– Маргошенька, – он наклонился и поцеловал пальцы, – маленькая моя, единственная, рыжая, вредная и такая любимая, ну чего ты испугалась?

Затаив дыхание, я вдруг осознала, что услышала! И про единственную, и про любимую, и…

– Я тебя очень-очень люблю. – Он силой отвел руки от лица, прижал мои запястья к простыни, наклонился и нежно поцеловал, чтобы продолжить хриплым шепотом: – Правда, в данный момент я еще и очень-очень хочу, но ты знаешь, в отношении тебя сложно вычленить что-то одно, так что я тебя и люблю, и хочу очень сильно, Рит. И… давай еще раз.

Удивленно распахнула зареванные глаза, оторопело посмотрела на довольного и собой, и мной, похоже тоже, Стужева. Но это мелочи, я вот про «давай еще раз» не поняла!

– Знаешь, долг перед родиной – вещь серьезная, и мы должны его ответственно выполнять, – продолжила офигевающая окончательно няшка.

– Стужев, ты даже не из России, – прошипела я.

– Но речь сейчас о тебе, – нагло усмехнувшись, произнес Саша.

Я улыбнулась, даже не знаю почему. Он улыбнулся в ответ, нежно поцеловал и выдохнул в губы:

– Я осторожно…

Он, конечно, осторожно, но все равно невольно поморщилась от боли. И еще очень полежать захотелось, но, не давая мне опомниться, Князь поступил по-своему – подхватил и понес в ванную. Голую. Стыдно так стало.

– Не красней, меня это заводит, – прошептал Александр, переступая через бортик джакузи.

А затем он медленно опустился в воду вместе со мной. Теплая вода обступила, согревая, расслабляя и пощипывая в некоторых местах. А Стужев… Стужев обнял, крепко-крепко, прижался лбом к моему плечу и едва слышно прошептал:

– Ты моя, Маргош. Моя. Можешь сопротивляться, злиться, вредничать, но я никогда не отпущу тебя. Ты – моя, вся от кончиков рыжих волос и до ноготков на пальцах ног, телом, душой, мыслями своими нестандартными. Вся моя, ясно?

Чета стремно это как-то – быть замужем.

– Марго, ты меня поняла? – сердито переспросил Стужев.

– Мля-а-а, вот попала, – простонала я, трогая пальцем пенный пузырик.

Александр расхохотался, причем хохотал долго и при этом очень крепко обнимал меня. А потом, погладив по щеке, тихо произнес:

– Знаешь, это странно, но мне впервые лет за двадцать даже жить хочется, – поймал мой удивленный взгляд и добавил: – с тобой.

Мне, наверное, все это кажется… или снится… или он опять прикалывается… или… А в душе росло что-то такое счастливое, еще не веря в то, что оно там есть. Мне вообще ни во что не верилось, и только крепкие объятия убеждали, что это вроде реальность, и…

– Представляешь, мы будем спать вместе, – мечтательно продолжил Стужев, обводя большим пальцем контур моих губ, – просыпаться вместе, завтракать вместе, гулять вместе… Представляешь?

Его сияющий взгляд встретился с моим, все более шокированным.

– Стужев, – прошептала я, прикрывая грудь руками и ошарашенно глядя на него, – ты реально на мне женился?!

В ответ широкая нагловато-довольная и очень счастливая улыбка. Такая счастливая-пресчастливая, довольная-предовольная.

– Правда? – Мой голос срывается.

Да, у меня шок. Мне в существование Терры и становление Ягой поверить оказалось проще, чем в это.

– Правда, Маргош. – Он потянулся и нежно прикоснулся к моим губам.

– Мля-а-а-а…

Больше сказать ничего не удалось – во время поцелуя, особенно такого, даже мычать не получается.

