Цитаты из книги «Долина драконов. Магическая Экспедиция»

– Миладка, чисто теоретически, кто победит – Вачовски или магистр Тессорд? – Вачовски, – сонно ответила я. – А, тогда спи, – сказал Верес и умчался, по счастью, закрыв за собой двери, потому что, пока он вопросы задавал, она стояла широко распахнутая, и я вся продрогла. Потом Тихомир и Славен азартно обсуждали, как далеко залетит магистр Тессорд, и проиграли оба, потому как боевые маги владеют левитацией, и, соответственно, «залетать» магистр не стал, просто молча вернулся и поинтересовался у Владыки: «На кого обучается молодой человек?» Узнав, что на теоретика, очень сильно скорбел. Я тоже скорбела, потому что в момент, когда магистра отправили в полет, спросонья кинулась спасать Вачовски, сама не знаю зачем. Сдуру, видимо. А после того как стало ясно, что спасать тут никого не требуется, сонно потащилась обратно в избу. И не то чтобы дошла до нее, потому что уже у двери в меня ткнули подносом с горкой порубленного мяса на нем. Пришлось кормить грасса. Искренне сожалея, что в свое время этот самый грасс не сожрал меня… Вот правда, это было бы реальным актом милосердия. – Эй, студенты! – остановил нас окрик одного из магов.

И едва только Владыка освободился от самолично взятых на себя обязанностей и вошел в комнату на заставе, мы начали собираться. – Куда это? – мрачно поинтересовался дракон. – Половину пути сможете проспать, – пообещала я. – С тобой? – неожиданно спросил Владыка. – Я рядом посижу, – пообещала дракону. Но рядом не вышло, там улегся не спавший всю ночь Верес, так что я села в изголовье Вачовски и сама не заметила, как тот рывком переместился и с блаженной улыбкой устроил свою голову у меня на коленях. Купец Ванко только многозначительно хмыкнул, увидев это бесстыдство, но говорить ничего не стал, поостереглась и я хоть как-то противодействовать. Так и тронулись – я, Владыка и Верес на купцовой телеге, Тихомир, Славен и Никодим на санях, которые к телеге привязали – две буланые лошадки тянули легко даже такой груз.

Потянувшись, осторожно выбралась из саней, позевывая, подошла к Владыке. Ну как подошла – остановилась шагах в четырех и осторожно спросила: – А что конкретно вам в нем не понравилось? Гаррат медленно повернул голову, мрачно посмотрел на меня и спросил: – Напугал вчера, да?! Я сначала отшатнулась, хотя от его взгляда все отшатнулись, а подошедшие было узнать причину остановки купцы так и вовсе шагов на пять отошли, но после осторожно еще на шаг подошла и сказала: – Нет-нет, что вы. Так что у нас тут? У нас тут был дракон, который, пользуясь тем, что его слова только я услышать могу, тихо сказал: – Я дракон, Милада, я чувствую ложь.

