Глава II
Закон изменения

Я вернулась в комнату, отыскала свой сотовый, забралась в кровать.

Неприятная слабость липкими щупальцами вновь стала обхватывать тело. От усталости, от пережитого волнения начало подташнивать.

Какая сложная штука любовь. Столько сил отнимает, столько жизненной энергии. И все равно приятно. Что будет дальше? Что случится через пять минут, через час, на следующее утро? Буду ли я все еще лежать в кровати или… Можно, конечно, сделать так, чтобы «или» не появлялось на весах выбора. Лежать и точка, никуда не пойду. Но именно это «или» мне нравилось. Макс взорвал мою жизнь, перетряхнул ее по песчинке, заставил мир крутиться в другую сторону.

Странно, а ведь раньше я думала, что живу. Живу спокойно, и меня многое устраивает. Теперь все по-другому, и мне интересно, что будет завтра. Но я еще не знаю, чем за это придется заплатить. А то, что за любовь приходится вносить плату, я уже поняла. Остается надеяться, что плата эта не будет равняться чьей-то жизни. Как один раз уже было.

Я хлопнула в ладоши, заставляя ожить на столе лампу. Она осветила стол. Пустой стол.

Была ли крыса? Или ее не было? А если была, то зовут ли ее Беллой?

Говорят, если случится атомная война и все погибнут, тараканы и крысы выживут. Белла не пропадет уж точно. Проверено. Шустрая крыска стала главным действующим лицом в недавней войне вампиров с людьми.

Как глупо тогда получилось!

Я застонала, пряча лицо в подушку. Снова плачу. Я теперь все время плачу, когда вспоминаю пятницу 13 ноября. Ничего не могу с собой поделать. Как-то все неправильно… Пир во время чумы, праздник, превратившийся в похороны…

Я заставила себя сесть, рукавом вытерла щеки, оживила сотовый. Страдание – эмоция бесполезная, все равно ничего исправить нельзя. В будущем избежать подобного тоже невозможно. Ошибки непрогнозируемы.

Ошибки, ошибки… Кажется, я обречена их совершать.

Телефон пропиликал, сообщая о своей готовности тратить положенные на счет деньги. Не успел экран погаснуть, как пришло сообщение об эсэмэске. В душе шевельнулся неприятный холодок – не воспоминание, а слабый отклик, эхо чего-то очень хорошо забытого.

У меня скоро будет аллергия на сотовую связь. Она делает людей доступными, а мне порой хочется кое для кого исчезнуть навсегда. Стать вне зоны доступа.

«Этот абонент звонил вам…»

«Олег!» – не столько прочитала, сколько догадалась я. Давно его не было. Давно я не включала мобильный.

Первым моим желанием было вырубить трубку. Но ведь могла позвонить Маркелова – неизвестно, какая мысль придет в ее крашеную голову! Еще забудет номер квартиры или домофона.

Да, выключать мобильный рано. Будем надеяться, что встреча с прошлым на эсэмэске и закончится. Мало ли, зачем Олег мог звонить? Может, я ему рубль задолжала. Или два. Других дел между нами не осталось.

Дыхание перехватило. Перед глазами встал темный двор, быстро двигающиеся темные фигуры, за углом в кустах в свете мерцающего экрана ноутбука удивленное лицо Антона. «Маша?..» От подъезда идет Ирина с катаной в руке…

Стоп! Хватит воспоминаний!

Я сунула сотовый под подушку, встряхнула одеяло.

Все получилось, как получилось, и закончилось. Теперь начнется другая жизнь. Кроме Макса, вампиров в городе больше нет. А Грегор?

Прошлое снова болью отдалось в груди, заставило согнуться пополам, сжать зубы, чтобы не завыть от отчаяния. Больно! Как же больно! Почему боль не проходит? Зачем возвращается?

