Глава 2. Шесть признаков семейного счастья

Я сошла с рейсового шестиместного парокара на ближайшей станции и решила, что, несмотря на потерю драгоценного времени, прогулка по такой сентябрьской погоде меня нисколько не огорчит. Ботильоны со шнуровкой мне не жали и, что приятно, не протекали, легкое пальто цвета скорее сине-черного, чем черно-синего дарило ценное тепло и чуть приоткрывало подол форменного платья, а захваченный на случай дождя зонтик служил легкой тростью.

Раздражала лишь шляпка. Во-первых, потому что она была ужасная, купленная мной в совершеннейшем безумии на блошином рынке. Мысль о том, что ее могла носить какая-то старушенция не давала мне покоя, но денег на новую, виденную в огромной витрине шляпной лавки, у меня не было. Да и вряд ли вообще когда-нибудь сыщутся, за такую-то цену. А во-вторых, ну почему приличной девушке нельзя обойтись на улице без шляпки, если на ее, то бишь, мою благонадежность и целомудренность это вообще не влияет? Сей кошмарный предмет, приколотый на одну булавку к моей прическе, совершенно не держался, то и дело норовя встать дыбом, приветствуя дующий встречный ветерок. Натянуть нелепый кусок поеденного временем фетра на лоб означало превратить себя в еще большее чучело, чем я была на самом деле. Поэтому приходилось придерживать ее край легкой и, как я надеялась, элегантной манерой.

Свернув внутрь квартала, мы, к обоюдной радости, расстались с ветром и я, наконец, смогла сориентироваться по названиям улиц и нумерации домов, а посему буквально спустя пять минут любовалась монументальным сооружением, носящим название «Дом четы Стирсов», вытравленное на металлическом почтовом ящике у пешеходной дорожки.

Дом четы Стирсов давил мрачной архитектурой на веселенькие соседские дома. Строгие линии колонн в двухэтажном особняке кричали о стремлении хозяев вырваться из плена среднего класса. Серый с разводами камень фасада даже нынешним солнечным утром разбивал все надежды на радость. Разве что одинокий цветущий куст мрачно-бордовых хризантем давал шанс на то, что хозяева все же не лишены милосердия. Хотя, он совершенно безнадежно проигрывал шикарным соседским кустам нежно-кремовых роз, которые бессовестно подглядывали, свешиваясь с мрачно-серого забора.

– Не советую, – раздался сбоку хрипловатый женский голос и я, оторвавшись от созерцания владений четы Стирсов, увидела перед собой сухонькую, но милую старушку в стареньком, но аккуратном пальто и шарфике, завязанном на манер прошлого века. Ее уложенные волнами светлые волосы и шляпка в тон пальто выдавали некогда красивую и, вероятно, элегантную даму. В руке та держала коробку из кондитерской.

Заметив мое удивление, та улыбнулась и кивнула на мрачный особняк.

– Если вы хотите устроиться на работу, то не советую. Похоже, что у хозяев вскорости грядут перемены и прислуга может лишиться того, что заработает.

Понимание отразилось на моем лице.

– О, благодарю за своевременный совет. Меня зовут Клэр Фолкнер, – я представилась своим обычным именем для разнюхивания и протянула старушке руку.

– Марджори Нолан, – старушка пожала мою руку кончиками пальцев.

– Так вы говорите, миссис Нолан…

– Мисс. Определенно мисс.

Я усмехнулась и поняла, что мы со старушкой Нолан близки во взгляде на некоторые вещи.

– Так вы говорите, у соседей грядут перемены… – Тон я выбрала именно такой, который предполагает готовность выслушать свежие сплетни и мисс Нолан приняла вечные правила игры.

– Я бы не хотела распространяться, но если вы всерьез размышляете об устройстве в этот дом, то я просто обязана вас предостеречь… – лицо моей собеседницы преобразилось из напряженного в нежно-улыбчивое. – Сейчас еще утро, но… Вы любите фруктовые корзиночки?

Я закатила глаза и полюбила мисс Нолан всей душой.

– Обожаю.

Домом мисс Нолан оказался тот самый, в саду которого росли кремовые розы. И если у соседей в стиле царила мрачная атмосфера, то здесь было мило. С подушками, занавесочками, милыми фарфоровыми пастушками и собачками на каминной полке. Мы пили чай с вкуснейшими пирожными и болтали.