– Вачовски, прекрати! – отплевавшись, потребовала я. Но, в едином прыжке перескочив метра четыре, не меньше, реющий развернувшимися от рывка ушами Владыка настиг рванувшего в сторону Тихомира, схватил его, зажал рукой горло и уже было собирался влить в безуспешно трепыхающегося студента всю профессорскую похлебку, как я закричала что было сил: – Вачовски, ты ставишь под угрозу всю нашу экспедицию! Прекрати немедленно! Меня не слушал никто! Отбросив на снег плащ, я ринулась на упорно вознамерившегося потравить если не меня, то Тихомира Владыку и в попытке разнять их прыгнула на спину Вачовски. Это было фатальной ошибкой. Я не знаю как в принципе можно обладать подобной скоростью, но в момент моего падения, дракон вдруг извернулся, отшвырнув разом и Тихомира, и похлебку в сторону, перехватил меня и, мягко ухватив, частично уложил на снег, одной рукой придержав под голову, второй обняв за талию и навалившись сверху. И в какое-то мгновение его абсолютно черные глаза с вертикальными серебряными зрачками глядели на меня с четкими убийственными намерениями, но уже в следующее взгляд Владыки изменился, жестокое лицо хладнокровного убийцы, которое не смягчали даже ниспадающие зеленые уши, вновь стало прежним, он наклонился ниже и, почти касаясь кончиком носа собственно моего носа, наставительно произнес: – Я же предупреждал, вкусняшечка, не смей на меня нападать. Никогда. Поранишься ведь, глупышка. И он рывком поднялся, одновременно поставив на ноги и меня. Затем сходил за моим плащом, отряхнул его, набросил мне, тяжело дышавшей и жутко перепуганной, на плечи, после чего развернулся и, не оглядываясь, ушел в беспросветную темноту жуткой Горлумской ночи. После его ухода на поляне был слышен лишь треск горящего костра да шипение вскипевшей воды. Никто из нас не проронил ни звука. Тихомир, поднявшись, шатающейся походкой направился к костру, сел на поваленное бревно и начал пить – жадно и страшно. Парни едва ли глянули на него, продолжая смотреть исключительно на меня. Меня трясло. Буквально. Колотило настолько, что едва я попыталась застегнуть плащ на шее – не смогла. Перед глазами, как наяву, сверкали глаза Владыки с четко читающимся в них желанием растерзать меня на части. И в тот миг в них не было ничего, абсолютно ничего, кроме желания убивать. Просто убивать. А я как-то подзабыла, что Гаррат – дракон. Со всеми этими событиями, с его почти детским поведением, с этими выходками… Забыла. В ладонь мокро ткнулся нос грасса, и я, развернувшись, пошла к своей лежанке, кормить созданное неестественным путем животное. И лишь когда отдавала последний кусок, вдруг вспомнила – грасс рядом стоял. Совсем рядом, когда дракон отпустил меня. Докормив Голода, встала, подошла к тому месту, где лежала на снегу, и увидела десятки следов. Десятки! А потом кто-то, прямо на моих глазах, прошелся и замел их, похоже хвостом. И ушел во мрак, этим заснеженным хвостом помахивая, в то время как Голод продолжал стоять рядом со мной! Содрогнувшись, посмотрела на пса, заметного лишь по причине окровавленной после трапезы морде. Голод просто написал на снегу: «Мама». Потом добавил: «Переживает». Подумал и приписал еще: «Стая охраняет, можете спать спокойно». А затем смел все надписи и спросил: «Хочешь, останусь?» И я сказала: – Хочу. Грасс стер и эту последнюю надпись, прошел и улегся на лежанку, недвусмысленно намекая, что будет спать там и мне есть к кому прижаться этой холодной зимней ночью.

И тут карандаш выпал из моих рук. Потому что никак! Не могли деревенские своих бросить! Здесь, где все живут и выживают бок о бок, сражаясь с лесным зверьем и лесной же нечистью, где соседи друг другу что братья родные, бросить своих не мог никто. – Верес, – наклоняясь и поднимая карандаш, позвала я, – отправь поисковое заклинание к воротам, узнай, кто из магов ставил печать. Верес молча кивнул и пополз к опушке, выполнять задание, а вот Тихомир мрачно вопросил: – Кто из магов?! Милада, ты же не думаешь? – А что тут думать? – грубовато перебила я его. – Что, Тихомир?! Голос срывался: – Ты из деревни, что под столицей, и, может, у вас по-другому, я не знаю, но Верес из лесной деревни, спроси у него – могли ли они своих бросить умирать? Верес ответить не мог, он полз сейчас по снегу, выполняя мое поручение. За него ответил Никодим: – Не могли. Тихомир с ним спорить не стал, но, вновь повернувшись ко мне, торопливо заговорил: – Хорошо, допустим, это был кто-то из наших… коллег. Ошибки случаются. Но ошибки такого масштаба могут позволить себе только наделенные властью. И вот скажи мне, Милада, чего ты пытаешься добиться, отправив Вереса проверить печати и подставляя этим под удар всех нас!

– Вкусняшечка, – раздалось совсем рядом, за моей спиной, – ты чего? Я же все для тебя, все условия, о комфорте позаботился, а ты? Наверное, из-за того, что говорила сейчас иллюзия Вачовски, я не сдержалась и, развернувшись, очень тихо спросила: – Все для меня? Стоящий с валиками зеленых ушей Владыка уверенно кивнул. И из-за вот этой его уверенности я и сорвалась. Подавшись к стоящему у кромки леса дракону, гневно высказала: – Из-за вас и вашего желания экстренно освоить левитацию я потеряла все силы, выложившись на управлении многоместной телегой, и мне потребуется несколько дней, чтобы хоть как-то восстановить свой резерв. То есть я осталась абсолютно без магии в условиях небезопасного Горлумского леса на все время магической экспедиции! А ваше «о комфорте позаботился» закончилось тем, что теперь я и вся моя группа лишились сменной одежды, предметов, необходимых для выживания в лесу и прочего. И знаете, после всего этого у меня к вам, пожалуй, будет только одна просьба – НЕ НУЖНО БОЛЬШЕ НИЧЕГО ДЛЯ МЕНЯ ДЕЛАТЬ!

