– Да знаю я, – мотнула головой иллюзия, – но этот ваш Овандори несколько вышел из строя.

– Что значит «вышел из строя»? – взревел Аттинур.

И метнулся в кабинет секретаря, едва не снеся поддельного Вачовски.

И через раскрытую дверь я услышала всхлипы доведенного до истерики секретаря ректора. Овандори заикался, пытался что-то ответить требовательному Аттинуру и вновь начинал рыдать в голос. На мой вопросительный взгляд Гаррат-Рран-Эгиатар лишь молча развел руками, демонстрируя, что он понятия не имеет, как так получилось, и во взгляде его вины не было вообще, ни капли.

Поднявшись, я повторно подхватила поднос, глянула на пса… грасса… пса… решила, что назову его Голод, и, махнув рукой животному, поспешила прочь из кабинета ректора, думая о том, что время завтрака на исходе, а я так и не поела.

В приемной Овандори продолжал рыдать на плече у растерявшегося Аттинура, и на нас никто из них внимания не обратил. Правда, когда я уже выходила, услышала сквозь всхлипы секретаря его умоляющее: «Не берите его в университет, магистр, только не берите его…»

И двери я осторожно прикрыла. Честно говоря, впервые была целиком и полностью согласна с Овандори, и, если можно было бы, я бы тоже присоединилась к просьбе. Но, боюсь, учитывая «жгучую любовь» магистра ко мне, эффект будет обратным.

* * *

Вернувшись на кухню, я с порога попросила у госпожи Иванны еще мяса, сообщив, что пса, по мнению ректора, не кормили пару месяцев, и в итоге мой поднос был завален настолько, что я его едва удержала. После пришлось нести все это в угол, который уже выделили для грасса, и даже теплое покрывало постелили, а после сидеть и кормить Голода. Долго кормить вконец оголодавшего Голода. Настолько долго, что госпожа Иванна, не выдержав, набрала на второй поднос фруктовый салат, тосты из черного хлеба и рыбные палочки и, переставив все это на табуретку, пододвинула ко мне. В итоге завтракала я, сидя на полу, и правой рукой кормила Голода, причем аккуратно, а левой себя, и левой выходило не слишком аккуратно.

И вот сижу я, завтракаю неординарным образом, стараясь игнорировать тот факт, что приходится касаться сырого мяса, по кухне снует обслуживающий персонал университета, время от времени добавляя мне вкусненького на поднос, в столовой за тонкой стенкой завтракают студенты, и слышится гул голосов, стук столовых приборов и шум отодвигаемых и придвигаемых стульев, и вдруг там с грохотом распахивается дверь и на всю столовую разносится:

– Здорова, убогие! Да, тебя с золотой цепью на тощей шее это особо касается! Так, начнем с главного – сами мы не местные, из дальней лесной деревеньки, дар проснулся пару дней назад, в универ меня приволок Воронир, я – Вачовски! Жрать хочу неимоверно, вот ты, с цепью, метнулся и приволок мне пожрать. Живо!

Я как сидела… ну так, в принципе, и осталась сидеть, падать-то было некуда. А вот у работников кухни из рук много чего повыпадало. Во-первых, утреннее пробуждение явно помнили все, а во-вторых, тощий парень с цепью на шее это был наследный принц! Наследный принц Любережи! Учился он на пятом курсе, характер имел мерзкий и подленький, держал рядом с университетом штат постоянных фавориток в количестве пяти штук, ночевал со всеми поочередно, если только кого иного себе не приглядывал, и постоянно был окружен сворой аристократических отпрысков, готовых за своего будущего правителя порвать любого, не глядя.

– Ой-ой-ой, – простонала госпожа Иванна, – порешат же парня ни за что!

Владыку-то? За Владыку я не переживала ни секунды и за принца тоже как-то не особо, за столько лет у меня к данному представителю королевского семейства сочувствия не осталось, уважения, впрочем, тоже, да и сделать я в данной ситуации вряд ли что могла, но все равно подскочила и бросилась к раздаточному окошку.

Попала на очень эпический момент – представитель королевской фамилии, даже не прибегая к помощи подпевал, молча вскинул руку, активировал артефакт Кровной власти, собственно, саму золотую цепь, шарахнул золотисто-белой магией по деревенскому парню в потертом полушубке и отдал приказ:

– На колени!

Магия радостно окутала Вачовски и…

И ничего не случилось.

Иллюзорный Вачовски остался стоять на месте, в то время как сам Гаррат-Рран-Эгиатар уселся рядом с раздаточным окном и, тягая с общего подноса обжаренные в семенах льна рыбные палочки, с интересом принялся наблюдать за развитием событий.

Его высочество Умарх Четвертый потрясенно перевел взгляд с неимоверным образом противостоявшего королевской магии деревенщины на свои холеные пальцы и побледнел.

– Чего сидишь? – насмешливо поинтересовался Вачовски. – Я сказал: метнулся к стойке и приволок мне еды, недоумок в цепочке.

