Web 2.0 и новые экономические модели

Web 2.0 представляет собой набор экономических, социальных и технологических тенденций, составляющих в совокупности основу для следующего поколения Интернета – более зрелого, особого средства коммуникации, для которого характерны участие пользователя, открытость и сетевые эффекты.

Web 2.0. Принципы и лучшие практики^[75]

Термин «web 2.0» впервые появляется в конце 1990-х годов, но популярным становится намного позднее. «Мозговые штурмы» на «Web 2.0 конференции», которые с 2003 года стали проводить «Медиа О’Рейли» (O’Reilly Media) и «МедиаЛив» (MediaLive), привели к концептуализации нового термина. Итоги совместной работы Тим О’Рейли (Tim O’Reilly) сформулировал в статье «Что такое Веб 2.0», опубликованной в сети Интернет в сентябре 2005 года^[76]. Ни автор, ни его коллеги не ожидали, что статья найдет такой широкий отклик.

В 2009 году американская аналитическая фирма «Глобальный мониторинг языка» (Global Language Monitor) объявила, что английский язык преодолел рубеж в 1 миллион слов, а миллионным словом оказался противоречивый термин «web 2.0»^[77]. Мы не будем оценивать методы компьютерного анализа данных, на которых основан данный вывод. Важным здесь является вопрос о том, почему в отсутствие четкого, исчерпывающего определения термин так быстро прижился и широко используется не только в массовой (как можно было бы ожидать), но и в специальной литературе^[78].

Так что же такое «web 2.0» (далее – Веб 2.0)? В упомянутой статье Т. О’Рейли определяет Веб 2.0 с точки зрения новых информационных технологий и соответствующих им новых бизнес-моделей. Об этом свидетельствует подзаголовок статьи: «Образцы дизайна и бизнес-модели для программного обеспечения нового поколения». Но и в этом аспекте нам не предлагают законченного определения: «Как многие важные концепции, Веб 2.0 не имеет четких границ. Это, скорее, центр притяжения. Вы можете представить себе Веб 2.0 как множество правил и практических решений»^[79].

На самом деле, точность определения не всегда является критерием понятия. Это справедливо в отношении любых широких понятий, которые играют роль отправной точки. Если взять для примера философию, то такие понятия, как «бытие» у Г.В.Ф. Гегеля, «язык» у Л. Витгенштейна или «существование» у К. Ясперса не имеют в научном понимании строгого определения. Каждый раз речь идет о ключевых понятиях в определенной сфере, через которые получают свое определение все остальные понятия. Не следует думать, что в праве дела обстоят намного лучше и что юристы мыслят яснее, чем философы. Существует ли согласие относительно того, что есть право, закон или договор? В действительности, мы каждый раз сталкиваемся с множеством не похожих друг на друга определений, и только для удобства профессиональной коммуникации принимаем одно из них за некий стандарт. Например, Г. Харт полагал, что ответ на вопрос «Что есть право?» нельзя дать в форме определения понятия, по крайней мере право нельзя определить по принципу рода-видовых отличий, а именно этот тип определения со времен Аристотеля считается единственно строгим. Точно так же и отдельные понятия, которые использует юриспруденция, не имеют однозначных определений. Последнее позволяет праву оставаться «открытой структурой», способной адаптироваться к новым ситуациям и феноменам общественной жизни^[80].

И все же отсутствие строгого определения всегда имеет свои особенные причины. Ситуация Веб 2.0 отчасти напоминает ту, которую мы имеем с самим Интернетом. Интернет, строго говоря, представляет собой сеть компьютеров, связанных между собой по определенному протоколу (Internet Protocol), но помимо технической стороны вопроса не меньшее значение имеют социальные, экономические и иные составляющие. Фактически мы имеем дело с технологией, которая положила начало новой эпохе, видоизменила сознание, подходы и общественные отношения. Определять эпоху в развитии общества можно только через перечисление наиболее устойчивых тенденций и характерных примеров. То же самое справедливо и в отношении Веб 2.0, редуцировать который до технологической составляющей еще сложнее, так как активность пользователя становится неотъемлемой частью технологического процесса.

Чтобы было яснее, о чем именно идет речь, опишем основные принципы, которые используются в новых бизнес-моделях Веб 2.0.