– Вкусняшка, молчи, я сам! После чего поднялся, осторожно двигаясь, чтобы на уши не наступить, подошел ко мне, обнял за плечи и, притянув к себе, заявил: – Зэрнур, тебе оказана великая честь, и ты первый из драконов узнаешь великую новость – я женюсь! Судя по скривившемуся лицу «первого из драконов», он был так же «счастлив» услышать данную новость, как и я. Но мужественно солгал: – Счастлив. С трудом дышащая в захвате Владыки, я так же прохрипела: – И я очень счастлива, только отпустите, пожалуйста, иначе мне грозит не увидеть вашу избранницу. Гаррат, развернув меня так, что теперь я полувисела, но все в том же захвате, удивленно спросил: – В смысле, не грозит? Вон там зеркало в углу, иди, глянь, если забыла, как выглядишь. Я не забыла, но все равно уточнила: – Там? Искренне надеясь, что после обозначения направления движения меня выпустят. – Ну да, там! – раздраженно ответил Владыка, продолжая сжимать мою шею. – Но вообще помолчи, у нас тут серьезный мужской разговор! – Есть сильные опасения, что единственная присутствующая тут женщина может не дожить до его конца по причине удушения, – едко произнес Зэрнур. Гаррат удивленно глянул на него, потом на меня, потом взгляд его сместился на стиснутую его мускулистой дланью мою шею, после чего меня мгновенно отпустили, и дракон даже слегка смущенно сказал: – Извини. Просто забыл немного о твоей склонности к самоубийствам всяческим. Потирая шею, отступила и потрясенно переспросила: – Моей склонности к самоубийствам? Принявшись закручивать собственные уши в уже имевшие ранее место быть валики, Владыка раздраженно ответил: – Нет, это я по-твоему в телеге решил себя обмороком развлечь, да? И знаешь, не слишком хорошо с твоей стороны пытаться задохнуться в момент, когда я торжественно объявлял о нашей помолвке. Даже не зная, как на это реагировать, растерянно посмотрела на Зэрнура. Суровый бронзовый дракон усмехнулся и как-то даже издевательски поинтересовался: – Вам нужна помощь, леди Милада? Триединый, мне очень сильно хотелось сказать «да». Мне безумно этого хотелось, но… я почему-то ответила: – Нет, спасибо. Я справлюсь. – Я искренне сомневаюсь в этом, – прямо сообщил Зэрнур. Опустив глаза, я постояла мгновение, затем осторожно осведомилась: – Можно я уже пойду? – Нет, нельзя! – зло прорычал бронзовый дракон. А затем уже спокойнее, но практически с угрозой в каждом слове, произнес: – Вы осознаете, что с вами сделает Главнокомандующий, если ему станет известно о том, что вы… Он не договорил, оборвав себя на полуслове. Затем произнес: – Правящий дракон передал мне Дар, чтобы я разобрался с непонятно откуда возникшим Вачовски. Я должен был разобраться и оповестить о результатах расследования Главнокомандующего. Владыка, при всем моем… буду честен – неуважении, надеюсь, вы понимаете – я обязан донести о вашем обнаружении Правящему дракону! Ничуть не демонстрирующий понимание, а занимающийся сворачиванием ушей Гаррат безразлично поинтересовался: – С чего бы это? После чего посмотрел на Зэрнура и возмущенно спросил: – И почему это ты его называешь Правящим?… – ПОТОМУ ЧТО ОН ПРАВИТ! – взревел вдруг Зэрнур. Да так, что Владыку опалило пламя. Меня оно чудом не задело, но уроком стало, и потому я быстренько отошла подальше от крайне опасных в гневе драконов. Именно двух драконов, потому что Гаррат заревел в ответ: – А я Владыка! И вот зря он так, потому что стремительно теряющий человеческий облик Зэрнур заорал: – ДА КАКОЙ ИЗ ВАС ВЛАДЫКА??? Последнее, что я увидела прежде, чем, зажмурившись, прикрылась щитом от заполнившего комнату пламени – это метнувшегося ко мне Гаррата и его стремительно разворачивающиеся зеленые уши.