Я прижала к себе подушку, пытаясь восстановить дыхание. Сотовый качнулся, повернувшись ко мне экраном. Высветилось время «19–03». Сумма цифр – тринадцать. Что-то меня последнее время преследует число «тринадцать». Я быстро глянула на дверь. В углы откосов были воткнуты булавки с большими разноцветными головками, на стене висел оберег в виде домовика, на ручке окна болтался голубой кругляшок с белым равнодушным глазом внутри – от сглаза. На столе лежало колечко с бирюзой, крошечное, на мизинчик – от болезней и на удачу. Первое, что сделал Макс, когда у меня поднялась температура, принес мне новое колечко. Предыдущее раскололось. А температура у меня поднялась на следующий день после злополучной пятницы 13 ноября. Бегала по улице без куртки, перенервничала, вот и заболела. Но дело, конечно же, не в том. Абсолютно не в том!

Я медленно опустила подушку на телефон. Как жаль, что я не робот. Роботу можно приказать все забыть, и он забудет. А я обречена помнить. В наказание. Помнить всегда. Насупленные дома, редкие взрывы петард, неприятный металлический свет… Мы с Максом спешили, он оставил меня на площадке и велел ждать… А я все звонила и звонила Олегу, мне хотелось убедиться, что они ушли, что они успели… Вспышка – и я вижу то, чего не должна видеть. Вижу Ирину, а у нее в руке, как ее продолжение, на мгновение вспыхивает клинок. Она проводит им перед собой. Не обращая внимания на все выстроенные преграды, к ней подходит невысокий старик. Эдгар даже не останавливается, одним движением ломает девушку и отбрасывает в сторону. А потом огни гаснут, и я больше не вижу ничего. Только в ушах звенит мой собственный крик…

Хватит!

Я сидела, обхватив голову руками, приказывая себе не думать. Ни о чем. Только о белом слоне. Он печально брел в моей фантазии по черной дороге и на меня не смотрел. А еще я боролась с искушением позвать Макса. Я всегда его зову, когда мне становится грустно. Или тоскливо, как сейчас. И он приходит. Но Макс только что был тут, поэтому не станем его тревожить.

Ну надо же, Маркелова почти не заблудилась. И на то, чтобы пройти два квартала, ей понадобился всего час с небольшим. Можно сказать, персональный рекорд. В вечной борьбе с пространством Лерка вышла победителем. Браво!

Звонок возмущенно дребезжал. Я дождалась третьего сигнала и пошла открывать. Чем дольше гость ждет за дверью, тем больше у него потом претензий к хозяину. Все возмущения будут направлены на то, что его заставили лишнюю секунду протаптывать коврик. А вот те претензии, с которыми гость пришел изначально, могут оказаться забыты. В случае с Маркеловой это бывает полезно.

– Ну, тебя за смертью посылать! – ввалилась в прихожую Лерка. – Звоню, звоню, не открываешь!

– От смерти слышу! – кивнула я на ее обновленный прикид.

Волосы Маркеловой снова стали цвета воронова крыла. Она подстриглась, подвела глаза черным и стала похожа на галчонка. Как только выйду на улицу, куплю ей бархотку с черепом. Лерке будет приятно.

– Ты тоже не на сверхзвуковой ко мне неслась! – подбросила я веток в наш костер пикировки.

– Ну что, любительница глюков? – Маркелова прямо в своих ужасных черных ботинках протопала в мою комнату. – Колись, кого ты здесь опять поймала?

О, мама! Почему ты всегда видишь то, что не надо, и не замечаешь того, что стоило бы заметить? Хотя о чем я… Если Маркелова пришла, ее не выгонишь и дустом. Я рада была ее видеть. Своим комичным готским видом Лерка способна разогнать даже самую черную тоску.

– Белку принесла? – спросила я и только потом увидела, что рядом с ухом у Маркеловой торчит лысый красный хвост. Интересно, кто из них кого считает хозяйкой? Могу поспорить, что Белла уверена в своем главенстве.

Лерка привычным движением запустила руку себе за шиворот, выуживая на белый свет питомицу. Заскрипела новенькая черная кожа куртки.