* * *

Свадебный торт меня впечатлил – пятиярусная махина с изображением меня и Стужева в джинсах и местами порванной одежде, но главное, в окружении марципановых розочек. Глядя на все это, я почему-то думала только об одном – кто его есть будет?!

– Ритусь, ты какую мою майку хочешь? – раздался голос Александра из спальни.

Интересный вопрос, учитывая, что на кресле лежал комплект белоснежного шелкового одеяния – пеньюар и ночная рубашка.

– Саш, да тут вроде как есть, – отозвалась я, поплотнее обматываясь полотенцем.

Он вышел из спальни, посмотрел на комплект, на меня, туда, где начиналось полотенце, снова на меня, но на этот раз в глаза, и вдруг тихо признался:

– Хочется видеть тебя в чем-то… моем. – На его губах появилась совершенно фантастическая улыбка.

И что я могла сказать на это?

– Давай майку, – покорно согласилась новобрачная.

Стужев кивнул и вдруг подхватил на руки и утащил в спальню, как самую ценную добычу. Я не визжала, я помнила про наследственную клептоманию. И вспомнила о ней повторно, когда у меня украли полотенце, прямо с меня причем. А затем Стужев очень заботливо надел на меня белую шелковую майку без рукавов. Старательно поправил на груди, максимально натянул внизу. Получилось ну очень короткое платьице. Тоненькое такое и самое интересное – на груди тоже тоненькое, а потому…

– Выплаты по кредитам начнем незамедлительно, – охрипшим голосом обрадовал меня… мм… муж.

– У нас там свадебный торт пропадает, – напомнила я, осторожно отступая от кредитора.

– Маргоша-Маргоша, – укоризненно произнес начинающий служащий коллекторской конторы, – выплаты по кредитам дело серьезное, требующее ответственного и своевременного подхода.

– Сашшшенька, – я отступила к двери и вообще начала осторожно покидать места банковских разборок, – сомневаюсь, что кредиты необходимо выплачивать начиная со дня их получения. Мы вообще только поженились.

– А как же погашение процентов? – невозмутимо произнес Стужев, старательно пытаясь деятельность по настижению меня прикрыть медлительностью движений.

– Какие проценты, Стужев? – возмутилась я. – Они еще даже набежать не успели!

– Что значит «набежать не успели»? – полуголый внук Кощея продолжал плавное наступление. – Маргош, там все успело набежать уже через пару минут после… мм… первичных выплат.

И улыбка такая – наглая-пренаглая!

– Стужев, – я выскользнула за дверь, и продолжая отступление, – это уже не возвращение кредитов, это рэкетирский наезд получается!

– Рэкет – наше все! – торжественно провозгласил Князь.

И бросился на меня.

С диким визгом я рванула от него, оббегая по периметру стол со свадебным ужином.

Меня схватили на входе в первый поворот, перекинули через плечо и потащили в спальню со словами:

– Раньше сядешь – раньше выйдешь.

– Стужев, ты сволочь! – заорала злая я.

– Даже спорить не буду, – ответила охамевшая няшка, по-хозяйски поглаживая все… что мог.

И вдруг остановился, уже как-то задумчиво поглаживая, а после выдал:

– Я же не ел сегодня.

После такого заявления я не могла не спросить:

– Вообще?!

– Да там так получилось. – Он перекинул меня с плеча на руки, развернулся и потопал к столу. – Понимаешь, утро… ты… и потом, когда ты к Ёжкам умчалась, кусок в горло не лез. А потом… – он запнулся и побелел, но все же продолжил, – уже ничего не лезло.

И прижал меня к себе. Крепко-крепко.

Стоял так, наверное, с минуту, а затем как-то совсем недобро произнес:

– Что-то я злиться начинаю, Маргош! – и добавил: – Сильно.

И на меня посмотрел. Внимательно.

Мне на его требовательный взгляд ответить было нечего, ну кроме:

– Сам сволочь.

– Ведьма, – не стал молчать Стужев.

