думалось особо, ибо мои мысли медленно, но верно скатывались лишь к одному объекту – Киану! Киану, Киану, Киану… столько лет прошло, но я все еще не могу представить себя рядом с другим мужчиной… От этого и больно, и грустно, и смешно. И словно это было только вчера…

Я, сидящая на земле и утирающая слезы-сопли, и он, тогда такой взрослый четырнадцатилетний мальчишка, который подошел и с искренней заботой спросил: «Кто тебя так?» А тем уродам лет по шестнадцать было, и их было четверо, и Киану они побили конкретно. И ведь он знал, что морду ему отшлифуют по полной программе, а все равно сжал кулаки и пошел защищать меня… Мой Киану. Он в мою госшколу на второй день приехал, и не один, а с половиной своего класса. У нас тогда урок шел, кажется, математика. Я была аутсайдером в классе, в силу своего семейного положения. Сидела на задней парте, подруг не было, учителя меня старались не замечать. И вдруг открывается дверь, входит стройный подросток в синей форме Юридической Академии и вежливо обращается к преподавателю: «Добрый день, мэм. Могу я лишить вас общества во-о-он той девочки на несколько кратких минут?» Я тогда как во сне поднялась, не дожидаясь разрешения математички. Просто пошла к нему словно в тумане, а Киану взял меня за руку, крепко так, как взрослый, и повел на улицу, потом вокруг школы и на стадион. Те четверо были там, избитые до кровоподтеков, перепуганные и с ужасом ожидающие продолжения. «Как тебя зовут?» – спросил еще по дороге Киану. «Ариадна», – ответила я, с трудом выговорив. «Красивое имя, очень, – и меня подвели к первым хулиганам нашей школы. – Вы, плесень на гниющем трупе вымирающего общества, это Ариадна. Еще раз тронете, и я вернусь! Все поняли?»

Я остановилась, слезы опять ручьем. Пока пыталась отдышаться и вытирала лицо, воспоминания нахлынули снова. Ведь с того дня меня никто больше не смел тронуть и пальцем. Девочки устраивали едва ли не допросы с единственным вопросом: «А кто это был?» Мальчики теперь боялись даже слово обидное сказать, и уже никто надо мной не смеялся. Не было больше обмазанных грязью стульев, облитых чаем сейров, за испорченность которых мама всегда ругала, не было больше насмешек. Я стала полноценным членом класса только потому, что однажды принц в синей, сверкающей позолоченными пуговицами форме пришел и протянул мне руку. «Киану, мне есть за что любить тебя…»

Шмыгая носом, вновь возвращаюсь к бегу, постоянно думая о своем принце. Наверное, жизненные неприятности особо не задевали меня именно по этой причине – в сравнении с потерей Киану они казались такой мелочью. Такой не имеющей значения мелочью. И даже нестабильность Лериана Джерга осталась где-то там, далеко, не задевая меня. Это просто работа, не всегда интересная, почти всегда трудная, временами опасная. Зато высокооплачиваемая, что радует.

Бегу дальше, постепенно ускоряясь. Вокруг дома широкая дорога, вот на ней и устраиваю свой забег, стараясь глубоко дышать и выбросить из головы все мысли. Получалось паршиво, как и всегда. И вот бегу я, вся такая в стадии успокоения, и тут замечаю потрясающую картину – у самого высокого дерева в этой усадьбе, прямо у первого водного круга, понуро сидит высокородный, рядом с ним лежит одна из «собачек», остальные расположились чуть дальше. «Маугли на выезде»! Замедляться я начала, едва увидела сию композицию, но тут Джерг поднял голову и засек мое приближение. И что делаю я? Разворот и ускоренный бег подальше от этого места. Даже про Киану с перепугу забыла!

– Тиа! – понеслось мне вслед.

Ускоряюсь, едва ли на галоп не перехожу.

– Тиа!

А я и быстрее бегать умею. Вот.

– Тиа!

Нет, ну бежать быстрее, чем я сейчас бегу, это уже насилие над природой! Увы, Джерг, жестоко изнасиловав оную, меня таки догнал и преградил путь своими телесами. Ну ладно, это я уже утрирую – просто собой.

– Тиа, – требовательно начал генно-модифицированный.