Старушка поведала о счастливой супружеской паре, въехавшей в соседский маленький домик. Миссис Стирс заходила время от времени на файв-о-клок, делясь секретами, рецептами и тонкостями настолько, насколько позволяла двадцатилетняя разница в возрасте. Мистер Стирс дарил жене орхидеи на день рождения, а та пекла ему пирог с яблоками по воскресеньям. Жизнь шла своим чередом. Мистер Стирс устроился на высокооплачиваемую работу, начал пропадать вечерами. Потом вместо маленького домика вырос особняк, но только того тихого счастья мисс Нолан уже не замечала за его хозяевами. Миссис Стирс перестала приходить на чай, и соседке оставалось лишь догадываться, что происходит за мрачными серыми стенами.

Я давно допила чай и теперь с соблазном смотрела на крошки корзиночки, не решаясь нарушить неписаные правила этикета.

– Да, как ни грустно это понимать, но, к сожалению, полагаю, мои соседи вскоре расстанутся.

Я подняла взгляд на старушку и поняла, что та искренне сочувствует. Я положила руку на ее запястье, утешая.

– Но это же не ваша вина. И потом, вы же не знаете этого точно. Что навело вас на эту мысль?

– Все рано или поздно заканчивается. Люди меняются, отношения этого не выдерживают. Но есть для меня кое-какие знаки… Понимаете, Клэр. Вы позволите мне вас так называть? – Старушка взирала на меня щенячьим взглядом. Как я могла ей в этом отказать? – Я думаю, что в силу моего возраста имею право на собственные выводы. Как женщина, которая хоть и не была замужем, но имевшая замужних подруг, я вывела для себя шесть признаков семейного счастья.

– Всего шесть? – хмыкнула я.

Та улыбнулась.

– Да, это точное число. Потому что если их больше, то это лишь подтверждает мою правоту, а если меньше, то брак не настолько счастливый и стоит лишь маленькому поводу появиться, как он рухнет.

– Мне стало интересно, – я посмотрела в ясные глаза мисс Нолан и отчего-то по спине поползли мурашки. Словно сама судьба намеревалась вещать мне в эту минуту.

– Ходьба под руку, обед из дома для мужа, взгляд глаза в глаза при разговоре, застегивание пальто, цветы для жены, и пирог по воскресеньям.

Я рассмеялась.

– О, мисс Нолан, вы романтик.

– Ни чуточки, Клэр. Клянусь вам, это выводы, сделанные исключительно исходя из наблюдений.

– Ну хорошо, можете мне сказать, как застегивание пальто указывает на счастливый брак?

Старушка снисходительно улыбнулась.

– То есть по поводу ходьбы под руку у вас нет возражений?

– Ни малейших. Я знаю, что желание касаться возникает лишь когда тепло относишься к человеку.

– Значит, опыт отношений у вас был, – мягко констатировала моя собеседница, и я чуть не выругалась. Пришла разговорить ее, а разболталась сама.

– Незначительный и мимолетный. Дальше помощи с пальто не зашло.

Она рассмеялась.

– Вы милая, Клэр.

– Иногда, – поддержала я ее шутливый тон.

– Когда мужчина или женщина застегивает супруге или супругу пальто, он или она проявляют заботу, чтобы она или он не простудились. А заботиться можно лишь о том, кого боишься потерять.

– То же можно сказать о чистой одежде.

– О, вовсе нет, – тут ее лицо вытянулось и брови округлились. – Чистая одежда – это признак хорошей прислуги, дорогая.

Я прикусила язык. Не стоило давать повод старушке делать выводы.

– Хорошо, а как пирог влияет на брак?

– Фантастически, – расплылась в улыбке мисс Нолан, – но только если его печет один из супругов.

Тут я снова расхохоталась.

– Я еще не встречала ни одного мужчину, пекущего пироги по воскресеньям. Исключая пекарей, конечно.

