9 августа

Нью-Йорк, Отель «Уолкотт»

5.42 утра

Тук-тук-тук. Дятел выстукивал барабанную дробь на сосне. Тук-тук-тук. Предсмертный концерт для личинок. Мы с папой любили гулять в лесопарке. Здесь не было облагороженных аллей, выложенных диким камнем, и скамеек с удобными спинками, после дождя выбоины на тропинках заполнялись жидкой грязью. Но папа всегда говорил, что в лесу мы намного ближе к природе, чем в чистеньких городских парках. Тук-тук-тук, – не унимался дятел.

– Лилиа, – позвал меня папа глухим голосом с иностранным акцентом. Я подняла глаза и увидела окровавленное лицо без глаз. Лицо открыло рот, из которого вытекала струйка крови, и глухо сказало по-английски:

– Лилиа, да проснитесь же!

Я открыла глаза. В дверь настойчиво стучали. Ещё не до конца понимая, где я и что делаю, отправилась открывать. Едва повернула ключ, Майкл толкнул дверь и, мазнув по мне взглядом, вошёл в комнату.

– Одевайтесь, у нас ещё один труп, – он поставил на стол бумажный стаканчик с кофе, – жду вас через десять минут в машине.

И вышел из номера. Я по-прежнему стояла у двери и пыталась осознать произошедшее. Ещё одно убийство. Ещё одна смерть. Я сделала глоток крепкого горячего кофе. Второй глоток. К тому же этот фэбээровец видел меня в заношенной футболке, едва прикрывающей стратегически важные места. Это почти что голой. Стоит ли мне переживать? А ведь для кого-то эта ночь закончилась мучительной смертью. Это гораздо хуже. Я допила кофе и начала спешно одеваться.

Центральный парк

6.20 утра

Я много раз слышала о Центральном парке, видела его на фото и в кино, представляла, как я гуляю по его аллеям и дорожкам, катаюсь на запряжённой белоснежной лошадью двуколке, стилизованной под старину. И вот я здесь. И сейчас я боюсь идти туда. Я боюсь того, что там увижу.

Это было похоже на продолжение моего сна. Бело-голубые огни полицейских машин на въезде ослепляли. Казалось, я продвигаюсь сквозь толщу воды, которая искажает звуки и предметы.

– Лилиа, – раздался искажённый водой голос Майкла, – с вами всё о’кей?

– Да, – солгала я, стараясь дышать глубоко и медленно, – я готова.

Центральный парк

6.20 утра

Было похоже, что Лилиа сейчас опять грохнется в обморок. А ведь они ещё даже не видели труп. Это так мешает работать и отвлекает от дела. Чёрт бы побрал Джереми Батлера и руководство бюро, и эту странную русскую женщину, и грёбаного убийцу, который продолжал наращивать обороты. Майкл злился на всех вокруг. Он был раздражён. А больше всего его раздражал непрофессионализм этой по-детски невинной русской. Кто додумался прислать зелёную девчонку, к тому же гражданскую, наблюдать за таким жестоким, кровавым делом? Может оставить её в машине, а потом показать фотографии, сделанные криминалистами? Теперь Майкл разозлился на самого себя за то, что начал жалеть эту чёртову русскую, которая только и делает, что отвлекает его и мешает работать. К тому же она сама напросилась помогать. Он резко выдохнул и зашагал к сержанту, придерживающему жёлтую ленту ограждения. Майкл знал, что русская следует за ним.

Рузвельт Хоспитал

9.30

В больнице было прохладно, и я в лёгком платье без рукавов мгновенно покрылась мурашками. В ровный гул кондиционеров вливались отдельные голоса персонала и посетителей. Здесь никто никуда не спешил кроме нас с Майклом. Мы рванули в клинику сразу же после звонка из российского консульства. Вчера у Зои Михайловны Ардовой случился инсульт. Когда эта информация дошла до нашего представительства, рабочий день уже завершился, поэтому мне сообщили только утром. А что если бы наши чиновники в Нью-Йорке не получили выговор от начальства из Москвы? Вообще бы не позвонили?

