Скажите – какой почтительный интим! А в то же время попытки играть роль психолога-гуру. Хотя сам почти ничего не публикует. Алина читала все новые, щекочущие нервы, откровения Факира. Он то умело обволакивал сознание медовой лавой восхищенных похвал. Это была не европейская паркетная галантность, выхолощенная иронией – о, нет! Утонченная и пряная восточная чувственность покушалась томить и будоражить ее душу… Попытка присвоения, печать обладания. То вдруг явный перехлест… И чрезмерность изысканности, перелившись через край, превращалась в пошлость. Сразу мысль – стоп! Все неправда. И она брезгливо отшатывалась. В словах Факира даже чудилась скрытая издевка. Нет, он не благодарный и тонко понимающий ценитель, а расчетливый и пресыщенный аукционный оценщик. Алина предпочитала оставаться полускрытой тенью ниши, а он тянул ее на подиум в самый центр, так и этак поворачивая и нахваливая глазеющей публике. Смотрите, господа – какой я отыскал образчик!

Да… с таким почитателем и злобных троллей не нужно. На ее увещевания и даже последующее молчание никак не реагирует. А в черный список его отправить как-то неловко… Но чего он добивается? Размышляя об этом, она чувствовала себя детективом в юбке, вроде незабвенной мисс Марпл, которой не терпится разгадать предложенный ребус. Дело ее женской чести и пытливого ума! Мысль о том, что он сумасшедший, промелькнула лишь однажды и надолго не задержалась. Слишком продуманы были слова Факира. А из письма Факира, пришедшего ей на почту, в котором он наконец назвался Виталием, вырисовывалась вполне ожидаемая картина: он разведен, одинок, романтичен. Без тонко понимающей его души очень тоскует… Оказывается, тоже пишет стихи, но не рискует их обнародовать, особенно после знакомства с удивительным творчеством Алины. Но может быть… Однажды он наберется смелости и пришлет ей прочесть несколько стихотворений… Она ведь так добра и не посмеется над ним? А он очень надеется выпросить у Небес и подарить ей персональное стихотворение – благодарное посвящение.

Факир неожиданно представился ей тоскующим стариком в инвалидном кресле – грустной пародией на самого себя в донжуанской молодости. И поддавшись чувству жалости собственного сочинения, она откликнулась тогда несколькими ласковыми словами. Потом раскаялась, разумеется. Цепляющийся за жизнь старичок мгновенно испарился – снова возник опытный и бесстыдный циник средних лет, от которого лучше держаться подальше.

* * *

"Да, непросто получается с объяснением видения мною нашего… астрального сближения? Звездной предрасположенности? Мне сейчас почудилось, что Вы улыбнетесь, если я скажу, что люблю Вас (и шепотом признаюсь: все мужики, практически, олухи!) В Вас есть главное – одухотворенная искренность, иногда на грани с обнажённостью, в прямом и переносном понимании. Ваша поэзия – непревзойденное чудо! Все очень тонко, божественно… И чарующе-женственно. Научите, пожалуйста, нас – разуверившихся – Любить! Кроме Любви нет для человека другого судии и заступницы. Как бы мне хотелось с Вами поговорить, глядя в глаза (не лирических героев)! Взгляд может высказать несравнимо больше набранных сухим шрифтом слов… Преклоняю колено перед Вами не лирической, а реальной. Часто пытаюсь воочию Вас представить… Фото на авторской страничке – восхитительно хорошо! Позвольте скопировать его, чтобы Вами любоваться…"

Павел вскипел от негодования, увидев текст этого наглеца. Возмущенный вдох застрял в пересохшем горле… Он с трудом сглотнул. Тфу-у! Ах, слюнявый кобель! Да как ты смеешь? Свирепо метнулся на страницу Факира – кто таков?! Там довольно безлико и опубликовано всего три рассказа. Начав читать, он невольно разинул рот и замотал головой, скидывая наваждение, а под волосами побежали мурашки… Фантастика! Это был рассказ о походе по Карелии студенческой компании – их компании! И во втором рассказе тоже сюжет из институтской молодости. Да, случилась тогда памятная хохма – здесь, правда, с очень лихими добавлениями. В первую минуту он буквально ошалел и подумал, что тронулся умом… Но вдруг пазлы нескольких последних дней – с победным щелчком – сложились в нужную картинку.

Павел все понял, и до боли прикусив палец, затрясся от беззвучного смеха. Сто пудов это была Ирка! Вот змеища! Тот самый Факир, который словесно обольщал Алину, оказался его собственной женой… Отпад! Сколько же подобных наживок заглотил он сам за двадцать лет семейной жизни? Но получается, что она знакома с Алиной – иначе зачем приманивать ее, как муху на варенье? Интересно, что они не поделили? Очень похоже на женское соперничество. Значит, из-за мужика… Еще не хватало ему приключений! И как теперь предостеречь неведомую, но симпатичную ему Алину от происков Факира-Иры, не выдав себя – мужа и собрата по одурачиванию? И вроде как причастного, а то с какой стати он вообще про Алину узнал. Надо хорошенько все переварить и обдумать. Как говорится, переспать с этой мыслью…