– Секунду… – лично я тяжело дышала. Да что там дышала – после такого забега я хрипела, как курильщик после лестничного перехода этажей в десять, который совершил в состоянии жуткого похмелья. – Еще сек…

Опустившись на колени, просто пытаюсь дышать. Наплевав на всё и вся, в результате просто ложусь, ибо даже сидеть сил не было. И вот я лежу раскинув руки и смотрю на небо, и вроде даже уже легче стало.

– Не хватало еще, чтобы вас в таком виде заметили и заочно обвинили меня в убийстве, – недовольно пробурчал Джерг. – Может, уже подниметесь?

– А вы отойдите подальше и сделайте вид, что вы тут ни при чем, – внесла свое предложение я.

Генно-модифицированный подумал и… рядом сел. Тоже прямо на дорогу, согнул ноги в коленях, пальцы сцепил, сидит и в даль смотрит.

– Чувствую себя крутым обществом! – сыронизировала я.

– Почему?

– В моем обществе вам молчится лучше, чем в обществе ваших четвероногих! – И я тоже села, скопировала позу Джерга, уставилась в горизонт. – Ну что же, помолчим…

Четвероногие, кстати, неподалеку устроились, косо на меня поглядывая. Ревнивые тут собачки… ночью лучше не бродить…

И тут ассаэн выдал:

– Я прошу прощения за недавний инцидент.

Недоверчиво взглянула на высокородного. Недоверие мое оправдано – эти за приступы нестабильности прощения никогда не просят. А Джерг-младший просит. Странно. То есть, с одной стороны, приятно, все же додумался, но с другой… Раз просит прощения, значит, знает, за что. Да и действия его в невменяемом состоянии, это… хм… прямо совсем… хм!

– В общем, так, – я поднялась, отряхивая призрачную пыль со штанов, – чтобы я вас больше в своей комнате не видела! С вашими эротическими порывами боритесь сами – вы мальчик уже взрослый, объяснять, что и как, смысла не вижу! Если нужна женщина для снятия, скажем так, напряжения, четвертая, пятая и седьмая дверь справа от моей комнаты. Нужно с кем-то… хм… помолчать – у меня с собой квалифицированный психолог, первая дверь слева от моей комнаты! Все вопросы ко мне в присутствии свидетелей! На этом все!

И я вознамерилась уйти, даже ногу занесла, чтобы сделать шаг. И я бы его сделала, если бы вторую мою ногу не обхватила лапа высокородного. Причем он не только схватил, он еще и дернул так, что я начала на него падать. Поймал, осторожно посадил рядом, ненавязчиво давая понять, что разговор не завершен.

– Я был вежливым! – ледяным тоном произнес генно-модифицированный, держа меня за руку.

– Я тоже, – ой, чувствую, сейчас у меня точно приступ будет, – я не оскорбила вас, не высказала все мысли по поводу произошедшего и не планирую выносить случившееся на ваш Семейный Совет.

Осознал намек, отпустил. Теперь хмуро смотрел, не отрывая взгляда.

– Что? – не выдержала я. – Привыкли к сплошной безнаказанности?

– Не ожидал, что у вас настолько высокий уровень квалификации, – сознался Джерг.

– А вы ожидали другого от дядюшкиного засланца?

– Учитывая, что подобрал вас на дороге… да, ожидал иного.

– Это вы к тому, что ценные кадры на дороге не валяются? – догадалась я и беспечно пожала плечами. – У всех бывают неудачные дни.

– Я понял.

– Ну, – я снова поднялась, – жду вас в восемь вечера.

И с этими словами я гордо удалялась, ровно до того момента, как Джерг задал вопрос в лоб, точнее в спину:

– Тиа, почему от вас каша убежала?

– Совести у нее не было, – призналась я. – Соль была, перец тоже, а совести ни капли. Вот она и сбежала… и отмывалась тяжело, гадина.

– Не понял.

Вот непонятливый! Возвращаюсь, но рядом не сажусь, так и стою в шаге от Джерга.

– Понимаете, я пыталась сварить кашу на обед.

– Зачем?

Он меня убивает своими вопросами.

– На обед, что тут непонятного?

– Тиа, – Джерг тоже поднялся, – я же сказал, что вас будут кормить, к чему порыв с варкой каши? Вы что, готовить умеете?