Из отдельного продукта, который устанавливается на индивидуальный компьютер, программное обеспечение становится услугой, которая предоставляется пользователю в виде приложений к интернет-сервису. С точки зрения пользователя, это означает отсутствие необходимости следить за появлением новых версий используемых им компьютерных программ. С точки зрения разработчика и провайдера, речь идет о бизнес-модели «постоянной Бета-версии», когда процесс усовершенствования программы не прекращается, а время выхода новой версии существенно сокращается. Это становится возможным благодаря постоянной, в реальном времени обратной связи с пользователем. Изучение поведения пользователя занимает место маркетинговых исследований. Результаты, полученные таким путем, оказываются по определению более надежными, а планирование на их основе – более эффективным. Дополнительным способом коммуникации с пользователем служит «А/Б тестирование», когда какой-то части пользователей предлагается опробовать новые возможности про граммы^[81]. Только при положительном отклике добровольцев изменения становятся доступными для всех. Такая переориентация изменяет структуру интернет-бизнеса. Над «видимой» частью сервиса – приложениями, с которыми работает пользователь, – надстраиваются «теневые приложения»: программы, которые обеспечивают сбор и анализ данных о пользователях, обратную связь и т. п.^[82] Центры обработки данных, организация бесперебойной работы приложений, процесса взаимодействия с пользователями становятся не менее важными, чем работа над самими приложениями, т. е. программным продуктом. Естественно, что вместе с новым подходом возникают и новые проблемы. Желание удовлетворить всех пользователей сразу, поспешно введенные изменения могут отразиться на качестве услуг и в конце концов лишить компанию наиболее ценных клиентов. Функциональная избыточность может привести к так называемой «усталости от дополнительных функций» (feature fatigue), когда получение набора новых возможностей не окупает усилий на освоение громоздкого, сложного в использовании программного продукта^[83].

Программисты уже не столько реализуют собственные оригинальные идеи, рискуя, что их воодушевление не разделит основная масса пользователей (как это случилось, например, с первой версией Windows Vista), сколько воплощают представление об «идеальном» продукте, которое имеют сами пользователи и о котором можно судить, исходя из их поведения.

Сервисы нового типа построены на «архитектуре участия» (architecture of participation). Другой ценностью Веб 2.0 является «коллективный разум» (collective intelligence), т. е. способность пользователей наполнять сеть с помощью нового типа сервисов. Это и публичные коллекции закладок по ключевым словам (сервис del.icio.us), и видеоролики (сервис YouTube), и пиринговые сети (сервис RuTracker.org). В отличие от традиционного бизнеса, пользователей привлекают не реклама и ценовая политика, а удобство и легкость в использовании. Такие сервисы окупаются не сразу и не через прямые платежи – ключевыми для успешного бизнеса становятся побочные результаты деятельности пользователей.

Преследуют ли они свои личные или коллективные интересы оказывается не столь важным. Классическим примером здесь может служить технология файлообмена: ориентируясь на собственный интерес, пользователь начинает скачивать фильм или музыку, но технология пиринговых сетей такова, что его скачивание является одновременно публичной раздачей файла. Описанные нами сетевые эффекты также можно отнести к результатам естественной активности пользователей. Растущее число пользователей автоматически увеличивает ценность интернет-сервиса.

Есть множество других примеров использования «коллективного разума». Так, в мире онлайн традиционная классификация постепенно уступает место так называемой фолксономии (folksonomy), или народной классификации^[84]. Классическое представление о классификации восходит к учению Аристотеля о категориях и рода-видовом определении понятий. Классификацией всегда занимались профессионалы, которые осуществляли трудоемкую работу по упорядочиванию самого разнообразных предметов и смыслов – от растений и животных до наук и книжных изданий. Несмотря на разнообразие объектов классификации, она строилась на одних и тех же принципах: понятийной иерархии и понятийном единстве (единой и ограниченной терминологической системе). Знакомый посетителям библиотек книжный архив строится именно таким образом.

Цифровая форма хранения информации увеличивает общий массив информации и затрудняет поиск. Найти искомую информацию становится значительно сложнее. С другой стороны, в сети информация фактически свободна от материальных носителей, не привязана ни к книжным полкам, ни вообще к какому-либо месту, а значит, существенно расширяются и возможности по ее поиску. Перекрестное тегирование информации по ключевым словам представляет собой эффективный механизм, с помощью которого пользователи совместными усилиями фильтруют информацию, отсеивают информационный мусор, делятся своими «находками» с другими. В отличие от закладок, которые представляют собой виртуальную имитацию книжных полок, теги представляют собой намеренно субъективный, оценочный подход к информации. Объективность здесь является суммарным результатом многих субъективных оценок. И все же преимущества фолксономии далеко не всеми воспринимаются однозначно. Так, профессор университета штата Монтаны Элейн Петерсон (Elaine Peterson) полагает, что фолксономия основана на философском релятивизме и поэтому обладает всеми его недостатками. Неопределенность правил классификации, отсутствие единых терминов и фактически бесконечное разрастание позволяют, с точки зрения Э. Петерсона, сравнить данный феномен с упомянутой у Борхеса картой китайской Империи, которая имела размер Империи и точнейшим образом с ней совпадала^[85].