Оставался непрочитанным последний рассказ, Павел снова ткнулся носом в экран. Этот сюжет был ему неизвестен. Что-то про юношеские амурные переживания-расставания и вымученное объяснение с девушкой. Но тут у Ирки был явный прокол, сразу ясно, что писал не мужчина. Обычно наш брат норовит исчезнуть по-английски и терпеть не может подобных душещипательных разговоров. Это чисто их, женские штучки… А вот героя-супермена, от лица которого велось повествование, Павел не узнал, как ни старался. Возможно, тот парень вымышлен? Но вряд ли – слишком уж правдоподобен, и с такими, буквально осязаемыми подробностями… Павел аж зубами скрипнул. Скорее всего, супермен был притащен откуда-то по воле автора. Зато девушка оказалась до боли знакома, хоть и переименована в Марину. Конечно, это его Ирка. А вот и он сам, даже имя ему не потрудилась изменить. Но уж поехидничала над ним по полной… Позорище-е! Стало быть, таким лохом он ей видится? Кровь жарко ухнула в голову… И выходит, что сама Ирка в те времена крутила шуры-муры с неотразимым мистером Икс? Но там ей счастья не обломилось, и она решила взамен прибрать его, ничего не подозревающего Пашку. А он лопух, уши развесил, типа свадьба-женитьба… Очень похоже. Но и удивительно… Оказывается, что из-за кого-то другого, Ирка раньше тоже умела страдать, как человек?

Павел внезапно почувствовал странную опустошенность, будто сердце вместе с желудком зависли в мучительной невесомости и могли вот-вот оборваться… То ли затошнило, то ли правда, сердце… Он бессильно поплелся в ванную, кое-как почистил зубы. Исподлобья тупо посмотрел на себя в зеркало, взгляд фокусировался с трудом. И-ди-от! Хотя не случилось никакого открытия. Разве он не знал, что Ирка первостатейная врунья? Сколько раз сам поражался, да что греха таить – восхищался, когда эти художества его не касались. И все же… Некоторые полузабытые, смутные моменты вдруг ожили с беспощадной и высокоточной объективностью. Он болезненно замычал… Слабонервный стал, как обморочная барышня. Видно, чувствительных алининых стихов слишком перечитал. А все от дурного любопытства. Одно сейчас утешает, что сын Митька – его вылитая копия. Павел с отвращением плеснул в лицо холодной водой. И глядя в никуда, мимо Иркиного удивленного " ты чего вдруг?", молча рухнул в кровать, натянув до макушки одеяло. Засыпать он мог и под включенный телевизор. Такая счастливая способность.

* * *

Недоуменно слушая расстроенный голос в телефоне, Вика с трудом пыталась осознать слова Ириши. "Вот такие дела, Викуль… Как видишь, и на старуху бывает проруха. Пока я изощрялась в комплиментах вашей Алине, Пашка вдруг из дома намылился уходить. И главное – сразу разводиться собирается. Ничего, мол, нас теперь не держит, ты на меня не обращаешь внимания, и понес по кочкам… Я, видишь ли, такая-сякая бесчувственная. А кто-то, значит, нежно расчувствовался и на него внимание обратил? Сначала подумала: ничего, обойдется – остынет. Ради такого случая уж я расстараюсь! Ну, ты понимаешь? А он, гад, кочевряжится – и ни в какую… Потом плюнула на все и решила, будь – как будет…"

После их разговора, Вика еще долго не могла опомниться от удивления. Чтобы Павел в одночасье вдруг ушел от Ириши? Это просто невозможно! Или она уже ничего не понимает в жизни… От подобных женщин не уходят. От них можно быть только выгнанным взашей, путем спускания с лестницы без багажа – и не иначе! Видно Ириша, чересчур увлекшись мистификацией, ослабила привычную супружескую хватку. Об этом и трогательно-смешная жалоба Паши "ты меня совсем не замечаешь!" Но Алину она, конечно, разыграла мастерски. Слов нет – высший пилотаж! Вика по просьбе подруги прочла несколько посланий от имени Факира, Ирише очень не терпелось похвалиться своими литературными и психологическими талантами. Получилось классно, даже стало завидно – какое открылось дарование! Вика не ожидала, что в результате сочинится настолько колоритный персонаж. Хотя ощущение неловкое, вроде в замочную скважину подглядываешь или тайно в гарем прокрался. И смех, и грех…

* * *

До чего оказалось непривычным чувствовать в любимой женщине еще и друга. Как говорили в старину – задушевного… Без вывертов и одолжений. Без мелкого расчета: подешевле взять – подороже продать. Больше двух месяцев прошло, как Павел съехал от жены, а все не мог привыкнуть к неожиданному повороту судьбы. Точнее – захватывающему виражу… Он вспомнил вечно насмешливый Иркин взгляд, ехидные подколки и вздохнул. Всю жизнь – как на привязи. Ничего, пусть еще кого-нибудь оприходует, найдет себе новый объект для остроумия. А его увольте! После первого осторожного письма Алине, когда полунамеками, пытался предупредить о Факире – вроде случайно проходя мимо, заметил что-то странное – и ее благодарного ответа, он вдруг ясно, даже не понял, а необъяснимым образом почувствовал, что отныне будет не обслугой для жены, а другом и защитником своей любимой. Если бы не звучало так смешно – оберегающим ее Рыцарем. Кстати, надо позвонить Андрюхе, попросить нашего доктора посодействовать Алининой матери со здоровьем.

– Андрюха, привет! Как жизнь – все окей? Да тоже нормально. Слушай, такое дело – ты можешь сосватать одну знакомую на консультацию к хорошему врачу, насчет легких? Ну да, к пульмонологу. Сделаешь, Андрюх? Спасибище тебе огромное! Что значит – настоящий друг! А-а?.. Ты уже слышал? Телеграф исправно работает. Да, можешь поздравить! А эта женщина как раз – ее мать. Если мы по времени там совпадем, сразу вас и познакомлю. А за Ирку ты не волнуйся, она еще и не то переживет – непотопляемая… Значит, я на той неделе перезвоню? Спасибо, до связи! Жму пять!