Наследника перекосило. Подскочив с места, он, хватая ртом воздух, огляделся и… и неожиданно пронзительным голосом закричал:

– Взять остолопа!

Толпа жаждущих выслужиться дворян, роняя стулья, столовые приборы и жуя на ходу, ринулась на Вачовски. Радостный Вачовски, расставив ноги для лучшей опоры, встретил первого аристократа внушительным щелбаном, второго – тоже и третьего, после чего принялся раздавать щелбаны уже двумя руками, награждая каждого ретивого головной болью и…

И потом все завершилось.

Еще бы не завершиться – в столовую зашел Зэрнур. Дракон молча оглядел все пространство змеиными глазами, безразлично скользнул по лежащим и стонущим, внимательно посмотрел на Вачовски, так внимательно, что сидящий за стойкой в метре от меня Владыка несколько напрягся, но затем произнес:

– Причина побоища?

Дрожащий королевский отпрыск молча указал на Вачовски. Деревенский парень тут же вороватым движением спрятал руки за спину.

Зэрнур, повторно оглядев всех, приказал:

– Всем есть. Молча.

Развернулся и вышел. Совершенно молча.

Вачовски пристально посмотрел на принца и молча, но очень выразительно провел себе большим пальцем по шее. Королевич испуганно сглотнул. Вачовски же, переступая через пытающихся отползти с его дороги, направился к стойке, на ходу сообщив:

– Деревенские мы, но одаренные. Воронир сказал так – магия на тебя, парень, не действует, сила после работы в кузне немеряна, и характер поганый. Про характер я не зря сказал, ну, вы поняли, да?

Все всё поняли, поэтому, когда, слившись со своей иллюзией, Владыка забрал весь поднос с рыбными палочками и пошел к ближайшему столику, всех студентов, сидевших за этим столиком, сдуло как ветром. Один, правда, чуть задержался, зацепившись мантией за стул, за что и поплатился.

– Стоять! – лениво скомандовал ему Владыка. – Так, сейчас метнулся мне за чаем, а потом сходил и нашел мою сладенькую вкусняшечку.

Оторопевший студент испуганно икнул и переспросил:

– К-кого?

– Радович, естественно, – как само собой разумеющееся, сообщил Владыка.

Меня пошатнуло.

Потом пошатнуло госпожу Иванну, когда стало ясно, что аппетит у нового студента волчий, и наготовленные на всех рыбные палочки он практически умял в одиночку. Ну, как практически – пока мы стояли и смотрели на Вачовски, он их и умял. Все. Всё блюдо.

– Пожалуй, я пойду, – осторожно отступая от стойки, прошептала я. – Хочу еще в библиотеку заскочить перед лекциями.

Никто не возразил, тем более Голод. Видимо наевшись, он в итоге задремал все там же, на покрывале. Поэтому я, вымыв руки и прихватив чашку с чаем, поспешила в библиотеку.

* * *

В книгах никакой информации по грассам я не нашла. Вообще. В перечне магических существ они упоминались лишь как неудачный, ныне исчезающий экспериментальный вид. Но мне повезло – четвертый помощник библиотекаря, господин Сурс, подсказал, что нужная информация может оказаться среди монографий в шестой лаборатории.

Шестая лаборатория была не тем местом, куда бы мне хотелось спускаться, учитывая, что драконы сейчас работали именно там, но любопытство оказалось сильнее.

Все два прошедших месяца представители крылатого народа практически не выходили из лабораторий. Исследовали все, в особенности протоколы и отчеты по проведенным опытам, в основном по древним. И от преподавательского состава, и, естественно, от студентов все держалось в секрете. Драконы вообще работали в условиях абсолютной секретности, и если в первый раз мы все бросились к окнам, когда один из них выскочил из подвала и взмыл в небо драконом, стремясь унести что-то явно опасное, то разу к двадцатому уже успокоились, но четко уяснили – опасного в УМе оказалось предостаточно. Так что спускалась я с некоторой опаской, тем более что идти нужно было на шестой подземный уровень. А это уровень, который могли посещать только мы, стипендиаты, аспиранты и преподаватели, причем мы и аспиранты лишь на шестой, а вот уже преподаватели могли спускаться на седьмой, восьмой и девятый. На десятый – исключительно собрание архимагов. О том, что там находилось, не знал никто, и по факту мы даже не догадывались.

В момент, когда я спускалась на первый уровень, раздался первый предупреждающий о начале занятий звонок, второй будет через десять минут, так что я ускорилась.

Торопливо сбегая по ступеням вниз, мимоходом отметила, что с лестницы полностью исчезли пыль, плесень и мох. Причем мха ранее тут было полно, особенно на стенах, а сейчас сверкал один серый камень, причем действительно сверкал, словно его оттерли до блеска.

Сбежав еще на два пролета, поняла, что реально оттерли. Шесть умертвий разного вида и размера старательно трудились над чистотой, трое драили наждачной бумагой камни, двое следом натирали тряпками и воском, один впереди обрабатывал все паяльной лампой.