С нашей точки зрения, «аргумент от Борхеса» в данном случае не совсем верен. Карту, согласно Борхесу, начертила Коллегия картографов, т. е. сообщество профессионалов, единственным стремлением которых была точность и объективность. Образ карты, воспроизводящей собственный объект^[86], у Борхеса является иллюстрацией иллюзорности нашего восприятия, которое может обмануть вопреки всей кажущейся точности. У Борхеса, однако, есть рассказ, который точно соответствует обсуждаемому нами вопросу. В рассказе «Аналитический язык Джона Уилкинса» упоминается одна древняя китайская энциклопедии «Небесная империя благодетельных знаний», которая делит животных на принадлежащих императору, набальзамированных, прирученных, сказочных, отдельных собак, включенных в эту классификацию, бегающих как сумасшедшие и т. д. Обратим внимание на вывод, который делает Борхес: «Итак, я показал произвольность делений у Уилкинса, у неизвестного (или апокрифического) китайского энциклопедиста и в Брюссельском библиографическом институте; очевидно, не существует классификации мира, которая бы не была произвольной и проблематичной. Причина весьма проста: мы не знаем, что такое мир»^[87]. Конечно, Борхеса тоже можно обвинить в философском релятивизме, но тогда придется обвинять и современную науку, которая признает относительность своих знаний^[88]. На самом деле относительность не обесценивает знания и не делает его бесполезным.

Предположение о том, что фолксономия обратит полезную информацию в хаос, столь же беспочвенны, как и предположения, что Википедия однажды станет нагромождением ложной информации и непрофессиональных выдумок. Исследование, проведенное в 2005 году одним из наиболее авторитетных научных журналов Nature, показало, что научные статьи Википедии не только по уровню правильности и точности, но также и по количеству «серьезных ошибок» сопоставимы со статьями в знаменитой энциклопедии Британнике (Encyclopedia Britannica)^[89]. Специально стоит отметить, что опровержение основных выводов статьи, выдвинутое Британникой^[90], имело, скорее, обратный результат – Nature не только опубликовало формальный ответ, но и по пунктам, в свою очередь, опровергла все возражения Британники^[91].

В обоих случаях действует механизм доверия, контроля со стороны сообщества и постоянного отбора. Фолксономия не отменяет традиционной классификации, более того, они вполне могут сосуществовать и применяться одновременно^[92]. Необходимо также иметь в виду относительную новизну феномена тегирования. Мировым лидером по числу пользовательских тегов является сервис del.icio.us. – на конец 2008 года сервисом пользовалось 5,3 миллиона человек^[93]. И все же широкое использование тегов еще не означает, что они вошли в жизнь профессиональных сообществ. Профессиональная коммуникация регламентирована в большей степени, чем повседневное общение, и более консервативна. Видимый положительный эффект тегирования достигается только при коллективном использовании, пока же профессионалы используют теги в основном при индивидуальной работе с материалами^[94]. Фолксономия как новый способ классификации привлекает сегодня все больше внимания со стороны ученых^[95], но, насколько эффективным может быть ее использование, покажет только практика.

К Веб 2.0 имеет отношение и так называемый краудсорсинг (crowdsourcing). Слово, придуманное по аналогии с аутсорсингом, но с акцентом на использование коллективного и необязательно профессионального творческого потенциала. Информационные технологии делали доступными для многих технические средства для создания дизайнерских макетов, разработки компьютерных программ и т. п., таким образом, существовавший до этого непреодолимый разрыв между работой профессионалов и любителей стал менее заметным. Появились компании, которые стали активно использовать способности и знания собственных клиентов для улучшения продукции или решения конкретных технических проблем. Термин «краудсорсинг» вошел в употребление после опубликования в 2006 году в журнале Wired статьи Джеффа Хоува (Jeff Howe) «Подъем краудсорсинга»^[96], в которой автор на убедительных примерах показал суть явления и его характерные черты. Несколько примеров приведем и мы.

Facebook в 2008 году обратился к пользователям с просьбой заняться переводом интерфейса сайта вместе с инструкциями на разные языки (испанский, немецкий, французский, турецкий, шведский, нидерландский, японский, корейский, китайский, индонезийский и др.). Было высказано много критических точек зрения, поскольку «коллективный перевод» не оплачивался, но нашлось достаточно добровольцев и энтузиастов, которые осуществили перевод в кратчайшее время, от одной до трех недель. Характеризуя важность переводов, главный менеджер MySpace Трэвис Кац указал на необходимость учитывать языковые нюансы так, чтобы новый сайт был «релевантен культуре и не создал впечатления захватчика, который прибыл из Силиконовой Долины»^[97]. Но только MySpace нанимал переводчиков, поэтому переводческий проект Facebook, использующий ресурсы своих пользователей, стал первым в своем роде. Другим примером может служить проект InnoCentive^[98]