факт в том, что рыдал Андреас горько, сетуя на мировую несправедливость. Причем почему-то требовал непременно вернуть ему женский облик, по причине того, что «я же столько мужиком никогда не заработаю!». На это искренне пытавшийся сочувствовать ректор задал всего один вопрос: «Кто?» И Андреас скорбно вздохнув, сознался: «Король». После в кабинете воцарилась напряженная пауза, но длилась она недолго, и уже в следующий миг магистр Аттинур приказал: «Действовать будем быстро. Переодевайтесь в мужскую одежду, мчитесь во дворец и срочно требуйте вернуть вам сестру… как там вы себя обозвали?» «Андрэа», – смутился Андреас. «Очень оригинально, – язвительно заметил магистр. – И потребуйте деньги за честь вашей сестры. Максимальную сумму». «Так у нас ничего не было, вы что, да я бы никогда не…» – начал было студент. Но ректор оборвал его лаконичным: «И кому, кроме вас и короля, это известно?» «П-понял», – с ходу уловил идею Андреас, подскакивая и бегом, придерживая юбку, помчавшись к двери. «К слову, напомните его величеству, что студенты университета неприкосновенны, это сделает короля гораздо более сговорчивым!» – крикнул ему вдогонку Аттинур.

Никак не отреагировав на издевку, я искренне выдохнула: – Спасибо. – За что это? – изогнул бровь дознаватель. – За помощь с алкоголем, – намекнула я на то, во что он превратил вино лорда Энроэ. Господин Торн улыбнулся, затем медленно, видимо не желая напугать, наклонился ко мне и произнес: – На столе магистра Аттинура прошение моего шефа, в столе – крупная сумма, которую я крайне заметно и демонстративно запихнул в указанный ректором ящик. Я так понимаю, госпожа Радович, вы девочка умная, сами сообразите, что за этим последует. Мой вам совет: несмотря на решение ректора, воспользуйтесь возможностью прогуляться по Горлумскому лесу. Как минимум я всегда смогу солгать, что не сумел вас обнаружить. Всего доброго, госпожа Радович. И он, развернувшись, покинул коридор общежития, практически растворившись в ближайшем служебном проходе. Я медленно закрыла двери, после взгляд упал на цветы. Вид они имели жалкий. Словно их долго и старательно били… или же из них что-то выбивали, столь же долго и старательно. Потрясенная догадкой, поспешила к окну, поднесла букет к свету и, покрутив его, обнаружила на листочках остатки золотистого порошка. Приворотами лорд Энроэ, похоже, не гнушался вовсе. – И я вот не понял, – произнес вдруг Владыка, устроившийся на моей постели лежа и на время появления господина Торна прикрывшийся иллюзией, – то есть его за вино ты поблагодарила, а меня за то, что я всю ночь тут не спал и охранял тебя от этой полоумной профессорши, даже не поцеловала в знак признательности? Слушай, это как-то несправедливо, не находишь? Отвечать я не стала. Оставив букет на столе, молча подошла к постели, опустилась на колени, открыла тайник, достала блокнот, поднялась и, не реагируя на крайне заинтересованный взгляд дракона, ушла в ванную

«Нет», – пришел простой ответ. Без каких-либо знаков препинания. Затем последовало: «Вы остаетесь в университете». Не зная, как на это реагировать, я просто спросила: «Почему?!» И получила до крайности странный ответ: «В лесу холодно». Несколько потрясенная вообще всем подряд за это утро, я осторожно написала: «Я знаю». В ответ появилось: «Я рад за вас». Я за себя рада не было совершенно, мне за себя было страшно, и чем дальше, тем несколько страшнее, особенно теперь, когда за меня со всей своей основательностью взялся сам лорд Энроэ. Да еще и как! – Вкусняшка, а ты меня вообще благодарить собираешься? – донеслось вдруг из комнаты. Да. За лорда дознавателя особенно! Я растерянно опустилась на ящик с чистым бельем, подумала о том, что хоть перестирать все успела, сделала глубокий вдох и написала Главнокомандующему: «Простите, но…» Дописать не успела. Перечеркнув мою строку, ниже появилось: «Госпожа Радович, вы вольны делать все, что вам заблагорассудится, но учтите: если вы вляпаетесь в смертельно опасную для жизни ситуацию – я вмешаюсь. О последствиях нашей встречи напоминать нужно?» Дрогнувшей рукой ответила: «Я помню». «Я рад», – ответил Главнокомандующий. И я закрыла блокнот. Еще некоторое время посидела, безрадостно глядя в пространство, затем встала и пошла для начала умываться и переодеваться, а после собираться.