– Кощей! – Да, мне тоже было на что злиться.

Но тут Стужев как-то так скривился, плечами передернул и решил:

– Ладно, я с тобой после ужина разберусь.

И понес к столу.

Принес, на стул усадил, а сам вдруг сел рядом на корточки и, глядя на меня снизу вверх, очень серьезно, без намека на иронию, спокойно сказал:

– Я люблю тебя, Рита. Действительно, очень сильно люблю. Я даже представить не мог насколько. Но если ты еще раз посмеешь провернуть хоть что-то подобное – убью сам! Лично!

Мне вдруг как-то нехорошо стало, а Князь продолжил:

– И да, я в курсе, что ты замуж за меня не хотела, но только рискни глянуть на кого другого – убью!

Стало еще хуже.

– За побег или попытку от меня свалить – тоже убью! – добавил Стужев хрипло и зло.

И я, не выдержав, так же зло ответила:

– Ясно, все поняла, иду писать завещание! – и попыталась встать.

От няшки, охреневшей после исполнения супружеского долга, раздалось громовое:

– Сидеть!

Села. Ноги банально подкосились. Стужев протянул руку, погладил мои обнаженные коленки, улыбнулся и вполне миролюбиво продолжил:

– В остальном обещаю быть тебе нежным, любящим, заботливым, страстным, терпеливым и верным мужем.

Улыбнулся шире, глядя на мое прифигевшее выражение лица, а затем добавил:

– Кстати, ты в курсе, что я знаком с представителями Преисподней? – Я не ответила, он ответа и не ждал, он нагло продолжил: – Это я к тому, Маргош, что рискнешь сдохнуть – станешь моей собственностью навеки. Вопросы есть?

Вопросов не было. Перепуганная после порции угроз в духе Стужева, я молча потянулась, взяла тарелку с каким-то салатом типа «Перепелки в саду» и все это осторожно, нежно и даже ласково, втерла в рожу своего охреневшего мужа!

Сидящий на корточках объект приложения ведьминских стараний застыл. Я же, убрав тарелку, все содержимое которой мило уместилось на стужевской физиономии, поставила посуду на стол, затем брезгливо вытерла нос Князя, наклонилась, мило чмокнула его кончик и не менее мило выдала:

– Стужев, я тебя, гада, все-таки люблю. Самой в это поверить страшно, но похоже таки, ты, анимешка казановная, своего добился. Так что да, я в тебя тоже влюбилась. И обещаю быть нежной, милой, доброй и любящей женой всегда, когда ты перестаешь быть наглой, самовлюбенной, кобелинистой и тиранозаврической скотиной! В ином случае, кощеюга злодеистая, получишь злую, мстительную и коварную ведьму. Вопросы есть?

В ответ послышалось очень недовольное:

– Я же не настолько голоден, Маргош.

– Сам сказал, что ничего сегодня не ел, – ехидно припомнила я.

– Так «не ел» не означает «я весь голодный». – Стужев поднялся и на ощупь двинулся к ванной.

– Зато теперь ты весь сытый, – пробурчала ему вслед я.

Услышал. Остановился. Медленно повернулся ко мне… Перепелиное яйцо в разрезе этим самым разрезом проехалось по стужескому лицу, сползло на подбородок, сорвалось на мускулистую грудь…

– Дорогая, – как-то совсем недобро это прозвучало, – никуда не уходи, я сейчас вернусь.

– И убьешь? – предположила я.

– Поем! – прорычал Александр, исчезая в направлении ванны.

В следующее мгновение мне стало страшно. Очень-очень страшно, просто тон у Стужева был какой-то жуткий. А потому я осторожно прокралась следом в спальню, и едва он вошел в ванную, торопливо начала искать… джинсы. Кроссы обнаружила сразу, как и носочки, а вот джинсов не было, но учитывая, что второй носок торчал из-под кровати, туда я и полезла в поисках.