Зоя Ардова была слишком важным свидетелем. Возможно, это единственный человек, который на данный момент обладает нужной нам информацией. Ведь мы даже не знаем, как и где убийца выбирает своих жертв. По дороге в Центральный парк Майкл сказал, что все убитые русские прилетали в аэропорт имени Джона Кеннеди. И можно было бы предположить, что маньяк выбирал их там. Потом он мог проследить их путь до гостиницы или дома сестры, как в случае с Аллой Ромовой. Дождаться, когда жертва останется одна, оглушить, вывезти в парк и…

В ФБР уверены, что маньяк передвигается на своём автомобиле, возможно фургоне, и допускают, что убийц может быть несколько. Так удобнее следить за жертвами.

Но, если убийца провожает русских из аэропорта, почему первой жертве он позволил гостить у сестры две недели и убил только тогда, когда она уже готовилась сесть на самолёт домой? Не из аэропорта, а в аэропорт. Кстати, надо спросить Майкла о камерах наблюдения.

– Лилиа, идёмте, – Майкл, выяснявший историю болезни Зои Ардовой, тронул меня за локоть, вырывая из размышлений.

– Она пока не проснулась, – сказал доктор, провожавший нас в палату, – и мы не знаем, как сильно повреждён мозг и сможет ли она говорить.

Доктор открыл дверь и впустил нас внутрь. Зоя Михайловна Ардова, жена третьей жертвы маньяка-русофоба, седая старушка с морщинистым лицом и руками, покрытыми пигментными пятнами, безмятежно спала. Возможно, для неё было бы лучше и не просыпаться.

Когда мы вышли из палаты, Майкл протянул доктору визитку.

– Прошу сообщить мне, как только её состояние изменится.

Доктор кивнул, но по его лицу было видно, что он очень сомневается в положительном исходе.

Когда мы шли к лифту, у агента Фэйссобера зазвонил телефон. Он остановился и сделал мне знак подождать. Я отошла к панорамному окну, чтобы не мешать ему разговаривать. Отделение интенсивной терапии находилось на девятнадцатом этаже, за стеклом суетился и спешил куда-то Нью-Йорк. Вот бы прилететь сюда в отпуск, иметь возможность гулять по улицам, заходить в магазины и галереи, попробовать нью-йоркскую еду.

Я услышала шаги позади меня и, не оборачиваясь, сказала:

– Я тут подумала, что, если он забрал Аллу Ромову из аэропорта, возможно, это записали камеры наблюдения.

Майкл остановился рядом со мной и оперся на поручень, блокирующий подход к оконному стеклу.

– Я жду эти записи сегодня к вечеру, – ответил он.

Отель «Ренессанс»

11.00

В ФБР, наконец, выяснили, где жила Катя Егорова. И мы с агентом Фэйссобером приехали в отель «Ренессанс». Майкл беседовал с менеджером, а я ждала его в компании двух чашек кофе.

По дороге я демонстрировала американцу свои дедуктивные способности и делилась соображениями. Я рассказала ему обо всех своих выводах и сомнениях. Не думаю, что он был очень впечатлён. Но согласился, что на записях с камер может оказаться что-то важное. Больше всего меня беспокоило то, что первая жертва возвращалась в Россию, в то время как все остальные только прилетели в Нью-Йорк.

– Возможно, он находит их не в аэропорту, – ответил Майкл на мои размышления. – Он может быть продавцом в магазине сувениров, где жертвы покупали подарки, или официантом в ресторане, где все они обедали. Мы должны быть объективны, нельзя исключать другие варианты.

Наличие других вариантов меня расстроило, потому что мне нравилась моя теория. Если ключевой точкой отбора русских жертв был аэропорт, это бы всё объяснило. Или почти всё. Но агент Фейссобер прав, нельзя зацикливаться на одной версии, в ущерб другим. Майкл – профессионал. А я занимаюсь этим делом только третий день. Хотя сейчас мне почти не верилось, что ещё три дня назад я была дома, в России, и о зверских убийствах слышала только из новостей.