– В том-то и дело, что нет, – призналась я. – Карвинг – это мое, сервировать стол даже в средневековом стиле – без проблем, а с готовкой… как-то не задалось. И в результате каша обнаглела и полезла из кастрюли. Кухня… в общем, оказалась вся в этой синей каше. Потом пришла Лидия и от увиденного озверела… потом вы пришли и тоже озверели… от увиденного.

Каюсь, в этот момент глянула на Джерга. Опять дышать начинает.

– Тормозите агрессию на этапе формирования, – посоветовала я. – В общем, с кашей вам теперь все ясно, и я пошла. Еще дел много, беседку строить надо и к ужину готовиться.

– А пол вы зачем мыли? – не дал уйти высокородный.

– Ну, знаете ли, – я опять развернулась к Джергу, – люди в озлобленном состоянии – это иной раз так же страшно, как и вы, сверхлюди.

– Я уже извинился.

– Именно это меня и пугает, – призналась я. – Но я вам не доктор, чтобы сейчас сесть рядышком и обстоятельно выяснять симптомы проявления вашей нестабильности. Лечитесь сами.

И я опять собралась уйти, а он снова задал вопрос:

– Тиа, почему вы позволяете так с собой обращаться?

Вопрос был хороший такой. С подоплекой. И мне, если честно, ответить было нечего. Явно ведь, имеет в виду и ситуацию с Киану, хотя и с Лидией нехорошо получилось. Зачем я взялась мыть тот пол? Хотя я знаю зачем, а точнее, почему – чувствовала свою вину. Вот так и с Киану – я чувствую свою вину, в этом-то и проблема.

– А меня все устраивает!

И я снова побежала, на этот раз уже в нормальном темпе.

* * *

Дом я оббежала только раз, еще один «виток успокоения» сделать не решилась, и пришлось возвращаться к своим профессиональным обязанностям.

Мое явление в мир утонченных и негромко меня, любимую, проклинающих моделей не прошло не замеченным. Прелестницы, несколько утратившие утреннюю свежесть, злобно взглянули на своего командира и попытались возмущаться.

– Скоро обед, – превентивные меры – это мой конек.

Прониклись, прикрыли ротики с идеальными зубками, вернулись к письменной работе.

– Так, кто все написал, может сдавать, – предложила я.

Высокородные поднялись одновременно. Слаженным строем направились ко мне, протягивая исписанные каллиграфическим почерком странички. Осторожно принимаю поданное и, только забрав все листочки, радую девушек:

– Ну раз вы уже все сделали, ступайте на кухню помогите Лидии стол накрыть.

Окрысились, ощерились, готовятся бить больно.

– У нас равноправие, – напомнила я, – и мне сегодня еще победительницу выбирать.

Молча развернулись и так же слаженно потопали по направлению к кухне.

– Только не мусорить там! – это был уже вопль в семь уходящих спин. – Иначе ужин сами будете готовить!

Подхватив протянутый Джастином сейр, беру и самого психолога и устраиваюсь подальше от девчонок, на софе у окошка. Тут и светлее, и сели мы спиной к подопечным.

– Тиа, – едва сели, начал Джастин, – трое не стабильны.

– Да? – я скептически изогнула бровь. – Это их личные проблемы.

– Да, – согласился мой психолог, – но подло было бы с нашей стороны не сообщить об этом Джергу.

– Как сказать, – я рисовала схему на дисплее сейра, – видишь ли, этот генно-модифицированный также не слишком стабилен.

От Джастина послышалось нечто типа «э-э-э», бросаю взгляд на него, так и есть – и руки дрожат, и глаз дергается.

– Солнце, не бойся, я с тобой, – напоминаю на всякий пожарный.

Он кивнул и начал успокаиваться. Не выдержал, глотнул одну из своих капсул. Джастина понять можно – он лет восемь был психологом у высокородных, пока к нам перешел. И после этих генно-модифицированных все истерики моделей щелкал как орешки. А высокородных не любит… все же два сотрясения мозга, четыре сломанных ребра и один титановый позвонок – это серьезная причина относиться к указанным выше с некоторой долей опасения.

– Работаем, солнце, – возвращаю его к деловому настрою. – Кто кандидат у нас?

Он выбрал из стопочки два листка и протянул мне.