– Об этом говорит отсутствие таковых в вашем окружении, но такие, поверьте, существуют. Однако, не обязательно это должен быть супруг. Главное, поселяющееся чувство уюта домашнего очага в семье. Аромат ванили, корицы и яблок сам по себе заставляет вас чувствовать себя уютно. Но если он есть, то значит тот, кто его пек, хочет подарить вам это ощущение уюта. Даже не осознавая этого. В этой ситуации удовольствие получают оба супруга.

– А обед?

– Если вы хотите здоровья своему любимому человеку, вы ни за что не позволите ему питаться чем попало.

– Хорошо. Следующий пункт. Глаза в глаза, – я устроила старушке блиц-опрос, но она стойко выносила его, и впрямь придерживаясь своей теории и виртуозно доказывая ее.

– Если вы любите человека, то хотите взаимности. Увидеть ее можно лишь в глазах. Общаясь таким образом, люди обмениваются волшебной энергией, подпитывая друг друга.

Я замолчала, сглатывая горький ком.

– Вы правы. Остаются цветы. Но их дарят и нелюбимым.

– Верно. Но если не дарят любимым, значит, не так уж сильно их и любят.

Мудрость сквозила в каждом слове моей собеседницы. Мудрость и опыт.

– Вы пережили много боли, – сказала я и, поймав взгляд мисс Нолан, вдруг почувствовала странное единение, будто мы обе враз потеряли возраст. Боль увидела боль и количество прожитых лет стало неважным.

Часы над камином пробили полдень, и я моргнула, разрушая волшебство.

– К сожалению, мне пора, – поспешно проговорила я и принялась подниматься, – еще очень много дел запланировано на сегодня.

– Я была бы не против, если бы вы навещали меня изредка, Клэр, – проговорила мягко собеседница, с сожалением в голосе. Одиночество я услышала отчетливо.

Застегивая пальто на пороге ее гостеприимного дома, я вдруг приняла решение, повернулась и улыбнулась старушке.

– Я обещаю.

Она ничего не ответила, но я увидела слезы в ее глазах. Солнечный свет отразился в них, когда я обернулась уже на улице.

– У вас чудесные розы. Мой любимый оттенок.

Глава 3. Пять женских портретов

Дом мистера Звиллинга вовсе не пах рыбой, как я о нем думала. Почему-то шаблоны застят глаза, и дом сапожника обязательно должен пахнуть ваксой, а дом пекаря – сдобой. Да, бывает, что шаблоны совпадают, но кто сказал, что всегда?

Один кусочек сахара перекочевал из левого кармана пальто в правый, а я после недолгой прогулки уже ожидала в гостиной мистера Звиллинга, попутно рассматривая мелочи и детали. Присутствие вездесущих рюшечек говорило о женской руке, но вот наполнение барного столика твердило, что и мужчины здесь встречаются. Цветов в вазах я не увидела и кто знает, застегивал ли хозяин своей супруге пальто, но атмосфера в доме мне показалась теплой. На ковре у дивана лежал забытый солдатик, а на подоконнике за шторой пряталась черная папка с зазывно торчавшими из нее листами. Мне стало интересно.

Наброски машин, зданий и портреты одной и той же девушки в разных ракурсах. Весьма милой, кстати. С четким контуром губ, на прорисовке которых, казалось, художник останавливался даже тщательней, нежели на выражении глаз. Она улыбалась и хмурилась, смотрела нежно и умоляюще. Прямые длинные волосы, уложенные в довольно сложные прически и аккуратный нос. Я скосила глаза на свой и тяжело вздохнула. Взгляд скользнул обратно по рисунку, а после в окно.

Вид на сентябрьский сад с высокими можжевельниками, подбитыми желтыми и красными барбарисами, растянувшимися по обе стороны вдоль дорожки, и угадывающийся контур какой-то скульптуры так поразил меня красотой и несоответствием положению хозяина дома, что я даже не услышала, как меня позвали.

– Мисс! – раздалось за моей спиной и я, развернувшись, уронила папку с рисунками.

Листы бумаги разлетелись по полу и ковру, и мы с хозяином дома принялись собирать их в четыре руки.

– Я прошу прощения, – выдохнула я, сдувая выбившуюся кудряшку с глаз и возвращая последний поднятый рисунок в папку, – вы напугали меня.

Хозяин дома не слушал моих заверений, глядя с жадным любопытством.