– Мы пришли встретиться со своей тенью. – Лерка погладила крыску по спинке и спустила ее на пол. – Что у тебя тут опять произошло?

– Почему опять? – Я забралась на кровать, подобрав ноги, чтобы не мешать живности заниматься исследованием территории. – У меня уже неделю ничего не происходит. Нет, не неделю. Больше.

– А ты надпись на первом этаже видела? – хмыкнула Лерка. Из-под черных губ блеснули белые зубы.

Подруга у меня супер! Мы, наверное, с ней смотримся как близнецы-братья. Вернее, сестры. Она двинута на интересе к смерти, а я на любви к вампиру.

– В воздухе висит фосфоресцирующая надпись «Съешь меня»? – старательно шутила я, загоняя в дальний угол своей памяти неприятные воспоминания. В самый пыльный и затхлый угол. Чтобы никто и никогда не сумел туда заглянуть.

– Если бы! – Лерка плюхнулась ко мне на кровать. Мама, где твои эпидемиологические нормы? – Там написано «Гурьева – вампир».

Я вздрогнула. Неприятные мурашки пробежали по рукам. Стало холодно, и я потянула на себя одеяло.

– Колосов развлекается, – буркнула я.

– Павлентий? – Лерка не замечала моего настроения. Вот и хорошо. От сложных вопросов я бы не отвертелась. – Видела его в школе. Какой-то он странный.

– «Будешь в печали, когда смерть за плечами»^[3]. – Я еще пыталась шутить, но сама себе казалась неубедительной. – Он всегда такой был, ты просто не замечала.

– Ага, не замечала! – подпрыгнула на месте Маркелова. – Он каждый день заходит к нам в класс и так смотрит, словно тренируется на роль Фредди Крюгера. Малинина его поначалу пыталась гонять, а потом перестала. Он к ней один раз подошел и стал на шею пялиться, так Стешка на следующий день пришла в джемпере с высоким воротником.

Я хмыкнула, откидываясь на стенку. Прекрасно! Игра называется «Те же и психи».

– По осени буйные оживляются, – мрачно произнесла я, наблюдая за ленивыми перемещениями Беллы по ковру.

– А мертвые встают из своих могил. – Лерка ботинком подтолкнула Беллу под зад – та вдруг села на краешке ковра и больше не желала никуда двигаться.

Жаль, но в моих видениях была не она. Честно говоря, втайне я очень надеялась, что видела настоящую крысу, Беллу. Вдруг Маркелова по забывчивости оставила ее у меня и именно она шныряла по комнате? Но сейчас, глядя на белого зверька с красными заплаканными глазками, мне уже ясно: бегать она бы не стала. Маркелова, конечно, не слишком балует питомицу едой, но даже в таком стройном виде носиться Белла не собиралась.

– М-да, не она. – Вот и все, что я могла сказать.

– Ты тоже заметила? – засуетилась Маркелова, удачно плюхнувшись мне на ноги. – И я считаю, что ее подменили. В тот вечер и подменили. Ну, помнишь, когда вечеринка у тебя была. Нас так быстро принялись выгонять, что я забыла Белку в мастерской. Ты мне ее еще потом принесла. Я посмотрела на нее и сразу поняла: тут что-то нечисто.

– Думаешь, в нее вселился дух прадедушки Дракулы? – Если бы Лерка знала всю правду, она бы не сомневалась в своих догадках относительно Белки. После всего произошедшего крыса прежней быть не могла. Но кто ж даст Маркеловой думать в нужном направлении!

– Было бы неплохо. – Лерка снова пнула крысу, чтобы та шевелилась. Белла наконец проявила прыть – уцепилась за хозяйкину штанину и стала карабкаться на колени.

Ну вот, все-таки может, когда хочет. Помнится, раньше… Кстати, о мыслях и воспоминаниях!