– Далия и Диана, – произнес психолог, – обеим по двадцать лет, уже романтическое настроение присутствует. Обе лидеры, и потому остальные несколько поотстанут в этой гонке.

Смотрю на фотографии девушек. Генно-модифицированные самки – это эталоны красоты. Рост у них одинаковый – метр девяносто, глаза ярко-синие, волосы черные, строение худощавое. На этом сходство завершается. У Далии лицо азиатского типа, есть монголоидные черты, то есть глаза узкие, черты лица тонкие, скулы высокие. Но эдакий восточный тип красоты совершенно не сочетался с бело-розовой кожей и синими глазами. А вообще красивая, очень. Но Дерганой Дел ее прозвали не зря.

Углубляюсь в изучение ею же написанного:

«Любимое животное – пантера. Нравится тем, что беспощадная».

Хм, вот тебе и первая характеристика. Далее просматриваю достижения в боевых искусствах, запоздало догадываюсь, что лучше держаться подальше.

Последние вопросы девушкам диктовал Джастин, и потому просматриваю с особым интересом ответы на «Чем вы лучше других?», «В чем ваша особенность?», «Ваше любимое животное и чем оно вам нравится? Опишите это животное». Девушки и не подозревали, что в последнем вопросе фактически содержалось требование описать себя. Вот они и описывали бессознательно то, что им в самих себе нравилось. Но ответ на этот вопрос открывал и нечто большее – недовольство собой, скрытые желания, мечты.

– Алидан Саргас, любимое животное – белый лебедь, – это я читаю с листка и нервно добавляю: – У нее личные проблемы.

– Любимый цвет – фиолетовый, – с намеком произносит Джастин.

– Черт! Потенциальная самоубийца! – у меня зла на этих высокородных не хватает. Надо же было так достать девочку, что у нее медленно крыша едет. – Давай ее ко мне.

Психолог пошел за девушкой, а я метнулась в комнату Джерга-младшего. Все так же с листочками, потому что назревал серьезный разговор кое с кем!

Едва вошла в зону покрытия связи, на сейре высветилось двадцать шесть звонков от Киану. И я бы набрала его, но… мне сейчас работать нужно, и позволить себе отвлечься я не могла. Джерг-старший ответил на звонок почти сразу и, пока я торопливо перекладывала сейр на все ту же кровать, молча ждал, не стремясь нарушить молчание.

– У нас проблемы, – начала я.

– Да? – удивленно приподнял бровь. – Для девушки, пережившей нападение нестабильного высокородного, вы потрясающе жизнерадостны!

– Что? – Я не сразу сообразила, о чем речь, впрочем, и соображать на эту тему мне было некогда. – Ассаэн Джерг, вы знаете, кого наняли, и понимаете, что с данной нештатной ситуацией я разберусь сама.

Он промолчал, но взгляд у него стал заинтересованный-презаинтересованный.

– В общем, так, – я разложила листочки и начала разнос. – Из семи отборных высокородных су… девушек у одной явное стремление к самоубийству, вторая с патологиями восприятия, третья находится в затяжной депрессии. – Мило улыбаюсь Джергу. – И я уже молчу, что трое из неуказанных выше нестабильны, а одна уже имеет ребенка. И что происходит, ассаэн Джерг? Вы мне явный брак намеренно подсунули, или это так получилось случайно?

Судя по окаменевшей роже, это случилось не намеренно. То есть он вообще не в курсе был.

– Ситуация у меня под контролем, – решила я не нагнетать обстановку, – но Алидан Саргас требуется клиника, а не гонка за женихом. И я требую, заметьте, именно требую, чтобы вы ее забрали, и как можно быстрее.

Юлиан Джерг некоторое время посидел молча, потом хрипло попросил:

– Дадите мне минутку?

– Конечно. – Я сама доброта.

– Благодарю. – И Джерг отключился.

А я продолжаю изучать информацию. Итак, Диана Рандер. Краси-и-ивая. Обалденно красивая девушка, чем-то индианку напоминает. Кожа оливковая, ровная, идеальная просто. Безумно красивая девушка. Привычно подавляю чувство собственной непривлекательности. Мама Нира всегда мне говорила, что быть краше, чем я, – это насилие над природой, вот. А я природу люблю. М-дя, слабое утешение.