И вот только я начала исследования подкраватного пространства, сверху донеслось:

– Нет, я догадывался, что с тобой семейная жизнь – это будет круто, но чтобы настолько… Маргош, ты потрясно смотришься сзади, мне даже есть расхотелось.

Я замерла. А там, сзади, на не буду говорить что, легли сильные ладони, и…

– Стужев! – возмутилась я.

– Да, Ритусь, – ответили мне елейным голосом.

– Стужев, прекрати противоправные действия! – У меня сорвался голос.

– Ну какие ж они противоправные? – Кое-кто начал по-хозяйски все поглаживать. – Это, ведьмочка моя, мера пресечения для некоторых, которые собирались совершить побег. – Увесистый шлепок показал, что поиски одежды не остались незамеченными.

Но затем он отстранился, вытащил красную и от смущения, и от возмущения меня, поставил на ноги, отвел растрепавшиеся волосы от лица, наклонился, поцеловал и сообщил, ласково так:

– За попытку побега заплатишь натурой, Ритусь.

У меня банально челюсть отвисла.

– Что? – невозмутимо поинтересовался мой… Стужев.

– Какой еще натурой? – вопросила я.

– Этой. – Натуру накрыли рукой, чуть-чуть погладили и отпустили.

– Это которая супружеский долг? – Да, я догадливая.

– Нет, малыш, – обняв за талию, Князь резко прижал к себе и прошептал, касаясь губами мочки уха, – супружеский долг отдается ночью, а расплата натурой и выплаты по эротическим кредитам производятся в дневное, утреннее и вечернее время суток.

Молча смотрю на кровать – кажется, мы обе крупно влипли.

– Так, пошли ужинать, – произнес муж и потащил меня к столу.

Ел Александр быстро. Очень быстро. Скоростное поглощение мясных салатов, фаршированной рыбы и наваристых пельменей происходило быстро, молча, уверенно. И вот я съела всего штук шесть пельмешек, а Стужев, умяв запас всей супницы, съел ложку сметаны на закуску, и вот после этого, сцепив пальцы и направив на меня укоризненный взгляд, начал с сурового:

– Ну-с, приступим.

Перевожу тоскливый взгляд на свечи – незажженные. Причем две потрясающе красивые свадебные свечи имелись, а огня на них не было! И пельменей больше не было, а они вкусные оказались, домашние… Тяжело вздохнув, я подперла щеку, на самый что ни на есть бабский манер, и устало пробормотала:

– Уйду я от тебя, Стужев, злой ты.

– Добрым и не прикидывался, – резонно подметил супруг, открывая шампанское. – Кстати, тебя впереди ожидает страшное.

– И почему я не удивлена? – Грустно так стало.

– У тебя шок, – радостно сообщил новобрачный. – К утру пройдет, Маргош. А что касается неприятного – маме звонить кто будет?

Удивленно смотрю на Стужева.

– Твоей маме, – пояснил… муж. – Моя, во-первых, в курсе, во-вторых, если за кого и будет переживать, то за тебя, но никак не за родную кровиночку.

Из всего этого я не поняла только одного и, не пожелав оставаться в неизвестности, прямо спросила:

– Саш, а почему даже моя свекровь, и та именно мне сочувствует, а?

Муж эффектно открыл шампанское, разлил по свадебным бокалам, протянул мне мой и возвестил:

– За нас!

Медленно пригубив пенный напиток, смотрю на Князя, тот с улыбкой глядит на меня поверх бокала и тоже не торопится пить.

– Саш… – Я вернула шампанское на стол, сложила руки на груди и прямо спросила: – В чем дело?

Загадочная улыбка, а после, поставив бокал рядом с моим, Александр развернулся вместе со стулом, взял обе мои ладони в свои руки и, подавшись ко мне, попросил:

– Посмотри на меня, Маргош.