– Нет, – поняла я его правильно. – Еще не нашли. Но на всякий случай спрошу: он не возвращался?

Лавочник покачал головой и тут же опустил плечи, округлил спину, затянутую в серый жилет и, приглашающе махнув рукой на диван, принялся наливать из стеклянного штофа в широкий стакан коричневатую жидкость. Время перевалило за полдень, а потому я не в праве была осуждать его. К тому же было видно, что переживал за племянника мистер Звиллинг искренне.

– Рюмочку хереса не желаете? – предложил он мне, устроившейся на бордовом, в тон занавескам, диване, но я покачала головой.

– Прошу прощения, мистер Фокс послал меня уточнить детали. Всего несколько вопросов, если позволите, мистер Звиллинг.

Мужчина сделал приличный глоток из стакана и, подойдя, сел в кресло напротив.

– Спрашивайте, – поднял он усталый взгляд на меня.

Я достала блокнот, карандаш и приготовилась записывать.

– Вы звонили в больницы?

– И туда, и в местный приют, и даже в морг, – подтвердил хозяин дома.

– Кто последним видел мистера Кастора и когда?

– Вероятно, моя сестра. Второго дня утром.

– Вероятно? А вы сами, когда его видели?

Мистер Звиллинг нахмурил брови, а стакан, стоявший на деревянном подлокотнике кресла глухо задребезжал под дробью, выдаваемой пальцами.

– Давайте, я расскажу вам… В общем, моя сестра, мисс… – он нахмурился, припоминая, и тут же сожалеющим тоном добавил: – К сожалению, не помню вашего имени.

– Мисс Фэлкон, – произнесла я.

– Так вот, мисс Фэлкон, моя сестра, миссис Эмма Фьюри овдовела, когда Кастору исполнилось восемь лет и я, как старший, точнее, как единственный брат, приютил ее у себя в доме. Кастор рос активным ребенком, но отчего-то не свел дружбу с обоими моими сыновьями. Хотя Виктор, старший из них, был с племянником почти одного возраста. Мы с женой всегда относились к нему, как к родному, но да, в моем завещании ему выделены не такие уж большие средства. Конечно, после наступления совершеннолетия он получит в наследство дом своего отца, но, во-первых, он находится в пригороде, а во-вторых, на содержание дома нужно зарабатывать. Вот по этой причине я с одиннадцати лет приобщал его потихоньку к своему делу. Мы не слишком ладили и из-за этого встречались лишь по делам, да изредка за столом. А тут совсем недавно они с моей дочерью, Алисией, вдруг объявили о помолвке. Если честно, я был удивлен, но перечить не стал.

– Не осуждаете такое близкое родство?

– Алисия моя приемная дочь, от первого брака моей жены, и фактически они не родственники по крови.

Я перестала записывать, заметив, что мой собеседник пристально за мной наблюдает. Его близко посаженные глаза в сочетании с длинным носом производили странное и скорее неприятное впечатление. Словно это он меня изучал, а не я его.

– Скажите, – я выпрямила спину и улыбнулась как можно милее, – а у вас много конкурентов, мистер Звиллинг?

Тот заморгал и нахмурился, соображая.

– Вы считаете, что это кто-то решил мне отомстить?

– Мистер Фокс поручил мне задать все положенные вопросы. Я просто выполняю его поручение.

– Хм, – задумчиво и немного растерянно проговорил он, – я, конечно, не единственный в городе торгую рыбой, но мы все используем разных поставщиков. К тому же, двое из них местные рыбаки. Они не занимаются крупными продажами и торгуют только речной рыбой.

– И у вас не было в последнее время каких-либо конфликтов с клиентами?

Мужчина тяжело вздохнул и покачал головой.

– Нет. Не настолько, чтобы дошло до такого.

– Хорошо. Так когда вы сами видели своего племянника в последний раз?

Мистер Звиллинг задумался и принялся размышлять, барабаня по уже пустому стакану пальцами.

– Тогда вечером я задержался в кабинете в лавке, проверял счета. Поэтому не мог встретить Кастора за ужином. Обедаем мы всегда порознь. По работе он должен был прийти ко мне на следующий день в обед, после оформления товара на склад. Да, утром третьего дня. Точно. Я давал ему как раз это поручение.