Закончив разговор с менеджером, подошёл Майкл. Я пододвинула ему вторую чашку с кофе. По его виду стало понятно, что ничего нового агент Фэйссобер не услышал. Он сделал несколько глотков, прежде чем ответить на мой испытующий взгляд.

– Подруги Кати уехали ещё до того, как её тело опознали.

Вот это номер.

– Они бросили друга в беде? – не могла поверить я.

– Необязательно. – Успокоил Майкл. – У неё могла быть причина продлить своё пребывание в Нью-Йорке.

– Ага, – хмыкнула я, – смерть.

Американец протянул мне сложенный лист бумаги с эмблемой отеля.

– Это имена троих спутниц Кати Егоровой.

Отлично, для Константина Петровича есть работа.

Лексингтон авеню, Кафе быстрого питания

11.54

В Нью-Йорке очень развита индустрия общественного питания. Здесь на каждом углу можно купить сэндвич, гамбургер, кусок пиццы, быстро проглотить его и бежать дальше. Мне нравится этот напряжённый стиль жизни, это бесконечное движение. И я люблю фаст фуд. После ухода Славика я совсем перестала готовить и питалась в основном бутербродами и изредка яичницей. И сэндвичи Нью-Йорка с радостью предоставили мне свой богатый ассортимент. В этом, похожем на вагончик, заведении предлагали фирменные нью-йоркские бейглы.

Константин Петрович, которому я позвонила, выходя из гостиницы, оказался занят на позднем совещании, и мы с Майклом решили перекусить. Я предложила угостить напарника, поэтому он ждал в машине на другой стороне улицы. Взяла ему с ветчиной и жареным яйцом, а себе с тунцом. Всегда хотела попробовать бейгл с тунцом. Я быстро сунула нос в бумажный пакетик и поморщилась. Рыба она рыба и есть, хоть тунец, хоть путасу. Надо было брать с колбасой, тут не ошибёшься.

Я перебегала улицу в потоке движения, в руках у меня были два бумажных пакетика с бейглами, две бутылки воды и салфетки. И в этот момент конечно же зазвонил телефон. Я добежала до машины Майкла, быстро открыла пассажирскую дверь и бросила всё на сиденье. Но всё равно не успела. Телефон уже укоризненно замолчал. Вот ведь блин. Быстро нажала на вызов.

– Константин Петрович, извините, руки были заняты, – начала объяснять, как только он ответил.

– Лиля, – строго сказал начальник, не слушая оправдания, – ты ведь понимаешь, всю степень ответственности, возложенной на тебя? В этой ситуации легкомыслие не допустимо.

Ну, раз «ты» и «Лиля», значит всё не так страшно.

Мы с девчонками из отдела шутили, что девяносто девять процентов разносов наш Петрович устраивает за не поднятую вовремя трубку, и только один процент за не сданный вовремя отчёт. И лучше задержать отчёт.

Впрочем, к телефонному пунктику Ефимцева мы быстро привыкли, а во всём остальном он оказался мировым начальником.

– Да, Константин Петрович, – я старалась подпустить в голос смирения и раскаяния, – такое больше не повторится.

– Надеюсь, Лиля. – Голос ещё сердитый, но разнос он устраивать мне не собирался, ситуация и впрямь слишком серьёзная. Всё остальное может и подождать. – Мне передали, что ты звонила по срочному вопросу.

– Константин Петрович, мы узнали имена подруг второй жертвы, Екатерины Егоровой. Но девушки уже вернулись в Россию. Их нужно срочно допросить. Выяснить, почему они улетели, а подругу оставили в Нью-Йорке?

– Понял, диктуй имена.

Вот, чем хорош Ефимцев, схватывает на лету. Ему не нужно долго объяснять.

Отключив телефон, я заметила, что Майкл смотрит на меня, в прямом смысле открыв рот. Да, у нас, русских, начальников боятся так, что подпрыгивают. Я села в машину и наконец-то достала бейгл с тунцом. Всё-таки я в Нью-Йорке, здесь столько всего нужно попробовать.