Я посмотрела, мне нежно улыбнулись и, глядя прямо в глаза, Стужев негромко произнес:

– Ритусь, я люблю тебя. – Он произнес это, продолжая смотреть прямо, не отводя взгляда. – Я действительно люблю тебя, все остальное несущественно. Все остальное вообще не имеет значения, малыш. Что касается нас двоих – я постараюсь больше не обижать тебя, и я порву на части любого, кто попытается обидеть.

Молча смотрю на… мужа. Стужев нахмурился и прямо спросил:

– Не веришь?

– Не особо, – не стала скрывать я. – И вообще, очень меня это сочувствие твоего окружения напрягает, – решила быть откровенной. – А уж если и твоя мама мне сочувствует… – пауза и осторожный вопрос: – Стужев, так почему твоя мама мне сочувствует?

Страшный вопрос, да.

– А тут все просто, Маргош. – Он поднес мои ладошки к губам, поцеловал каждую, отпустил на мои колени, взял бокал, отсалютовал мне и признался: – Просто характер у меня поганый.

И выпил шампанское залпом.

– И все? – недоверчиво спросила я.

– Ага. – Он поставил пустой бокал, снова наполнил его доверху шампанским и весело продолжил: – Ну, есть еще пара моментов, которые… мм, вызовут у тебя определенный интерес, но на фоне поганого характера – это такие мелочи.

И он залпом выпил второй бокал шампанского.

– Мама, – прошептала я, уже боясь неизведанного.

– Позвонить твоей маме? – превратно понял меня супруг. – Ладненько.

И поднявшись, исчез в спальне. Я потянулась к бутербродам с красной икрой, но так и застыла, услышав донесшееся от Стужева:

– Ольга Владимировна, поздравляю, сегодня вы потеряли дочь!.. – пауза и торжественное: – Но обрели сына! – опять пауза и возмущенное: – Что значит один у вас уже есть? Мама, кто в наше время сыновьями разбрасывается? Что значит «вернуть вам дочь»? Извините, самому нужна, не зря же я женился. Какой развод, мама? Что значит «ей рано замуж выходить»? Не отдам, я сказал! Ах у вас был Евгений и снял с вас… Что снял? Морок?! Да какой же это морок, мама, так, простенькое ментальное внушение, никаких иллюзий я не использовал. Кто колдун? Я колдун? Мама, вы определитесь, кто я – гей, дизайнер или колдун! Ах, Евгений сказал. А у Евгения теща есть? Нету? Вот повезло мужику, не то что мне. Ольга Владимировна, мы сегодня празднуем… Не жертвоприношение, свадьбу празднуем! Не разведусь, я сказал! Так вот сегодня празднуем, а завтра с Маргаритой Стужевой мы к вам заедем. Да, она взяла мою фамилию! Нет, добровольно-принудительно, а вообще, я не спрашивал. До завтра, Ольга Владимировна! Да не съем я ее! И не понадкусываю!

Потом стало тихо. Очень.

В следующее мгновение Стужев показался в дверях, злой весь, губу покусывающий, и нервно спросил:

– А вы с твоей мамой случайно не родственники, а?

– Смешно, – усмехнулась я и передумала есть бутерброд.

– Я понял. – Он подошел, протянул мне трубку телефона. – Мозг выносить – это у вас семейное.

– Согласись, все-таки лучше, чем клептомания, – ехидно заметила я и взяла телефон.

А в трубке слышалось молчание и только отдаленные рыдания вдалеке, пришлось осторожно позвать:

– Алло? Мам?

И вот тут в ответ я услышала низкий хрипловатый и смутно знакомый голос:

– Здравствуйте, Рита. Это Евгений.

Испуганно смотрю на мужа, Стужев тут же подвинул стул впритык к моему, сел и теперь прислушивался. Мгновенно включив громкую связь, я вежливо ответила:

– Здравствуйте, Евгений.

Мы с Князем переглянулись.