– Вам ничего не показалось странным в его поведении? – говорила я вкрадчиво, боясь вытащить хозяина дома из воспоминаний и упустить какую-то деталь. Карандаш покачивался в моих пальцах, глаза мистера Звиллинга слепо следили за кончиком карандаша.

– Он нервничал чуть больше обычного. Как будто мое поручение было неуместно и не соответствовало его планам. Да, пожалуй, так. Он даже попросил меня послать кого-нибудь другого, сказав, что будет занят. Я еще рассердился, и мы расстались в очередном недовольстве друг другом.

Я перестала качать карандашом, а мистер Звиллинг заморгал и потер глаза пальцами.

– Простите, я не так много помню.

– Как невеста воспринимает его исчезновение? – я внимательно посмотрела на собеседника и заметила некую печаль в глазах.

– Алисия почти не выходит с тех пор, как Кастор пропал, все время плачет. Что я еще могу сказать? Жена с трудом заставляет ее поесть.

– Могу я с ней поговорить?

Мистер Звиллинг нахмурился.

– Вчера вечером я отправил ее за город, к родственникам жены. Возможно, на природе ей станет легче.

Я покивала, сожалея о несостоявшемся разговоре.

– Может я съезжу? Где это?

Мистер Звиллинг посмотрел мне в глаза.

– Мисс Фэлкон, мне бы не хотелось, чтобы вы тревожили девочку. Она и так сильно переживает и ваши вопросы могут…

– Хорошо, – перебила я его оправдания. – А куда Кастор собирался, вы не знаете?

Мужчина поднялся с кресла и, подойдя к барному столику, на секунду замешкался, решая: поставить стакан или еще налить. Хоть и с усилием, но все же поставил, и в это время дверные створки гостиной распахнулись, а в комнату влетела женщина в коричневой домашней юбке и блузке. Я проводила ее взглядом, отмечая, что она моложе хозяина, вероятно жена или сестра. Но простая юбка и бежевая блузка из дешевого подобия шелка говорили сами за себя. Итак, передо мной, застыв в ожидающей позе с прижатыми к груди кулачками, в одном из которых был зажат носовой платок, стояла миссис Фьюри. Она молча переводила взволнованный взгляд заплаканных глаз с меня на мистера Звиллинга и обратно.

– Нортон? – удивленно спросила она севшим голосом. – А где же детектив? Мне сказали, что пришел детектив. Я думала… Его нашли? Нортон? Кастора нашли?

Мистер Звиллинг поморщился, как будто съел лимон, потом поднял взгляд на сестру и, покачав головой, тут же направился к ней, расставив руки как раз вовремя, чтобы поймать буквально рухнувшую на него женщину, разразившуюся новыми рыданиями.

– О, мой бедный, бедный мальчик. Может, он в руках каких-то мерзавцев, Нортон. – всхлипывая говорила она в то время, как брат утешительно гладил ее по спине. – Может, он голоден или замерз. Ведь он даже не взял теплые перчатки. А он так легко простужается. Я уверена, он уже болен. О, Нортон. О, мой бедный Касси. Я не выдержу этого. Не выдержу.

Я постаралась как можно мягче сказать то, что собиралась.

– Сейчас не настолько холодно на улице, миссис Фьюри.

Та сей же момент перестала рыдать и повернулась ко мне, глядя красными от слез глазами. Да, так трагедии не играют. Это не напускное горе. Я видела невыносимую боль в ее глазах.

– Вы считаете? – шмыгнула она покрасневшим раздувшимся носом и аккуратно высморкалась в платок. – А кто вы, простите?

– Это мисс Фэлтон, дорогая, – пояснил мистер Звиллинг, все еще придерживая женщину за плечо.

– Фэлкон, – поправила я его.

– О, простите. Я, наверное, не так расслышал, – стушевавшись извинился хозяин дома. – Это помощница мистера Фокса. Она пришла задать необходимые детективу вопросы.

– А почему сам детектив не пришел задать их? – в голосе женщины послышалось недовольство, но она взяла себя в руки. – О, простите, мисс. Я просто так убита горем, что сержусь на все подряд.

Я покачала головой и улыбнулась.