– Я получил разрешение на осмотр номера, где жили Ардовы. Вы готовы ехать, Лилиа?

Я молча кивнула и вытерла салфеткой набитый тунцом ртом. Неплохо однако.

Гостиница «Ростел»

16.00

«Ростел» чем-то напоминала на российскую гостиницу: за чистотой особо не следили, лифт отсутствовал, один санузел предназначался на три комнаты. Персонал не слишком дружелюбный, но удостоверение агента ФБР открывает все двери.

Ардовы жили на втором этаже в обычном двухместном номере с общей кроватью, на мой взгляд, слишком низкой для стариков. В комнате пахло корвалолом и несвежей едой. На тумбочке у кровати – лекарства и стакан с водой, рядом – что-то похожее на бурритос двухдневной давности. На кровати – сложенная стопками одежда и несколько книг. Кажется, с тех пор, как у Зои Михайловны случился инсульт, сюда никто не входил.

Я подошла поближе. Достоевский «Братья Карамазовы», Чехов «Пьесы», томик стихов Ахматовой. Старички-интеллигенты отправились в свадебное путешествие в Нью-Йорк. Денег хватило лишь на дешёвую гостиницу в Гарлеме, и то наверняка помогли дети или внуки. Я почувствовала, как подступают слёзы, и отошла к окну. Вид из окна не радовал. Можно было бы винить во всём гарлемскую преступность. Но Николай Иванович стал третьей жертвой, а две предыдущих жили в благополучных районах.

Я обернулась на скрипнувшую дверь и усмехнулась: здесь даже двери скрипят, совсем как на родине. Вернулся Майкл, он беседовал с персоналом.

– Всё то же, – ответил он на мой молчаливый вопрос, – никто ничего не видел, и никто ничего не знает. Вечером, около восьми, старик вышел в супермаркет за углом и не вернулся. Его жена уже спала, а сотрудники гостиницы не обратили внимания. Поэтому искать начали только утром.

Вот, чёрт. Глаза ещё больше защипало. Я представила, каково было Зое Ардовой проснуться одной в чужом городе после пятидесяти лет совместной жизни. И думать, что, если бы она не уснула, Николай по-прежнему мог быть рядом.

Майкл осматривал номер.

– Русские любят читать русских авторов, – он держал в руках книги.

– Это же мировая классика, – с превосходством сказала я, выходя из комнаты. – Здесь нам есть, чем гордиться.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке.

23.32

Мы уже несколько часов просматривали записи с камер наблюдения аэропорта Кеннеди. Разделили диски примерно пополам и заняли два соседних компьютера. Никогда не думала, что это такая нудная работа. Глаза словно засыпали песком, я то и дело ставила видео на паузу, чтобы поморгать и потереть веки ладонями. Ещё более усложняло поиск то, что я видела Аллу Ромову только на фото. И то спасибо специалистам Добровольского, положили в папку по несколько фотографий каждой жертвы. Майклу достаточно было просмотреть их, а вот я, не доверяя себе, поставила фото у монитора и посматривала на них, если видела кого-то похожего на Аллу.

– Лилиа, – негромко позвал Майкл, – я нашёл её.

Я пододвинула своё вращающееся кресло вплотную к креслу Майкла и приготовилась смотреть видео. От агента Фэйссобера исходил терпкий мужской запах, что не удивительно, мы ведь целый день на ногах. Наверное, и от меня пахнет не лучше. Я тайком понюхала свою подмышку.

Камера засекла Аллу Ромову, когда та вошла в зал ожидания терминала номер один. Девушка была одета в джинсы и майку, волосы заплетены в конский хвост. Из вещей с ней были рюкзак и чемодан на колёсиках. Она села в одно из кресел, достала телефон, подключила наушники. Наверное, слушает музыку. Дальше Майкл включил перемотку, потому что сидела она довольно долго.