Я села ровно. Кажется, у меня появился шанс кое-что узнать. Все ведь так просто! Что на самом деле произошло в пятницу тринадцатого числа в мастерской, знают только двое – я и Макс. Нет, трое. Еще Пашка Колосов. Всем остальным вампиры должны были стереть память. Ну, или сделать так, чтобы помнили они то, что нужно, а не то, что было.

Потому что на самом деле там был кошмар. Тот самый, о котором я пытаюсь забыть.

– Маркелова, а тебе вообще та вечеринка понравилась?

– Супер! Особенно фейерверк понравился. Его этот… – Лерка щелкнула пальцами, вспоминая несчастного Грегора, – ну, здоровяк такой… устроил. С карнавалом тоже было неплохо придумано. Максима идея? Он в театре костюмы взял, да? Слушай, а я ведь свою маску не отдала. Твоего парня, наверное, на деньги выставили, когда он все возвращал, а? Не, вообще ничего было, прикольно. Только вы быстро смылись. Как-то – раз, и никого нет. Вы куда ушли-то?

Я не заметила, как сжалась, с силой притягивая к себе согнутые колени, ткнулась лбом в ноги и тихо заскулила.

Я никогда не смогу этого забыть!

Да, наверное, идея Макса была неплоха – попробовать показать, что люди могут спокойно находиться рядом с вампирами. Больше того – что вампиры спокойно могут находиться рядом со мной. Ведь их главный противник – я, Смотритель, тот человек, который всегда будет чувствовать их присутствие. Не учел Макс одного – Смотрители, как и вампиры, не ходят поодиночке. К нам на праздник пришли московские Смотрители, и начался ад. С помощью крысы Белки я нарушила построенный ими аркан. Потом погиб Грегор. Я не видела как. Просто его не стало, его больше никто не чувствовал. Макс старается об этом не говорить, но молчание не означает забвения. Воспоминания уходят внутрь и начинают сжигать душу. Грегор не должен был погибнуть, он вообще не собирался оставаться, все время хотел уйти… Наверное, погиб бы кто-нибудь еще, но тут на наш праздник смерти пришел Эдгар, вампир, о силе которого Смотрители не догадывались. Он с легкостью преодолевал все расставленные ловушки, ни один ритуал на него не действовал. Ирина не успела уйти. Эдгар смел ее и исчез. Больше никого трогать не стал. Впрочем, убивать там было больше некого. Только Ирина со своей катаной представляла угрозу, остальные Смотрители могли только рассчитать аркан. Но для Эдгара любые знаки – просто детские игрушки. За Грегора он мог снести полгорода, и тогда Олег бы мне не звонил. Да и некому было бы звонить. Хорошо, что Эдгар этого не сделал. Не подойду к телефону. Не хочу больше вспоминать.

Мне повезло, что я заболела. Несколько дней спала, несколько дней плавала в жарком бреду. В тот момент я поняла, что смерть – это не страшно. Когда нет сил бороться, умирать легко. А я уже ничего не хотела делать, потому что все было бессмысленно. Пока мы с Максом вместе, мир обречен катиться в тартарары. Радовало одно – вампиры всем стерли память. Всем, кроме Пашки Колосова. Он стал моей маленькой персональной напоминалкой о том, что бывает, когда пытаешься пойти против всех. Бывает больно. И не обязательно тебе. Другим. Вот от этого мне вдвойне тяжелее.

Как же хочется уехать отсюда навсегда! Улететь на край земли, закопаться в самую глубокую шахту, погрузиться на морское дно… Лишь бы подальше отсюда…

Мне стало трудно дышать, и я выпрямилась.

С такими мыслями я никогда не выздоровею. Легче мне бывает, когда рядом оказывается Макс. Он мой спаситель в прямом и переносном смысле.

– У тебя болит чего? – Маркелову наконец обеспокоили доносившиеся из моего угла звуки.

– Зуб. – Кажется, я становлюсь похожей на Макса – по-честному у меня тоже не получается, все больше и больше вру. – Рассказывай, что еще помнишь!