– Как вы себя чувствуете? – последовал вопрос.

– Мм… – снова смотрю на Александра, он на меня с улыбкой, и как-то вдруг сжалось сердце, и собеседник начал терять значимость, и…

– Маргарита! – напомнил о своем присутствии Евгений.

– Спасибо, все хорошо, – поспешно ответила я, а чья-то ладонь скользнула по моей ноге, пальцы пробежали вверх и начали выписывать узоры у края маечки.

Нить разговора с Евгением начала медленно теряться в ощущениях.

– Ваш супруг сейчас рядом?

Очередной вопрос заставил удивленно взглянуть на трубку телефона, мне совершенно не понравился тон, с которым этот вопрос задали, но ответила я максимально правдиво:

– Нет, он вышел. – На лице Стужева расплылась счастливая улыбка, а я добавила: – Оставил меня поговорить с мамой. Кстати, позовите маму, пожалуйста.

«Коварная», – одними губами прошептал мой муж, нежно приобнимая, в то время как вторая его рука, не останавливаясь, гладила мои ножки.

– Маргарита, – в голосе Евгения послышалась сталь, – слушайте меня внимательно, и если войдет ваш… Стужев, сделайте вид, что говорите с матерью.

Трубке достался еще один удивленный взгляд, но я вполне уверенно сказала:

– Хорошо.

Теперь и Александр заинтересовался беседой, и поглаживания стали значительно медленнее.

– Нам нужно поговорить, вы сможете приехать? – продолжил Евгений.

– Сейчас? – Я не скрыла недоумения по поводу его умственных способностей.

– Нет, – прорычал Евгений Александрович, – мы с вами оба прекрасно понимаем, что сейчас он вас не отпустит.

«И сейчас, и вообще никогда», – едва слышно прошептал муж, целуя мою шею.

– Вы приедете ко мне завтра, – приказной тон. – Ресторан «Астория», в девять утра.

– У меня пары, – несколько рассеянно ответила я.

– У вас проблемы, Маргарита! – отрезал Евгений.

Оторопело смотрю на Стужева, тот хмуро – на телефон. А из телефона доносится:

– Не вынуждайте меня скатываться до угроз. Вы приедете завтра, в девять утра. Одна. Иначе ваш Ромочка…

Муж протянул руку, забрал у меня телефон, сел, закинул ногу на ногу, откинулся на спинку стула и проникновенно так, злодейски-лениво поинтересовался:

– Так что там с нашим Ромочкой?

В трубке стало тихо. Стужев очень коварно улыбнулся и продолжил, чуть растягивая гласные:

– Евгений, мой дорогой Евгений, я так понимаю, что ваша профессия включает в себя некоторые знания о моем мире, я прав?

Секунд пять было тихо, затем в телефоне глухо ответили:

– Да.

– Изумительно, – почти пропел Князь. – В таком случае, драгоценный мой Евгений, вы должны знать, что такое боевая фея дома Розы. Вы ведь понимаете о чем я, не так ли?

На этот раз ответ показался мне сдавленным, но он все же прозвучал:

– Да…

– Приятно слышать. – Стужев определенно издевался. – И еще приятнее будет наблюдать ваш труп после того, как вы совершите столь опрометчивый поступок, как попытка причинить хоть малейший вред объекту, охраняемому боевой феей. Удачи, мой драгоценный.

Хриплое ругательство, которое Евгений не договорил, оборвав себя на полуслове, а затем злое и срывающееся:

– Вы ведь понимаете, что после столкновения с феей, учитывая мои знания, я могу выжить.

– Понимаю. – Стужев принялся ногти рассматривать и совсем елейным тоном добавил: – Но и вы не можете не понимать, что если рискнете попытаться причинить вред ребенку, вами займусь я… – пауза и очень угрожающее: – А жалостью и заботой о психическом здоровье своих врагов, мой драгоценный Евгений, я не отличаюсь.