– Стоп, – закричала я. Алла уходила с каким-то мужчиной. Майкл перемотал назад. Вот Алла сидит одна. Вот к ней подходит мужчина в тёмных очках и бейсбольной кепке, козырёк низко надвинут на лоб. Он что-то говорит девушке, жестикулирует. Держится как со знакомой. Он показывает на выход из зала ожидания. Она встаёт, он берёт её чемодан. И они вместе скрываются из поля зрения камеры.

– Так, – Майкл остановил видео, – это уже кое-что.

В углу кадра стояла дата и время – первое августа, шесть часов сорок шесть минут вечера.

– Теперь ищите переход из зала ожидания в вестибюль, сам вестибюль. Смотрите только после шести часов сорока шести минут.

Я бросилась к своей стопке дисков. Начала перебирать. Терминал один, терминал два, ещё терминал, парковка, снова парковка, опять парковка. Да, что ж такое. Почему, когда спешить и торопишься что-то найти, обязательно попадается не то, что нужно. О, вестибюль. Отлично. Я вытащила диск из коробки и вставила в дисковод. Начала перематывать. Так, полдень, два часа дня, четыре часа, вот – шесть часов сорок пять минут. Я нажала «пуск».

Спустя несколько долгих минут Алла Ромова и неизвестный мужчина в бейсболке прошли через вестибюль и свернули к подземному паркингу.

– Майкл, они пошли на парковку.

– Время? – Тут же отозвался он.

– Семь ноль две.

Я вернулась к дискам с паркингом и начала по очереди их просматривать. Да уж, задачка не из простых, учитывая, что парковка в аэропорту Джона Кеннеди рассчитана на семнадцать тысяч машин.

Спустя два диска с парковки «А» я почувствовала, что превращаюсь в зомби.

– Майкл, я пойду возьму кофе. Вам что-нибудь принести.

– Нет, – он даже не оглянулся, так и сидел, уставившись в монитор.

Я вышла из кабинета, в коридорах было пусто, горело дежурное освещение. И меня заполнило жутковатое ощущение ирреальности. Казалось, кто-то следит за мной из тени в углу. Забежав в туалет, я захлопнула за собой дверь. Наверное, это было глупо и по-детски. Что мне может угрожать в офисе ФБР? Я просто переутомилась, и поэтому запаниковала. Всё нормально, мне ничего не угрожает. Когда я умывалась, то старалась не смотреть в зеркало, потому что отражение укоризненно демонстрировало мне бледное лицо с тёмными кругами, обрамлявшими глаза. Я действительно устала. Спустя несколько минут, когда паника отпустила, это стало очевидным. Нужно вернуться к Майклу.

Агент Фэйссобер по-прежнему просматривал записи с камер наблюдения. Когда я вошла, он даже не обернулся.

– Майкл, – позвала я, – уже поздно. Я, наверное, поеду в гостиницу.

– О’кей. Встретимся утром.

Я достала из сумочки телефон и вспомнила, что это не Москва.

– Майкл, вы не могли бы вызвать мне такси? – попросила я.

– Жёлтое такси здесь на каждом углу, просто махните рукой, – он даже не взглянул на меня.

Он сейчас посылает женщину одну на улицу ночью? А ничего, что там маньяк бросит и вот на таких одиноких испуганных женщин и нападает? Вот козёл этот фэбээровец. Ладно, я сильная женщина, я справлюсь, я смогу поймать такси на Манхэттене. Я успокаивала и настраивала себя, пока спускалась в лифте. Но внизу, когда увидела охранника, всё-таки смалодушничала.

– Сэр, – кажется, так к ним обращаются, – вы не могли бы вызвать мне такси?

– Мэм, – вежливо, но непреклонно ответил он, – машина стоит на другой стороне улицы, вам нужно только поднять руку.

Нет, тут джентльменов, расстроилась я, выходя из здания. Жёлтый автомобиль с «шашечками» находился метрах в двадцати от меня. Я активно замахала и увидела, что он разворачивается. И почему нельзя было заказать машину по телефону? Я бы не нервничала. И всё-таки прав господин Задорнов, подумала я, садясь в такси.